Корейские игры: почему мы любим наблюдать откровенное насилие на экране
Настоящим хитом этой осени в сети стал корейский сериал «Игра в кальмара» от одной из крупнейших стриминговых платформ. По сюжету, почти 500 человек вынуждены умирать за огромный приз — десятки миллионов долларов. О том, что это за сериал, какое влияние он успел оказать на поп-культуру и почему мы любим наблюдать откровенное насилие на экране — рассуждают колумнисты, эксперты и читатели «Вечерней Москвы».
Пора учиться отличать дораму от диорамы
Татьяна Еременко, обозреватель:
Диорама — большое дугообразно изогнутое полотно, на котором чаще всего изображены батальные сцены. Это слово ассоциируется с музеями, посвященными Великой Отечественной войне, и уже давно в обиходе.
Однако впускать новые слова в свою жизнь стоит. Дорама — так называют у нас азиатские сериалы. Среди них — южнокорейская «Игра в кальмара». История о том, как за большие деньги должники готовы играть в детские игры со смертельным проигрышем, вышла по-настоящему увлекательной. Я просмотрела ее за ночь. Вспоминала, как перепрыгивала в детстве через воображаемую лаву, играя по мотивам телепрограммы «Позвоните Кузе», как болела за любимчиков в «Больших гонках» и шоу «Форт Боярд». Любовалась на отважного полицейского, чья линия добавляет остроты и многогранности игрищам богачей. Сочувствовала персонажам, запертым в замкнутом пространстве, вспоминая немецкий фильм «Эксперимент» (2001). Ассоциаций было много, а ощущения вторичности нет. Может потому, что этот проект был снят для международного стримингового сервиса, который выдает очень качественный продукт. Или потому, что кино, которое снимают в Южной Корее, в масштабах мира можно сравнить с тем, которое делают в Якутии, в пределах России.
Ведь это уже не новость, что южнокорейское кино вызывает волну обсуждений и бурные эмоции у мирового сообщества. Вспомним фильм «Паразиты» (2019) режиссера Пон Чжун Хо, который первым получил «Оскар» среди южнокорейских лент и стал первым не англоязычным фильмом, признанным лучшим на этой премии. Чуть раньше повсюду говорили про «Поезд в Пусан» (2016) Ен Сан Хо — фильме о вирусе, превращающем человечество в зомби. До этого была антиутопия-постапокалипсис «Сквозь снег» (2013) того же Пон Джун Хо. Продолжая отматывать ленту времени, вспомним про «Олдбой» (2003) Пака Чхан Ука — Тарантино назвал его лучшим фильмом всех времен.
Общие черты трех последних лент — кровавость и яркость, сложные психологические и даже философские вопросы, колоритные персонажи, которые так похожи на нас внутренне. Три в одном — возможность получить порцию острых эмоций и вброс адреналина в кровь, полюбоваться эстетикой мира, отличного от нашей рутины, задуматься над своим внутренним конфликтом и, вероятно, даже разрешить его, не слишком разворотив душу. Вроде и с нами, но не про нас. Вроде и пестро, но жутко. Вроде и сложно, но динамично.
Азиатские фильмы не складываются в матрешку, но напоминают маджонг.
Никакого пиара, но мир подсел на «кальмара»
Ольга Кузьмина, обозреватель:
Увы, но... Браво! На пустом месте, из ничего сгоношить штуку, на которую «подсел» весь мир… Это надо уметь.
Что по сути? Никакой оригинальности в сюжете: «Клаустрофобы», «Эксперимент», «Офис», подзабытая уже «Королевская битва», «Алиса в Пограничье» и «Планета зверей» — достойные представители фильмов жанра «игры на выживание». На китайских «Зверей», кстати, «Кальмар» изрядно похож.
Далее — отсутствие динамики: девять тягучих, как резина, серий, заснувшего зрителя взбадривают сценами насилия, которых в сериале не сосчитать. Все это — при никакущем, в общем, бюджете. Да, в сериал вложено 17 миллионов долларов, что, согласитесь, пыль по сравнению с «Титаником» за 200 и «Аватаром» за 237 миллионов. Еще важный момент: вместо пиар-кампании работало «сарафанное радио»: сериал от всего сердца распиарили тиктокеры, а им верят больше, чем кинокритикам. Так откуда успех? Почему? Повезло. Бывает, что по неким причинам что-то совпадает во времени. Так, думаю, все сошлось и тут.
