Грани Достоевского

Казалось бы, что дальше от "масслита", чем сочинения Достоевского!.. В академическом литературоведении считается даже дурным тоном упоминать о том, что Федор Михайлович писал большинство своих вещей "на продажу", точно так же, как современные "авторы "коммерческого жанра", например, Борис Акунин. Никто не знает, как бы отнесся лично Фёдор Михайлович к сравнению себя с модным беллетристом. За классика "гадать" не будем. Но несомненно то, что Борис Акунин относится к Достоевскому с глубоким пиететом – впрочем, как и ко всем русским классикам Золотого и Серебряного века. В его якобы развлекательных книгах содержится бездна аллюзий к классической литературе и любопытных параллелей с ранее написанным великим наследием. Тему культурных аллюзий в творчестве Акунина активно исследует кандидат филологических наук Алла Головачева. Достаточно прочесть статью Головачевой "Дилогия Б. Акунина как полилог великой русской литературы" (о романах "фандоринского" цикла "Весь мир театр" и "Черный город"), чтобы получить аргументы в пользу "соприкосновения" этих ретродетективов с Чеховым, Шекспиром, Конан Дойлом и всем пантеоном русских и иностранных классиков. Но сегодня нас из всей этой блестящей плеяды интересует один лишь Фёдор Михайлович Достоевский , со дня рождения которого исполнилось 200 лет. Один из глубоко "проникнутых" Достоевским романов Акунина – "Пелагия и чёрный монах", вторая книга серии "Провинціальный детективъ", выпущенной впервые издательством АСТ в начале "нулевых". Серию составляют три тома (в четырех книгах) о приключениях монахини Пелагии, некогда – образованной светской дамы Полины Андреевны Лисицыной. Она ушла из мира по причине глубокой личной травмы, но не потеряла интереса к человеческой природе и особенно – к разгадыванию загадок, проще говоря – преступлений, на которые подвигают людей мирские соблазны. Монахиня подвизается в крупном провинциальном городе Заволжске, губернском центре, собирательном образе центрального города отдаленной русской провинции, под началом архиепископа Митрофания (бывшего военного, кавалергарда, тоже ушедшего от мира по зову сердца). По формату книги о Пелагии – весьма увлекательные детективы. Но можно смело сказать, что важной их линией являются диалоги действующих лиц о духовном начале мироздания. Вот уже и начинаются переклички с Достоевским! Их особенно много в романе "Пелагия и чёрный монах", ибо здесь действие сосредоточено в монашеской обители. Фото из открытых источников . В Заволжской губернии есть Синее озеро, а на нем расположен островной архипелаг, облюбованный монахами еще со средневековья. На самом крупном острове Ханаан находится обитель и благоустроенный городок для паломников, представляющий собою довольно эффективное коммерческое предприятие, помимо места спасения души – потому что ритуалы спасения обходятся недешево и доступны лишь "чистой публике". Большинство прочих островов архипелага безымянны и необитаемы. Кроме маленького Окольнего острова, на котором в незапамятные времена и зародился скит святого Василиска, особо почитаемого местного святого, основавшего сей храм. Предание гласит, что Василиск намеренно ушел как можно дальше от людей, ища место для монашеского служения Господу. И ему было знамение: огненный перст пролег по небу и указал направление, и в той стороне неустанно пылал огонь, на который и направился Василиск. Горела одинокая сосна на острове, до которого отшельник дошел, как Христос по водам, аки посуху. Под обгорелым деревом обнаружилась пещера, в ней Василиск поселился и провел все оставшиеся дни в молчании и послушании. Мистическим образом молва о святом месте разошлась по земле, и на остров потянулись другие ревностные служители Божии. Так со временем возник Василисков скит, а затем и большой Ново-Араратский монастырь на соседнем, более благоприятном для жизни острове. С возникновением монастыря скит стал местом окончания земных дней