Щупальца кальмара: в чем секрет успеха корейского сериала
Новый сериал ставит рекорды по числу просмотров. «Вечерка» разбиралась, чем таким особенным зацепила зрителей «Игра в кальмара» и в какие культурные соли тянутся щупальца этой истории.
Собственно, ничего сверхъестественного в сериале «Игра в кальмара» нет. Такого рода книги, фильмы, спектакли появлялись и раньше. Бесчеловечность, социальное уродство капитализма исследовали Диккенс, Бальзак, Драйзер, Стейнбек, Фолкнер, Маркес другие классики мировой литературы. В России эту тему разрабатывал и Некрасов, Островский, Достоевский, Горький. Предполагаемое будущее запутавшейся в паутине капитализма цивилизации живописали в антиутопиях Замятин, Хаксли, Оруэлл. Правда, в их произведениях обезличенные цифровые технологии меняли мир во имя пусть неправильных и жестоких, но идей. Источником зла они видели государство, а человека — жертвой. В старых антиутопиях еще ощущался остаточный гуманизм, буридановым ослом застывший между (пугающим) хаосом и невозможной (в силу несовершенства человеческой натуры) общественной гармонией.
Сегодня антиутопия незаметно проросла в реальность. В «двухголовом» окружающем мире сместились границы допустимого и невозможного. Государство более не является бастионом на пути наступающего хаоса и зла. В мире цифр и QR-кодов власть, государство теряют самостоятельность точно так же, как отдельный человек.
Исчерпав все возможные варианты дальнейшего (относительно гуманитарного в период после Второй мировой войны) развития, капитализм уходит в обезличенные цифровые, а следом, вероятно, в биотехнологии, перекраивает мир, сажая на цифровой «крючок» государство. Оно сегодня повсеместно является объектом нелюбви и недоверия со стороны граждан, принимая на себя издержки разрушающегося, но не сдающегося капитализма.
В разгоревшемся эмоциональном дискурсе о «Кальмаре» важны два момента: время и место, где он был снят. События последних лет предельно обострили противоречия капитализма и человека. Если в прежние времена капитализму ставились в вину: эксплуатация трудящихся масс, несправедливое распределение «естественных и трудовых богатств» (термин писателя-народника Глеба Успенского), хищническое отношение к природе и ее ресурсам, то нынче он покусился на саму бессмертную душу Homo sapiens. Мутируя (мультикультурализм, толерантность, историческая «вина» белой расы, права ЛГБТ, дехристианизация, отказ от семьи, гендерно-нейтральное воспитание детей, изменение климата, «зеленая» экономика и т.д.), капитализм продлевает собственный век, принося в жертву уже не природу, но самого человека. «Цифровой мир» — это не прогресс, а погружение в новые «темные века», окончательное обнуление и прежде не сильно ценимой человеческой жизни. Пандемия только добавила бензина в огонь, сжигающий доковидную цивилизацию.
Главный смысл сериала «Игра в кальмара» в «единстве и борьбе противоположностей» — страдающего от язв капитализма человека и олицетворяющего капитализм государства. Скрытая прежде в экономической «скорлупе», сдерживаемая социальной политикой властей дьявольская сущность капитализма пробила защитные заслоны, ядовито растеклась по жизни, превращая людей в безжалостно-жестокие машины: «Умри ты сегодня, а я завтра».
То, что фильм, столь ярко фиксирующий суть происходящего в мире, был сделан кинематографистами из Южной Кореи, вполне объяснимо. Корейцы вообще уникальная нация, доводящая любое дело до отмеренного ему предела.
В Южной Корее после истребительной войны в начале пятидесятых годов прошлого века, разделившей надвое полуостров, капитализм стартовал с нуля и за несколько десятилетий превратил крохотную страну без нефти, газа и прочих ресурсов в одного из мировых лидеров. В Северной Корее, напротив, надолго утвердился существующий «всем смертям назло» социализм. Корейская нация, таким образом, оказалась на острие основных парадигм мирового развития, демонстрируя несгибаемую мощь и твердость как в следовании победившим (капитализм), так и проигравшим (навсегда или временно?) тенденциям развития.
