Сергей Безруков, Евгений Писарев и Горан Брегович - о кино, театре и музыке
Сергей Безруков. Народный артист России, художественный руководитель Московского губернского театра. У вас множество ролей, от Иешуа Га-Ноцри в "Мастере и Маргарите" до Александра Белова в "Бригаде", вы и Сергей Есенин, и Владимир Высоцкий… Ваши герои влияют на вас? Мне здесь несколько раз уже сказали: мы помним ваши роли. Иешуа вспоминают — хотя, казалось бы, край у вас такой, что без Саши Белова никак. Да и куда вся наша страна без Саши Белова в лихие 1990-е?! Я рад, что отмечают и моего Есенина, - спектакль "Хулиган. Исповедь" я привозил в Новосибирск несчётное количество раз, и каждый раз был полный зал, люди откликаются на есенинскую лирику. И роль Высоцкого с таким сложным гримом, когда у тебя остаются только глаза и пластика, и нужно прорваться, прожить жизнь этого человека, кумира моего детства. Каждый персонаж оставляет свой след. Я не умею играть — и каждую из своих ролей проживаю. И учителя меня этому учили — каждый раз тратиться, в этом и есть честность актёрская. И эти эмоции и чувства сотканы из плоти и крови. Есть такая роль, которую пока не сыграли, но хотите? Таких много, я о них говорить не буду; и каждый раз — это удивление, когда предлагают роль, о которой ты и не мечтал. Я и не думал, что сыграю Эйхманиса, хотя очень хотел поработать с режиссёром Сашей Велединским. Откуда я мог знать, что в экранизации романа "Обитель" Захара Прилепина мне достанется эта сложная, непредсказуемая роль?! Или Борис Годунов — мне ведь не подарили эту роль, я участвовал в пробах, как и все. Рад, что в моей актёрской судьбе есть такая работа. Нужно было оживить образ преимущественно литературного героя, потому что мы о Борисе Фёдоровиче знаем в основном от Александра Сергеевича Пушкина по его трагедии в стихах "Борис Годунов", возможно, кто-то еще Карамзина читал. Я же старался создать образ, более приближённый к действительности, разрушить шаблон, поэтому много читал, изучал историю. И много других ролей ещё впереди, загадывать в наше пандемийное время сложно. Сегодня для меня главное — театр, я считаю, что артисту важно каждый день выходить на сцену, ну или через день, чтобы чувствовать отдачу зала, его реакцию, в кино этого нет. Вы себя чувствуете больше актёром или режиссёром? Мне сейчас в большей степени интересна режиссура. Хотя я был режиссёром негласным — ещё работая в "Табакерке", и как ассистент режиссёра сам для своих ролей многое придумывал. Сейчас у меня как у режиссёра уже много постановок, я очень люблю работать в разных жанрах, но любимый среди них — трагифарс. И в нашей жизни трагичное и комичное всегда рядом. Среди моих работ есть, например, "Весёлый солдат" — социальная драма по Астафьеву и музыкально-драматический спектакль "Высоцкий. Рождение легенды", который мы показываем на больших площадках, играли его на сцене Крокус Сити Холла и в Кремлёвском дворце. После "Дяди Вани" мне захотелось яркого праздника, бурлеска, и родился спектакль "Казанова. Ars Vivendi". Сейчас сделаю паузу, скоро начнутся репетиции "Маскарада" в постановке литовского режиссера Роландаса Аткочюнаса, где я сыграю Арбенина, к этой роли я шёл давно — надеюсь, всё сложится. А бывает, что роли не даются? Не скажу, что есть роли, за которые мне стыдно, просто есть не очень удачные проекты. Как, например, фильм "Мифы", по которому только ленивый не прошёлся. Я там сыграл актёра Сергея, который всех переиграл, самого себя, можно сказать. И мою работу, кстати, отмечали положительно, в отличие от фильма. В этом году мы выпустили в прокат три серии "Бендера", где я сыграл отца — турецкого подданного Ибрагима Сулеймана Берта-Мария Бендер-бея. Это приквел, фантазия на тему что могло предшествовать тем приключениям Остапа Бендера, которые описаны в "12 стульях" и "Золотом телёнке". Посмотрите эти серии просто ради развлечения, не нужно искать в них Ильфа и Петрова или что-то серьёзное — как никто не станет изучать Гражданскую войну по фильму "Неуловимые мстители". Зато на "Кинопоиске" рейтинг 9,3. Эта роль — настоящий подарок, бенефис; в одном образе сыграть всех, включая женщин. Евгений Писарев. Заслуженный артист России, Художественный руководитель театра имени А.С.Пушкина. Вы актер, режиссер, вы были и директором театра. Выпустили не один курс в родном институте. Что для вас самое важное, как вы определяете свою нынешнюю профессию? Последние годы я все меньше чувствую себя только актером или режиссером или педагогом. Я художественно руковожу. Был такой фильм "Человек на своем месте". Вот я понимаю, что в роли художественного руководителя я – на своем месте. Не страшно было браться за Фигаро и Свифта – после шедевров Плучека и Марка Захарова? Нет. Очень изменилось время. Люди стали другие. Сегодняшним студентам фамилия Плучека ничего не говорит. Мои студенты в основном родились после 2000 года. А классика требует переосмысления. Свифт – выдающаяся пьеса Горина, а фильм Захарова – не самый выдающийся из его фильмов. Эту пьесу не особо и ставили в Москве. Поэтому я за нее и взялся. Кроме того, у меня не очень складывается с современными пьесами. Тем не менее, в нашем театре идет новая пьеса – спектакль "С училища", идет