самых заслуженных монахов – их переселяли в скит в знак особого уважения к их духовным подвигам, и там они жили, как Василиск, в молчании и молитвах, и Господь прибирал их в течение года-двух. Мирной монашеской обители суждено было стать сердцевиной зловещих событий. Владыке Митрофанию сообщили, что в Ново-Араратском монастыре стал являться призрак, называющий себя святым Василиском и утверждающий: "Быть сему месту пусту!" Поначалу это казалось случайностью или видениями чрезмерно экстатических лиц. Но вскоре призрак, прозванный Черным Монахом, стали видеть и миряне. Его появления и пророчества так пугали людей, что были даже случаи смертей от ужаса. Преосвященному пришлось разбираться в этой загадке. Он направил в новый Арарат своего юного воспитанника Алексея Ленточкина, служившего консисторским аудитором. Юноша отличался безбожным мировоззрением, называл себя нигилистом, и владыка рассудил, что такого человека не удастся сбить с толку мистическими бреднями. Заодно ему вменялось в обязанность проверить монастырские счета. Ленточкин слал Митрофанию пространные отчеты с острова. Но если первые доклады были скептичны и насмешливы, то следующие выказывали неподдельный шок от встречи с непознаваемым явлением. А последнее письмо пришло… от доктора Коровина, владельца частной психиатрической клиники, расположенной на Ханаане неподалеку от монастыря. Врач сообщил, что несчастный юноша прибежал в клинику на рассвете совершенно нагой и насмерть перепуганный и твердил лишь: "Верую, Господи, верую!" Он сошел с ума и остался в клинике. Следом Митрофаний направил на остров заволжского полицмейстера, полковника Феликса Станиславовича Лагранжа. Он понадеялся, что "солдафонский" подход ярого и не склонного к мистицизму служаки – то, что нужно в столь запутанной истории. Через несколько дней полицмейстера нашли застрелившимся в избушке бакенщика, где особенно часто бродил ночами Черный Монах. Последним преосвященный командировал на остров одного из своих духовных чад – крещеного еврея Матвея Бердичевского, дослужившегося до товарища окружного прокурора, как представителя законности. Но и этот охранник правопорядка сошел с ума и был помещен все в ту же лечебницу доктора Коровина. От эдаких вестей Митрофаний слег с инфарктом. И на остров направилась сестра Пелагия. Она все время просила владыку отпустить ее разобраться в таинственном деле. Но он отказывал, ссылаясь на вековой устав, запрещающий монашкам въезд на Ханаан. Тогда Пелагия преобразилась в Полину Андреевну Лисицыну (не без помощи похищенных из сейфа преосвященного денег) и прибыла на Ханаан. Именно ей, как несложно догадаться, удалось проникнуть во все хитросплетения истории, которая казалась запредельно мистической, а на деле имела вполне материальное, даже научное объяснение. И, конечно же, двигателем большинства злодейств, совершенных неизвестным в обличье Черного Монаха, оказалась человеческая корысть и честолюбие. Сюжет вполне "достоевский". Конечно, за 20 лет, прошедших с момента первого выхода книги, все желающие давно уже прочитали ее. Первая часть трилогии о Пелагии ("Пелагия и белый бульдог") была экранизирована режиссером Юрием Морозом. Дело было еще в 2009 году. Тогда режиссера спрашивали, будет ли продолжение экранных приключений Пелагии. Он отвечал, что была мысль о слиянии "бульдога" и "монаха" в один сериал, но вещи настолько разные по атмосфере, что от этой идеи пришлось отказаться. Для экранизации "Пелагии и черного монаха" требовалась иная натура – и, судя по всему, за эти годы ее так и не нашли или не слишком-то искали. Оглядываясь назад, можно предположить: первая экранизация не слишком полюбилась публике. Если не ошибаюсь, киноверсия "Бульдога" прошла по телевидению всего один раз. Возможно, рейтинги у сериала оказались не ахти? Или помешал экономический кризис, о котором тоже говорил Мороз в интервью, когда кинематографу пришлось отказаться от масштабных и дорогостоящих