Евгений Михайлов: "Второй концерт Рахманинов посвятил своему врачу"

Профессор Казанской консерватории — о гениях и их "коммерческих проектах", экзотических гастролях и новаторстве Скрябина

Большой концертный зал им. Сайдашева начал новую серию концертов — "Времена года". Циклы произведений с таким названием есть у многих композиторов, однако начать в Казани решили с музыки Петра Чайковского. Потом последует Астор Пьяццолла, 100-летие которого отпраздновали в этом году. Гвоздем программы первого концерта стал заслуженный артист России, преподаватель Казанской консерватории Евгений Михайлов. Он взял на себя не только роль одного из исполнителей в концерте, но и роль ведущего программы. "Реальному времени" известный пианист рассказал о своем знакомстве с внучкой Александра Скрябина, о том, почему в Казани больше нет фортепианных конкурсов и как, по свидетельствам очевидцев, Арам Хачатурян написал знаменитый "Танец с саблями".

Концерт для фортепиано с "песком"

— Евгений, музыкой Чайковского сегодня публику не удивишь, ее знают и любят многие, не уставая слушать. Что за новый подход к подаче его произведений вы нашли в своем концерте?

— Мы поступили "по-скрябински", если можно так сказать. Я объясню почему: Скрябин — один из первых композиторов-революционеров, который хотел, чтобы все искусства были соединены воедино. Помните о его "Мистерии", которая должна была стать воплощением синестезии искусств: в ней на публику должны были воздействовать цвета, свет, запахи, танец, живопись, слово и музыка. Эта идея отчасти была им воплощена в жизнь в "Прометее", где отдельно композитор прописал партию света. В нашем же концерте мы тоже попытались объединить музыку, художественное слово и поэзию. Отдельно выделили и "партию" песочной анимации от Ляли Явкиной. Так что новаторство Скрябина, пусть хотя бы в некоторой степени, мы применили и в своем концерте.

— В то же время вы в одном из интервью назвали Скрябина "табуированным" композитором для региональных филармоний. Почему?

— Возможно, я сказал несколько заостренно, полемически, потому что есть ряд филармоний, которые любят и включают в свои программы произведения Александра Скрябина. Но, к сожалению, в большинстве случаев это редко звучащее имя.

Даешь "праздник Скрябина" в Казани

— Кому, как не вам, знать все о Скрябине — в 1995 году вы стали лауреатом первой премии I Международного конкурса пианистов им. А. Скрябина в Нижнем Новгороде, а позже записали цикл всех сонат композитора. В Казани Скрябин тоже ведь нечасто звучит. Однако, возможно, это будет исправлено в будущем году, когда мы отметим 150-летие композитора?

— Да, это прекрасный повод вспомнить его творчество. В Москве, кстати, он будет звучать довольно интенсивно. По меньшей мере три знаменитых пианиста будут играть всего фортепианного Скрябина, концерты стартовали уже сейчас. Будут звучать и его симфонические произведения. Оговорюсь, что много Скрябина быть не может — не такое уж большое количество произведений он написал, к сожалению. В Казани в консерватории он тоже прозвучит — все 10 сонат, миниатюры. Будем играть и я, и наши студенты, и педагоги. Такой "праздник Скрябина" мы сделаем. Кроме того, я очень надеюсь, что от лица опять же консерватории в следующем сезоне прозвучит и его симфоническая музыка. Ну и наш Государственный симфонический оркестр РТ, думаю, тоже откликнется на эту дату.

— При этом ваши недавние гастроли в Бразилии показали, насколько высоко ценит Скрябина зарубежный слушатель?

— Бразилия — это просто самый свежий пример, я в сентябре там был. Но и в других странах, даже таких экзотических, как Перу, Уругвае или Аргентине я всегда старался включать в программу своего любимого композитора, и везде была схожая реакция — очень благожелательно воспринимали.

Ждать ли внучку Скрябина

— Скрябин действительно сложный для восприятия…

— Он разный. Есть стилистически большая разница между ранним и поздним Скрябиным. Если избирательно составить программу и с большой любовью ее исполнить, в эту музыку влюбится любая публика.

— Это как с поздним периодом Стравинского, после его "пересечения" с Чайковским — оркестровки "Спящей красавицы" — как будто совсем другой человек, на мой взгляд. Расскажите о вашем знакомстве с Роксаной Коган, внучкой Скрябина?

— Это было очень давно, еще на конкурсе в 1995 году в Нижнем Новгороде, но мы, правда, и по сей день поддерживаем дружеские отношения. Тогда там было такое "теневое" жюри, состоящее из родственников Скрябина, к которому прислушивалось и профессиональное. Внешне Роксана очень похожа и на деда, и на отца, знаменитого пианиста Владимира Софроницкого. Она очень тонко чувствующий музыку человек, несмотря на то, что не музыкант по образованию.

