Кадим Нуруллин: "От треволнений не мог уснуть, а потом понял — президент меня проверял"

Минтимер Шаймиев в историях — спецпроект "Реального времени". Часть 4-я

Первому президенту Татарстана, Государственному Советнику республики Минтимеру Шаймиеву 20 января исполнится 85 лет. Жители Татарстана поделились с "Реальным временем" своими историями о Бабае. Четвертая из них — от директора Татарской филармонии Кадима Нуруллина. Он вспоминает, как 17 лет назад, через год после того, как возглавил культурное учреждение, Шаймиев устроил ему проверку и как он постарался не спасовать.

— В 2004 году я отправился в Кремль на прием к президенту: рассказать о нуждах Татарской филармонии. Предстояла крупная реконструкция знаковой для Казани культурной площадки, браться за которую было и страшно, и интересно. Мы с коллегами записались на прием, предварительно отправив в приемную Минтимера Шариповича свои характеристики. Ждать встречи пришлось несколько месяцев, и вот день икс настал.

Я все переживал — назначение на такой ответственный пост я получил всего в 28 лет. Молодой был. Очень волновался, причем больше всего боялся вопроса о своем возрасте. Удивительно, но президент встретил нас якак своих. Понятно, что и биографии он изучил, но как-то по-дружески, как старому другу, подал руку для приветствия и просто так спросил: "Ну как дела, Кадим?" Я немного выдохнул, расслабился, и тут он задает тот страшащий меня вопрос: "Сколько тебе лет?" Как ни волновался я в этот момент, но не растерялся и ответил: "Минтимер Шарипович, вам ведь тоже только 25 лет было, когда вас впервые назначили руководителем крупного предприятия". Он улыбнулся и, думаю, понял, что в сложной ситуации я не растеряюсь.

Далее начались суровые будни — реконструкция филармонии. Но помощь президента всегда была ощутимой. Следующим испытанием на прочность стала презентация обновленного здания. В 2007 году оно было почти полностью реконструировано — работы велись только в правом крыле, где в основном административные помещения. День и ночь готовились к приезду делегации во главе с Минтимером Шариповичем.

По приезде гости осмотрели концертный зал, холлы, а чай и угощение мы решили подать для них в буфете. Чтобы как-то украсить голые стены кафе, я повесил картины. Помню, это были пейзажи — поля, рощи. За чаем Минтимер Шарипович вдруг обратился ко мне: "Не те картины ты повесил. Почему бы здесь не быть портретам артистов филармонии, ее ветеранов? Ты и свою фотографию мог бы здесь разместить". И смотрит на меня так выжидательно. Но я сам не знаю, как не растерялся и довольно дерзко ответил ему: "Я эту болезнь — когда своими портретами залы украшают — знаю в лицо. Шизофренией называется". Президент рассмеялся, и инцидент был исчерпан. Помню, от треволнений этого дня я долго не мог уснуть. И тут часа в три ночи на меня снизошло озарение, понял — а ведь он меня и тут проверял! Понял его закодированное послание мне. Насколько я адекватный руководитель, на своем ли месте и не началось ли у меня головокружение от успехов. Он ведь как в душу заглядывает, порой кажется, что насквозь все видит, ничего не скроется!

Мало таких, равных по силе и прозорливости, лидеров. Конечно, я благодарен не только за финансовую поддержку филармонии и ее проектов, реконструкции, но и за бесценный опыт и урок для руководителя, который мне преподал Минтимер Шарипович. Уметь разбираться в людях, не бояться доверять им большие дела, но и такие негласные, не видные с первого взгляда испытания тоже надо уметь устраивать. Он был и остается для меня примером руководителя.