проектов?.. Не случилось бы большого греха, если бы я прямо сказала, в чем состояла тайна Черного Монаха. Но "спойлерить" детектив – своего рода интеллектуальное злодейство. Ограничусь "достоевскими" мотивами в этом захватывающем сюжете. Направляя Алешу Ленточкина (которого совершенно не случайно зовут так же, как одного из братьев Карамазовых) на Ханаан, наставник снабдил его романом Достоевского "Бесы". Он думал, что художественное изображение русских протореволюционеров заставит юношу усомниться в здравости и нравственности нигилизма. Вышло строго наоборот: книгу Ленточкин даже не дочитал, отдал одному из ханаанских обывателей, и ей суждено было сыграть зловещую роль в помешательстве Бердичевского. Она попала в руки одного из пациентов доктора Коровина – актера Лаэрта Терпсихорова, страдавшего удивительным заболеванием, скорее, состоянием души: "Известно, что самые лучшие из актеров – те, у кого ослаблена индивидуальность, кому собственное "я" не мешает мимикрировать к каждой новой роли. Так вот, у Терпсихорова собственное "я" вообще отсутствует", - объяснил сей феномен Пелагии психиатр Коровин. Он не имел своей натуры – только образ играемой им роли. Далеко не сразу поняв это, доктор додумался "лечить" актера, предложив ему играть одну из самых лучших ролей, какую смог придумать: князя Мышкина в "Идиоте". Ему был предложен для всестороннего изучения один-единственный роман модного писателя – и больше никаких книг. Долгое время актер называл себя Львом Николаевичем, был милым, услужливым, разговорчивым и всегда готовым помочь кому бы то ни было. Но когда Алеша передал Лаэрту "Бесов", случилось страшное – он вообразил себя Николаем Ставрогиным, погубителем невинных душ и совратителем юродивой Матреши. Кстати, литературоведы указывают на ошибку Акунина – глава об изнасиловании малолетки появилась только в послереволюционном издании романа, при жизни писателя цензура ее не пропустила. Но, думается, это не ошибка, а намеренное отступление от канона. Акунину было интересно показать, как бесхребетный человек из гения добра превращается в гения зла. Именно эту перемену застал в своем спутнике без того взволнованный Матвей Бердичевский – и не перенес ее. Образ Лаэрта Терпсихорова – не ключевой персонаж романа, с ним связана лишь одна сюжетная линия – но до чего же колоритная!.. Достаточно сказать, что актер в состоянии Ставрогина чуть не обесчестил Пелагию… В качестве сильнодействующего средства доктор "прописал" актеру книгу "Бедные люди", и тот преобразился в затурканного Макара Девушкина… Обложка одного из изданий "Пелагия и черный монах". Фото из открытых источников. Акунин в "Пелагии и черном монахе" обыгрывает самые узнаваемые черты и образы книг Достоевского. Конечно, название романа обращается к наследию другого титана русской литературы – к единственному мистическому рассказу Чехова "Черный монах". Но, несмотря на это явное указание на Чехова, в тексте романа больше сходства с миром Достоевского. Городок паломников при Новом Арарате – типичный Скотопригоньевск, обиталище внешней благопристойности и загнанных под спуд страстей. В фигуре Алеши Ленточкина заметны яркие черты почти всех "Бесов", включая даже капитана Лебядкина – потому что он склонен писать стихи. "Императрица Ханаанская" Лидия Борейко, еще одна головой скорбная подопечная доктора Коровина, своими потугами на роковую женщину "объединяет" Грушеньку и Настасью Филипповну. Всех троих братьев Карамазовых тоже можно найти среди персонажей Акунина. К тому же в книге есть ряд диалогов, весьма напоминающих споры Ивана Карамазова с чертом. Один из них, к примеру, ведут между собой Митрофаний и сестра Пелагия – о том, всегда ли самоубийство – это смертный грех… Серия о "Пелагии…" – дело давно минувших дней. После нее Акунин написал несколько книг о Николасе Фандорине, магистре истории и "зарубежном" внуке Эраста Фандорина. Тот приезжает в Москву, точно родоначальник династии Корнелиус фон Дорн в XVII веке, и попадает здесь в удивительные передряги, неизменно связанные с тайнами прошлого. Детективы этой серии строились по одной и той же схеме: половина "историческая", половина современная, в которой действует Николас Фандорин. В числе романов о магистре истории был своеобразный "венок Достоевскому" – двухтомник "Ф.