Эмилия Спивак: «Чем старше ты становишься, тем меньше у тебя круг друзей»

В эксклюзивном интервью WomanHit.ru актриса рассказала о том, зачем придумывает людям прозвища, каково работать с отцом и быть мнительной особой

Путь этой замечательной актрисы, наверное, был предопределен с самого ее рождения. Ведь папа Эмилии — известный театральный режиссер Молодежного театра на Фонтанке. — Эмилия, признайтесь, какие преимущества в жизни дает обычно такой факт биографии, как у вас? — Мы говорим сейчас только о театре, потому что к кино папа все-таки никакого отношения не имеет. В театре, наверное, чуть больше ответственности и напряжения, чем у других актеров, работающих в нашем театре. Отец мой в смысле работы, наверное, можно так сказать, фанатик. И вообще очень требовательный. А ко мне он был еще более строг, чем к другим актерам, когда я пришла в театр. Сейчас, как мне кажется, ситуация немного смягчилась. И он немножко успокоился, и я, наверное, немного успокоилась, поэтому стало чуть легче. Но сначала мне было трудно. — Я слышал, что вы хотели поработать именно со своим отцом как с режиссером, хотя у вас были варианты в других театрах. Почему у вас возникло именно это желание? — Мне всегда казалось, что он мастер своего дела, что он очень много знает, что владеет профессией. Я и выросла в этом театре, можно так сказать. Конечно, моя вера или «театральная религия» была основана именно на том, что происходило в Молодежном театре на Фонтанке. И это было всегда мне близко. Поэтому и хотелось поработать именно с ним. И проводить театральную жизнь именно в этой, его вере. — А вот как вы считаете, правильнее сегодня говорить — служить в театре или работать? — Интересный вопрос. (Смеется.) Наверное, я отношусь к этому как к работе. Но в слове «служение», несмотря на весь его пафос, есть глубокий смысл, потому что актер, работающий в театре, конечно, работает не из-за денег, а, наверное, из-за идеи, веры. И дай Бог, чтобы она была. Потому что вера есть не во всех театрах, но в нашем театре пока есть. В этом смысле мы — счастливые люди. — Вы можете представить себя в каком-то другом театре? — Наверное, могу. Другое дело, что я не знаю какого-то другого театра, в котором хотела бы работать. Я это говорю в смысле духовного, мировоззренческого направления. Я не знаю, что мне могло бы быть еще настолько близко. А могу ли я представить себя вне театра? Думаю, что могу. Я стараюсь не очень привязываться к местам. Но, наверное, когда этого театра не станет в моей жизни, это будет горький для меня период, я так предполагаю сегодня. — Что театральные подмостки дают вам? — Для артиста очень важно работать в театре. Я уверена, что основной актерский рост происходит в театре, а не в кино. В кино мы приносим уже свои знания, навыки — то, чему мы научились в театре. Особенно это заметно сейчас, когда нет времени на репетиции, нет глубокого общения с режиссером во время подготовки. В общем, ты должна приходить на площадку уже полностью оснащенной. Поэтому работа в театре крайне важна. — Что нужно предпринимать, чтобы театральная труппа была семьей, слаженной командой, а не «террариумом единомышленников»? — Это все зависит от художественного руководителя. Все идет с головы. Какие худрук прививает ценности, манеру общения, способ сосуществования в коллективе, так коллектив себя и ведет. Действительно, в театре очень сложно, люди все разные. Понятно, что у всех свои амбиции, сложные характеры — все это есть. Поэтому уметь лавировать и вести людей за собой — это очень важно. Ведь если труппа видит какой-то снобизм, высокомерие со стороны руководителя, то сразу начинаются разные неприятные штуки. — Почему согласились сниматься в сериале «Доктор Иванов — „Своя земля“» на канале ТВЦ, чем понравилась роль? — Моя героиня — сложная девушка. С одной стороны, очень современная московская барышня, в каком-то смысле циничная. С другой, она не может простить себя за ошибку, которую совершила. Очень переживает