новая пьеса Гришковца и так далее. Два спектакля поставил молодой режиссер Семен Серзин. Он слышит эти тексты. А мне их трудно читать. Я режиссер – выходец из артистов. И на артистов ориентирующийся. Меня должен заинтересовать материал. Пьеса также должна возбуждать воображение артистов. Солидарен с Туминасом: режиссеры, перестаньте самовыражаться! Это болезнь молодой режиссуры. Они хотят удивить. А мне важно развивать театр. Я приглашаю в свой театр разных режиссеров: Крымова, Бутусова, Землянского… И не потому, означает, что я обожаю творчество каждого из них. Я как раз зову тех, кто делает спектакли не так, как я. Желание выходить на сцену ушло напрочь. Иногда слышу, как артист говорит: "Я сам сделал свою роль!" Думаю: "Повезло, очень хороший режиссер с тобой работал!" Если артист хорошо играет – браво режиссеру! Я пришел в режиссуру от невозможности реализоваться, удовлетворить свои актерские амбиции. Я пришел к худруку театра Юрию Еремину и заявил, что отказываюсь играть в сказках. "Вам не нравится "Аленький цветочек?" - спросил он. "Понимаете, у меня уже дочь растет – а я все еще кикимору играю", - попытался объяснить я. "Если не нравится этот спектакль, поставьте лучше!" И через некоторое время я принес Еремину инсценировку "Острова сокровищ", которую написал вместе с другом. Поставил. И даже сыграл в этом спектакле небольшую роль. Он идет с 1996 года. И внезапно оказалось, как режиссер я интереснее театральному сообществу, а как актер – не очень. Начал потихоньку ставить. Табаков внимательно следил за моими спектаклями. После того, как мы выпустили за месяц премьеру "Одолжите тенора", меня пригласили на постановку сразу в три театра. Ширвиндт позвал в Театр Сатиры, Захаров в Ленком, Табаков в МХТ. Я выбрал Олега Павловича. Поначалу я комплексовал, что не имею режиссерского образования. Но его не было и у Ефремова, нет у Серебренникова. А сколько режиссеров с дипломом, которые никому не нужны? Какие спектакли у вас сегодня - любимые? У Римаса Туминаса потрясающий спектакль в Театре Вахтангова. "Война и мир" – это очень мощное высказывание. А еще в РАМТе поставили спектакль "Дни Савелия" – по книге Григория Служителя, актера СТИ. Режиссер Марина Брусникина. Играют его не на сцене – во дворе театра и в фойе. При этом на языке "бедного театра" сказано очень многое. В этом спектакле небольшую роль играет моя дочь, выпускница Щукинского училища. Как вы пережили пандемию? Когда прошлой весной ввели ограничения, я переехал в деревню, начал что-то сажать… Мне это понравилось. Довольно быстро привык к мысли, что можно жить без театра. Вскоре нам разрешили 25-процентную рассадку. Публика была разбросана по всему зрительному залу. И оказалось, что эти 25 процентов по качеству восприятия покрыли 100 процентов. Причем, к моему удивлению, люди стали приходить не на комедии, как ожидалось, а на, что называется, спектакли не для всех. А кто для вас идеальный зритель? Тот, кто пришел в театр неслучайно. Горан Брегович. Музыкант, композитор, родился в Сараево (Социалистическая Республика Босния и Герцеговина, СФРЮ). Мир знает вас как автора фильмов к музыке. Но ведь ваш композиторский диапазон гораздо шире. Не обидно? Моя биография состоит из музыки для фильмов о войне, а до войны у меня были записи, которые являлись "золотыми" во многих странах мира. Во время войны в Югославии я эмигрировал в Париж, и там музыка для кино была единственным жанром, который мне тогда предложили. В моей биографии около 20-25 фильмов, для которых я создал музыку. Я до сих пор сочиняю музыку для кино, но сейчас уже нет такого кино. Если у вас есть какая-то идея фильма, я буду рад сочинить для нее музыку. Скрипка была моим первым инструментом. В Париже мне заказали написать скрипичный концерт, который я назвал "Три письма из Сараево". Сараево – это была некая метафора, потому что то, что в Сараево происходило в 1991 году, сейчас происходит по всему миру. Например, твой сосед может выстрелить в тебя, мотивируя это тем, что ты принадлежишь к другой религии. А другая метафора, которая представляет музыку – это как раз скрипка, потому что на скрипке можно играть и классику — такое христианское направление, и клейзмерское — это как евреи играют, и восточная музыка — как играют мусульмане. И я черпал вдохновение из этих трех традиций. Я исполнял этот концерт в Москве и Петербурге с музыкантами, на будущий год меня пригласили в Красноярск, надеюсь, получится играть и для вас. Когда вам было проще писать – в юности или сейчас? Мне намного проще писалось, когда я был молодым. Я думаю, у всех возрастных артистов есть одна и та же проблема. Есть какое-то количество таланта, которое дано от рождения. С годами талант остается тот же, но вкус – он развивается. И вам нравится все меньше. Это загвоздка каждого артиста. Когда вы рассказываете о Сараево, о югославской войне, вы чувствуете, что это может что-то изменить в мире? К сожалению, музыка не может многого изменить, это жаль, потому что если бы могла, мир стал бы намного лучше. Но вы можете послать некий посыл миру, и возможно кто-то его услышит. Музыка – это прекрасно, но мало. Должно быть еще немного сумасшествия. И я привношу эту капельку сумасшествия в музыку.