— На юбилей в Россию она не планирует приехать из США?

— Неизвестно, что будет с границами, да и Роксана Коган сейчас находится в преклонном возрасте. К сожалению, насколько я знаю, она не приедет.

Когда не стоит "вживаться в образ"

— На прошедшем в БКЗ концерте вы играли со своими студентами, а еще на себя вы взяли и ведение концерта, то самое художественное слово, помимо исполнения двух пьес из цикла. Кто эти пианисты, почему вы остановили выбор на них?

— Не побоюсь сказать, что это не просто наши лучшие студенты, но и одних из лучших юных пианистов Казани, которые ведут концертную жизнь по всей России — Тагир Камальтдинов и Ван Юйцянь. Публика их знает и помнит по уже прошедшим выступлениям.

— О студентах — вы учите их вживаться в того композитора, которого они на данный момент исполняют, изучать биографию, не только произведения. Как вы сами входите в образ Чайковского, например?

— Для меня фигура Чайковского стоит, безусловно, особняком в русской музыке. Это та личность, которую постичь невозможно, как любого гениального композитора, художника или поэта. Напротив, нам всем было бы интересно взглянуть со стороны на личность и творчество Петра Ильича, на то, что формировало его настроение и мировоззрение, человеческий облик. Он, как никто другой, запечатлел особую, тонкую и хрупкую лирику русской души. Нам кажется, что эта программа — "Времена года" — приоткрывает завесу тайны над тем, как это происходило. Так что было бы правильнее взглянуть на композитора со стороны, а не пытаться вжиться в его личность.

Как Хачатуряна в Перми заперли

— Как известно, "Времена года" были, как сейчас говорят, коммерческим проектом для композитора, Он каждый месяц писал по пьесе для журнала — и издателю рейтинг поднять, и себе на хлеб заработать.

— Это совершенно не имеет никакого значения — по заказу или от души писалась музыка. Вспомним Скрябина — он был в диких долгах и писал пять последних сонат еще быстрее, чуть ли не за 2 месяца. Но это ни коим образом не сказалось на гениальности сочинений.

— Думаю, это тот самый момент, когда коммерческие интересы и потребности творчества чудесным образом сочетаются. Примеров тому немало — "Реквием" Вольфганга Моцарта. Или вот курьезный случай с Джоаккино Россини, которого по приказу директора заперли в театре в день премьеры, чтобы он, наконец, написал увертюру к "Сороке-воровке". Партитуру он выкидывал по листку в окно, иначе бы охрана выкинула его самого…

— А далеко ходить не надо. Будучи на гастролях в Перми, коллеги рассказали мне случай с Арамом Хачатуряном, произошедшем здесь же, в этом городе. Он никак не мог дописать своего "Спартака". Так друзья заперли его в гостинице. Можно только представить, в какой ярости он метался по номеру и громил мебель. Так он написал свой знаменитый "Танец с саблями". Но я с большим сожалением думаю о тонкой и ранимой душе Сергея Рахманинова. Из-за своих тяжелых депрессий он написал досадно мало, а мы лишились огромного количества прекрасных сочинений, которые так и не вышли из-под его пера… Чем бы ни были спровоцированы сочинения наших гениев, все они — замечательные образцы творчества. Кстати, тот же самый второй концерт Рахманинова, замечательный и всеми любимый, тоже был написан после глубочайшей депрессии. Композитор посвятил его своему лечащему врачу.

"Даже личные контакты должны оплачиваться"

— Расскажите о судьбе фортепианных фестивалей. В нулевых в Казани были и "Осенние встречи" и "Исполнительство и импровизация". Что с ними стало сегодня?

— Это были некоммерческие фестивали. Тогда у нас была очень интенсивная жизнь. Было проще, потому что во многом все держалось на личных контактах. А сегодня даже они должны оплачиваться, так что теперь, когда мы заводим разговоры об организации постоянного фортепианного конкурса или фестиваля в Казани, все упирается в финансирование. У ГСО, например, есть такие возможности — они устраивают фестивали "Белая сирень", Concordia. Я надеюсь, что постепенно и у нас в консерватории вновь появятся крупные международные фортепианные проекты, поддерживаемые государством и бизнесом. Ждем лучших времен… Да, интересных, значительных фортепианных фестивалей, приходится констатировать, нет сегодня. По идее этим должна была бы заняться филармония — очень надеюсь, что с приходом туда на должность руководителя отдела по работе со зрителем Светланы Черных все и изменится.