и болеет от того, что предала любимого человека. Вот и пытается это как-то исправить. — Вам нравится или нет, когда ваша героиня в чем-то похожа на вас? — Я думаю, что любая героиня в чем-то схожа с актрисой, которая ее играет. В нас же много всего намешано. (Смеется.) — А вы часто отказываетесь сегодня от предлагаемых ролей? — Нет, не часто. Мне кажется, что сегодня нет такого колоссального выбора, чтобы ждать сценарий уровня голливудского большого кино. Поэтому я склоняюсь к следующему: нужно в том, что предлагают, найти интерес как для себя, так и для зрителя. Как-то осмыслить написанную роль и сделать ее живой. Я иду вот по такому пути. (Улыбается.) — Ваше отношение к сериальным продолжениям на примере «Доктора Иванова». Ведь уже сейчас в производстве находится второй сезон под названием «Жизнь после смерти». — Изначально речь шла о шестидесяти сериях. Правда, я не знаю, насколько это соответствует действительности. Сейчас никто не скажет точно, время покажет. Но в планах была длинная история. А мое отношение к этому… Если есть что сказать, то положительное, а если уже сказать нечего, то главное — вовремя закончить. — Вы не ставите деньги во главу угла? — Во главу угла нет, не ставлю. Но понятно же, что это работа, а не хобби. Деньги — это тоже важная составляющая. Но если мне совсем не нравится предлагаемый сценарий или он совсем неинтересный, то из-за денег, если не возникнет вынужденных жизненных обстоятельств, я не соглашусь. — Есть моменты, когда вы ни за что не согласитесь сниматься или играть в театре? — Дайте подумать… Помните, в 90-е годы было такое популярное слово — «чернуха»? Такое емкое понятие. И вот если это будет что-то такое, что противоречит моему мировоззрению, или речь идет о каких-то темных и страшных вещах без исхода во что-то светлое и созидательное, то от таких штук я отказываюсь всегда. — Можно сказать, что вашему мировоззрению противоречит чернуха? — Можно и так сказать. (Смеется.) — Вы спокойный человек? — Нет, наоборот, я очень беспокойный человек. Хотя внешне кажется, что я крайне спокойная и уравновешенная. — А в чем это беспокойство проявляется? — Я очень тревожная. Нервная. Мнительная. Мне с собой бывает очень тяжело, думаю, что окружающим со мной тоже. — Случается, что выходите из себя, наблюдая за непрофессиональной работой актеров, которые трудятся с вами на одной площадке, театральной сцене? — Нет, я никогда не буду выражать этого. Я могу что-то про себя отметить, подумать или переживать по поводу несложившихся отношений с партнером. Но демонстрировать это или учить, как человеку нужно работать, играть — нет, никогда этого не сделаю. Это очень неэтично. И вообще недопустимо в театре. — Как и на съемочной площадке? — Ну и в кино, конечно! — А если видите непрофессиональную работу близкого коллеги, подруги, друга, вы скажете ему или промолчите? — Нет, промолчу. Вообще, в театре, как и в жизни, нужно заниматься только собой. Тогда есть хоть какие-то шансы, что ты куда-то уедешь. А когда ты занимаешься другими, то это очень плохо сказывается на твоей жизни. — А папа вам помогал, делал замечания, поправки в начале вашей карьеры, что-то советовал? — Что касается кино — нет. А в театре это продолжается до сих пор. Он смотрит все спектакли, которые идут. И всегда делает замечания, когда видит какую-то неточность. Он не из тех режиссеров, которые поставили спектакль и отдали его на откуп актерам. Как играют, так и играют. Он же старается не заканчивать работу, а продолжать ее даже в идущем спектакле. — Вы как-то сказали: «Когда отец руководит театром — это проклятье». Что вкладывали в это? — Именно то, о чем мы в начале говорили. Это излишняя ответственность. Излишнее напряжение. Возможно, недостаток свободы и в работе, и в общении с коллегами. — По-настоящему любимые ваши роли? Многие артисты отвечают, что они все любимые, как дети, но все же? — Но это действительно так. (Улыбается.) Что касается театральных ролей, здесь вообще