М.", впервые изданный в 2006 году и построенный на поисках неизвестной рукописи великого писателя, на которого прозрачно указывают инициалы в заглавии романа. Эта рукопись – некий перифраз "Преступления и наказания" под названием "Теорийка", склоняющая вопрос Раскольникова "Тварь ли я дрожащая, или право имею?". Конечно же, в ней оказывается идейным убийцей вовсе не Раскольников (но кто – я опять же не назову). В наши дни за право обладания этой рукописью проливается много крови. Люди расстаются с жизнями уже не в силу принципов убийцы, возомнившего себя сверхчеловеком, а из весьма низменных соображений "конкретного" (в понятиях бандитской эпохи) злодея, что, с одной стороны, противоречит канону прозы Достоевского, но с другой – показывает преходящесть любой мирской славы и любой возвышенной идеи. Фото из открытых источников. Роман "Ф.М." снискал довольно много отрицательных отзывов даже от тех, кто называл себя поклонником творчества Акунина. Подавляющему большинству обладателей негативных мнений не понравилось, что Акунин "за Достоевского" написал эту самую "Теорийку". Беллетристу стали указывать на то, как далеко его сочинение от прообраза классика. Даже удивительно, что читатели не поняли, что это тоже авторский прием… Впрочем, личное мнение неприкосновенно, и то, что многим роман не понравился, нельзя сбрасывать со счетов. Судя по всему, автор и сам понял некую слабость цикла о молодом Фандорине и прекратил его. В отличие от серии о героическом дедушке Эрасте Фандорине, книги которой выходили значительно дольше приключений магистра истории и завершились эффектной точкой "Не прощаюсь" только в 2018 году. Совсем недавно покой Достоевского вновь потревожили в пространстве современного искусства. Имею в виду телесериал "Алиби" режиссера Нурбека Эгена с Евгением Стычкиным, Тимофеем Трибунцевым и Ольгой Сутуловой в главных ролях. Его показ совсем недавно завершился на Первом канале, чтобы имело смысл напоминать сюжет. Но необходимо указать на "достоевскую" линию сериала. Думаю, выход фильма в свет поздней осенью 2021 года был вкладом Первого канала в празднование юбилея Достоевского. Главное действующее лицо сериала, наравне с модным сценаристом Петром Решетниковым, зарабатывающим неплохие деньги на составлении чужих алиби, – Федор Михайлович Достоевский. Его видит только Решетников. Но если первое время Достоевский является сочинителю редко и таинственно, то ближе к финалу он "распоясывается" и ходит за Петром по пятам. Забывшись, Решетников порой вступает с писателем в диалоги, обескураживая окружающих. Но когда он обращается к психиатру за обследованием и делится своей проблемой, психиатр произносит неожиданное: мол, это не психоз и не сумасшествие – видимо, покойный писатель специально является к вам с того света. Достоевский "стоит над душой" Решетникова, убеждая его бросить агентство "Алиби", становящееся напрямую криминальным с того момента, как им завладевает "авторитет" Рудов, бросить всю поденщину и написать настоящий роман. Решетников, правда, уже написал две книги (одну из них у него потом похитили, и, честно говоря, за дело), но то были книги-однодневки, основанные на задачках агентства и сводящие счеты со многими нынешними сильными мира сего. Для весомости своих назиданий Достоевский говорит, что писателю жить осталось мало. Решетников не верит – но покойник оказывается прав. В скором времени в силу нагнетания трагических обстоятельств Решентников и вправду "гибнет". Физически он остается жив, инсценировав свою смерть специально для Рудова и иже с ним. Но для своего мира он потерян