Вackground корейцев как нации и Кореи «в двух лицах» дает основание задуматься о наступающем моменте истины, точке бифуркации, развилке на пути цивилизации. Многолетнее противостояние мировых систем — объединенного Запада и СССР (социалистического лагеря) — началось как раз с корейской войны. Тогда дело чуть не дошло до обмена ядерными ударами.
Сегодняшнее разделение Кореи на два непримиримых друг к другу государства свидетельствует о том, что единой, способной примирить не человечество, а всего лишь один народ, истины в природе не существует. «Игра в кальмара» — иллюстрация порочности и ущербности любого способа организации общества в силу изначальной ущербности и порочности самого человеческого материала. Корейский сериал — расстрельный негатив мыслей Великого инквизитора в романе «Бесы» Достоевского о том, что для человека «нет ничего невыносимее, чем свобода». Капитализм сегодня — регулятор и духовный отец этой «невыносимой», разрушающей мир свободы.
Лишая человека свободы жить праведно и достойно (безработица, социальная несправедливость, вопиющее материальное неравенство), он сажает его на «иглу» порока, давая свободу низменным инстинктам, адаптируя личность под спекулятивно меняющиеся стандарты поведения. Вчера Киплинг был героем, воспевшим «бремя белого человека», сегодня он расист, чьи книги надо запретить.
Угодившие под «железную пяту» герои классической литературы — Мартин Иден у Джека Лондона, Раскольников у Достоевского, Клайд Грифитс в «Американской трагедии» Драйзера — изживают свое нравственное и человеческое падение посредством глубокого религиозного раскаяния или добровольного ухода из жизни. Действующие лица «Кальмара», по большому счету, равнодушны к смерти — как собственной, так и других. Как здесь опять не вспомнить слова знаменитого писателя-фантаста Александра Казанцева, что «всякая власть, сосредоточенная на деньгах, есть смерть». Показан в сериале на примере реагирующих на любое движение датчиков в глазах куклы и цифровой «прогресс» в деле хладнокровного убийства «отбракованных», не вписавшихся в новую реальность людей.
Игра в кальмара — это и есть уготованная всем нам жизнь, другой не будет, если… Русские классики девятнадцатого века, советские писатели двадцатого обязательно бы добавили: «Если человек не восстанет, не возьмет судьбу в свои руки». Создатели сериала такой надеждой не обольщаются, довольствуются в конце фильма эпизодом в духе реплики булгаковского Воланда: «Что ж, иногда и милосердие стучится в их сердца»... Но мимолетное милосердие, как и благотворительность, — это не та (по Достоевскому) красота, которая спасет мир.
Мир спасают другие чувства и другая красота. Герои сериала приносят себя в жертву существующему злу. Герои «альтернативной» красоты — в жертву грядущей победе над злом.
Все чаще в массовом искусстве (особенно в сериалах как в его авангарде) звучит тема патологического слияния в единую порочную сущность человека как биологического вида, государства как органа управления и капитализма как общественного строя. За серией «Тише едешь — дальше будешь» следует серия «Ад». Дальше можно было не снимать. Все сказано. Выжившим в страшной бойне героям был предоставлен «демократический» (путем открытого голосования) выбор: остаться в игре или вернуться в прежнюю жизнь.
Перевесом в один голос они выбрали жизнь, но быстро убедились, что она хуже смерти, а потому снова вернулись в игру.
Создатели сериала по корейски «весомо, грубо, зримо» сказали то, о чем думают многие люди. Даже не подпускаемая к мировому «мейнстриму» современная российская литература преисполнена отвращения к отечественному с уклоном в сословно-феодальное прошлое и превосходящему меру материального неравенства капитализму. Его неприятие — единственная «точка согласия», где сходятся писатели-патриоты и писатели-либералы.
Русских, евреев и немцев издавна принято считать мессианскими народами. Но, как говорили древние греки, «все течет, все меняется». Сегодня мессианским вопросом — не задушит ли капиталистический «кальмар» человечество — задались корейцы. Кто ответит?
ЦИФРА
111 миллион человек посмотрели «Игру в кальмара». Киноманы нашли немало пересечений с фильмами «Королевская битва» и«Бегущий человек».