Само кино снято как шоу, местами еще и завернутое в оберточную бумагу в виде декораций к детским играм. Педалируется и востребованный (особенно молодыми) фактор социальной справедливости: для богатых и бессердечных «просто люди» — ничто, ради развлечения они могут позволить себе поэксплуатировать их (нашу!!!) нужду в деньгах, проблемы, даже отчаяние и болезни. Тем не менее самое страшное для меня в этом сериале — закамуфлированный эффект подмены. Ну не надо, не надо всерьез говорить о том, что «Кальмар» возбуждает чувство справедливости, заставляет задуматься о ценности человеческой жизни и всевластии денег! Нет, это история придуманная, подспудно воспринимаемая как продолжение виртуальной жизни, которой живут в том числе и подростки. Увы, фильмы о выживании в реальной жизни такими «хитами», как «Игра в кальмара», не становятся.
Думаю, нас еще больше утаскивают из реального мира, не понимая, что смакование насилия, а оно в сериале очевидно, может возбудить у особого типа людей желание повторять подобные эксперименты. Это культивация жестокости и оправдание зла деньгами. Страшно.
Зритель сам решает, что ему хорошо
Геннадий Объедков, специальный корреспондент:
Что среднестатистический российский зритель знает о Корее, с чем ассоциируется у него название этой страны? Скорее всего, это герой боевиков Хон Гильдон, великий вождь Ким Чен Ын и закуска «Морковь по-корейски», которая, вообще-то говоря, не совсем и корейская.
А теперь еще и сериал «Игра в кальмара». Зрелище не совсем типичное для массового европейского зрителя. А вот поди ж ты! Рекордная аудитория! Бешеная прибыль.
Вот так выглядит глобальный мир. Люди разных культур находят одинаковые, равно близкие для каждого темы, ощущают общие страхи, радости. Корейский таксист Сон Ки Хун из далекого Сеула озадачен теми же проблемами, что и условный столичный Василий, приехавший на заработки в Москву из региона. У них типичный набор проблем мегаполиса: кредиты, дети, мама, которой надо помочь.
Так неожиданно корейцы сделали сериал, который равно близок русскому, американцу, арабу.
Это характерная черта настоящего искусства — обладать всемирностью. Так, в начале XX века с успехом ставили пьесу Горького «На дне» не только на российской сцене, но и за рубежом. И ставят до сих пор. Зрители в разных странах смотрят пьесу про русских бездомных вот уже больше века.
На месте Горького сегодня азиатские сценаристы, актеры и режиссеры. В сериале нет ярких спецэффектов, какойто особенной музыки или мировых знаменитостей. Тем не менее это не помешало взрывному росту популярности корейской культуры во всем мире. Половина населения земли ездит сегодня на корейских автомобилях и пользуется корейской электроникой. Теперь дошло и до корейских сериалов. Вот она, глобализация! Да, сегодня искусство принимает и форму сериала. Далеко не каждый из них получает такой медийный резонанс и зрительский интерес. Значит, «Игра в кальмара» как минимум заслуживает внимания хотя бы из интереса: а что же смотрят эти миллионы по всему миру?
Сериал попал в цель. Он современно снят, интересный и драматичный сюжет. Потому что нудную жвачку не стали бы смотреть. Так что перед нами не нишевый продукт для любителей корейского искусства, а телепроект на непростые темы, которые и задает нам современность.
Кто-то погиб, а я жив, здоров и счастлив
Игорь Кузнецов, ведущий научный сотрудник Института социологии ФНИСЦ РАН:
Сериал «Игра в кальмара» полон сцен насилия. Причем, как выяснилось, его смотрят не только взрослые, но и дети и начинают жуткие сцены копировать! На мой взгляд, это опасно, потому что можно заиграться и довести дело до настоящей трагедии.