невозможно что-то выделить. Потому что спектакли очень долго репетируются в театре, это всегда большой отрезок жизни, бывает в два года, в три. Понятно, что за это время ты растешь, меняешься, что-то понимаешь, какие-то события происходят в твоей жизни, поэтому все это психологически запараллеливается с ролью, которую ты играешь. Все переплетается. А в кино… — Наверное, роль Эсфирь в «Статском советнике»? — Я не буду оригинальной, роль Эсфирь Литвиновой самая любимая. Конечно, потом тоже возникали героини, которых я полюбила. Из последнего — это сериал «Вопреки очевидному», где я сыграла очень чистую женщину, но совершенно несовременную. У нее такая исключительная вера в человека, которого она полюбила, что этому можно только учиться и восхищаться. Она любит, ничего не требуя взамен. Чистота этой героини меня и покорила совершенно. — Вы смотрите свои работы в кино? — Не все, но что-то смотрю. — А просто фильмы? — Да, я очень люблю кино. Но с этой пандемией его как-то стало в моей жизни меньше. Ушла привычка ходить в кино, но вообще, это для меня некий ритуал: пойти в кинотеатр, сидеть в темном зале, я это люблю. — Хватает на это время? — Когда есть свободное время, то поход в кинотеатр — одно из любимых времяпрепровождений. — «Раньше, когда красивая девушка заходила в кафе, то на нее оборачивались мужчины, сейчас этого нет», — однажды произнесли вы. Это было подмечено на собственном опыте? — Да, в том числе. (Смеется.) — Как вы думаете, с чем это связано? — Мне кажется, что сейчас люди стали меньше общаться друг с другом, меньше проявлять интерес друг к другу, в том числе и в смысле отношений между мужчиной и женщиной. Мне кажется, что сейчас сложно познакомиться, люди больше увлечены своими телефонами, чем друг другом. Это грустно для меня. Не знаю, как для вас? (Смеется.) — Да, согласен с вами, это очень печально. А на ваш взгляд, с этим нужно смириться или пытаться что-то делать? — Ну а что с этим можно сделать? Это мировая тенденция. Я просто не знаю, как это исправить. Ведь сейчас люди очень поверхностно стали общаться. Если раньше, когда встречались на площадке, мы разговаривали друг с другом, задавали друг другу вопросы, то сейчас в паузе почти все сразу залезают в свои телефоны, перебираясь в соцсети. Теперь мы очень мало общаемся, все внимание там, в гаджетах. Сейчас люди совсем разучились задавать вопросы друг другу. Если кто-то что-то и говорит, то только о себе. Я замечаю такую тенденцию. Возможно, я и ошибаюсь, но вижу это сегодня так. — Но у вас же есть свой узкий круг близких людей, с которыми можно поговорить, обсудить что-то? — Какие-то подруги еще остались в моей жизни. (Смеется.) Хотя, конечно, чем старше ты становишься, тем меньше у тебя круг друзей. И общаемся мы меньше: заботы, дела, семья. Даже если у кого ее нет, то все равно общения стало меньше с возрастом. — К сожалению. — Ну да. — Как вас зовут близкие? — Миля. — А почему именно так? — Это сокращенное от Эмилии, но это не их придумка, так сложилось исторически. (Смеется.) — Вам нравится? — Да, вполне. (Смеется.) — Вы у своих знакомых имена тоже сокращаете или придумываете какие-то прозвища? — Я не только их имена сокращаю, но и придумываю новые. Я вообще люблю это. Люблю теплые и смешные имена придумывать для близких людей. — А они знают об этом? — Знают, конечно. — Вы много работаете, как расслабляетесь, отдыхаете? — Расслабляться я, к сожалению, не умею. Это моя большая проблема. Стараюсь гулять, ходить пешком — это для меня самое лучшее. Таким образом я хотя бы переключаюсь. — Где предпочитаете совершать прогулки? — Я больше всего люблю Питер. Но в каком бы городе я ни была, всегда стараюсь найти время для прогулки. — Вам не мешает ваша узнаваемость на улицах? — Знаете, летом узнают, а когда ты закутан в шарф, шапку-ушанку, то нет. (Смеется.) — Ну, тут и президента не узнают. — Согласна. (Смеется.) А в метро я езжу спокойно. Если не стараться привлекать к себе внимания, то и нормально все.