навсегда. Социальная "гибель" в богемных кругах страшнее смерти тела, ненавязчиво подчеркивается в картине. В финале Решетников и Достоевский в чужой машине уезжают в светлую даль. Достоевский по настоянию Петра открывает ему будущее. Нет, его "настоящий роман" не сделает погоды в русской литературе, не станет ее событием. Он будет чем-то вроде "бульона", питательной среды, в которой "варятся" подлинные писатели эпохи. Решетников оскорблен пророчеством и обещает написать такой роман, чтобы о нем не забыли. Достоевский разражается каркающим смехом. Кадр из сериала "Алиби". Что перед нами (помимо ловкого сценарного хода) – грамотная психологическая провокация, мотивирующая писателя заняться прямым своим делом? Или неприглядная правда о том, что далеко не все задумки написать великий роман оправдывают себя? С этой последней истиной трудно спорить, в ней нас убеждает вся история литературы. И все-таки не будем столь наивны. В обеих версиях "Преступления и наказания", и у самого Достоевского, и у Акунина, есть эпизод, на который не все обращают внимание, связанный с несимпатичным персонажем Свидригайловым (у Акунина Сивухой), которого тоже часто "пропускают" при школьном "прохождении", а зря. Свидригайлов повинен как минимум в одном преступлении – отравлении своей супруги Марфы Петровны, умерщвлении совершенно "безыдейном", навеянном желанием отомстить жене за финансовый "капкан", в котором она его держала долгие годы брака, а также потратить "освободившиеся" со смертью супруги капиталы по своему усмотрению. Вскоре после того, как Марфа Петровна рассталась с жизнью, она стала приходить к вдовцу и беседовать с ним о пустяках – например, хвалиться новым платьем. Свидригайлов один раз спросил, не жаль ли ей мотаться к нему из-за всякой ерунды – и получил ответ, что у жителей загробного мира свои резоны, непонятные живым, и смысл может быть совсем не там, где его видят они. Так и в "Алиби". Стал бы Достоевский приходить с того света к совершенно бездарному и безнадежному автору, уговаривая его написать никому не нужный роман?.. По-видимому, нет. Так остросюжетный сериал обретает идейный посыл: всякому необходимо найти свое подлинное предназначение и служить ему, не размениваясь на мелочи, как бы эти мелочи ни были соблазнительны или сиюминутно выгодны. Кто-то может с неудовольствием воспринять фильм "Алиби" с "участием" Достоевского в свете "профанации" образа великого писателя. Я же считаю ровно наоборот. Все условно развлекательные продукты, так или иначе связанные с личностью, творчеством и наследием Достоевского делают прежде всего важное дело популяризации этого крупнейшего русского писателя. Ведь эти проекты хоть в игровой форме, но напоминают новым поколениям о непреходящих истинах Достоевского. А это, при сегодняшней "недограмотности", особенно свойственной "поколению ЕГЭ", уже немало. Шаржи на Достоевского художника Игоря Князева - тоже современная интерпретация его образа в искусстве. И потом – кто поставил крест на развлекательной литературе и приключенческом кино? Кто решил, что они не могут сами по себе быть художественными высказываниями? Напротив, качественные образцы развлекательного жанра обязаны быть таковыми – и та же история литературы знает множество примеров, когда произведение, написанное на потеху публики, становилось самым знаковым произведением эпохи, взять хотя бы "Дон Кихота". Про переход "низких", точнее, "низших" жанров в высокие со сменой эпох писали такие авторитетные литературоведы, как Юрий Тынянов и Виктор Шкловский. Это было сказано примерно сто лет назад, но сейчас, в связи с работой целых индустрий на развлекательный контент, обретает особое значение. Заинтересовавшихся работами Тынянова и Шкловского отсылаю к первоисточникам. От себя добавлю лишь, что всякая грань Достоевского, раскрытая в контексте модернистском и остросюжетном, претворяет в жизнь слова, с которых мы начали разговор: "Достоевский бессмертен!"