Почему мы так любим смотреть на насилие, чужие страдания и смерть? Казалось бы — ХХI век, человечество стало цивилизованным, а мы почему-то с удовольствием наблюдаем за всем этим ужасом! Причина в том, что природа человека практически не меняется. Любимое зрелище плебса в Древнем Риме — смертельные бои гладиаторов со зверями и друг с другом. Любимое зрелище людей Средних веков — казни. Например, костры инквизиции — тысячи людей собирались посмотреть. А сейчас рейтинги боев ММА, когда «новые гладиаторы» калечат друг друга, бьют рекорды по числу просмотров. Что же заставляет людей все это смотреть? А заставляет, как ни странно звучит, желание повысить уровень собственного психологического комфорта! Кого-то убивают, но я-то жив и здоров! Именно поэтому рядом с местом пожара, ДТП или очередного «школьного расстрела» моментально собирается толпа зевак. Да, многие сочувствуют жертвам, но абсолютное большинство — часто неосознанно — испытывают удовлетворение от того, что жертвы — не они. Есть и еще один важный момент. Мы живем в эпоху постмодерна, которую многие социологи называют эпохой страха. Современный человек, особенно принадлежащий к «золотому миллиарду», боится буквально всего! Преступности, радиации, терроризма, автомобильных выхлопов, озоновых дыр, таяния ледников. Причем боится даже тогда, когда ни малейших реальных поводов нет — только воображаемые или в качестве картинок из СМИ. Почему так? А потому что люди из «золотого миллиарда» живут в состоянии никогда не виданного доселе комфорта. Качество их жизни порою выше, чем у королей какого-нибудь ХVII века! Вот они и опасаются это благополучие потерять. Для них даже банальнейшая прививка — целое испытание.
А как вы себя чувствовали во время укола? А потом? Температура не поднялась? Поскольку реальных ужасов в жизни «цивилизованных» людей давно нет, а потребность испытывать сильные эмоции, в том числе отрицательные, сохраняется, они смотрят то фильмы ужасов, то «Игру в кальмара», то забавляются видеоиграми, где сражаются с монстрами и погибают от их лап и челюстей.
В общем, если нет ужаса, мы придумаем его сами и будем пугаться: так устроен современный человек.
Каждый имеет возможность спастись
Сергей Смирнов, доктор экономических наук:
Этот сериал можно считать своеобразным «наездом» на капитализм. Дескать, богатые эксплуатируют бедных себе на потеху. Да, критика капитализма как системы отчасти обоснована. Но, к сожалению, ни до пришествия Христа, ни после человечество не изобрело экономической системы, при которой все будут сыты и довольны. В СССР вроде бы было всеобщее равенство. Но, например, крестьяне до Хрущева не имели паспортов, а значит, фактически просто оставались крепостными. Больше того — им даже пенсий не платили! Вот где была реальная бедность, и с корейской — из сериала — ее даже не сравнить. Про голод в 1920-х и говорить нечего: люди просто вымирали целыми селами.
Можно, конечно, долго и совершенно справедливо критиковать капитализм. Но что мы ему противопоставим? Социализм? В мире, к сожалению, нет экономически успешных, с высоким уровнем жизни, стран, вставших на путь социализма. Больше того: практически все, кто по этому пути пошел, с него сошли — причем добровольно.
При этом в мире есть страны, которые вполне успешно совмещают капиталистические и социалистические принципы. Ну, например, Израиль с его кибуцами или Швеция с ее прогрессивным подоходным налогом. Ни там, ни там нет нищих людей, готовых умереть с голоду! Скажу больше — и в капиталистической России их нет.
Сегодня даже последний бомж может прийти в ночлежку — центр социальной адаптации, получить крышу над головой, питание, помощь в восстановлении документов и поисках работы. Можно сколько угодно ругать наше государство, но пропасть, умереть от голода и холода оно гражданам не дает! Я очень надеюсь, что мы пойдем по шведскому пути и тоже введем прогрессивную шкалу налога.
Те 15 процентов, которыми сейчас облагают самых богатых, это, конечно, не прогрессивная шкала. Это, по сути, целевой сбор — на лечение больных детей. Но в то же время, я надеюсь, это пробный камень. Власть смотрит — готово ли общество дифференцировать долю, отчисляемую с доходов. Сейчас, мне кажется, человечеству следует искать баланс между капиталистическими и социалистическими принципами. Потому что и «оголтелый» капитализм, и «оголтелый» социализм несут риски появления нищих людей, показанных в «Игре в кальмара». Давайте думать, пробовать, совмещать две системы, как сейчас, например, это пытается делать Россия.
