Лада Лабзина: "Не каждому органисту выпадает честь участвовать в рождении органа"

Главный органист и хранитель органа московского концертного зала "Зарядье" продолжает вести в БКЗ авторские органные концерты

Одна из ведущих российских органисток, выпускница Казанской консерватории Лада Лабзина десять лет проработала замдиректора по концертной работе ГБКЗ им. С. Сайдашева. Вела и абонементные органные концерты, не прекращая активную гастрольную деятельность. Но в 2019 году она покинула Татарстан для того, чтобы стать главным органистом и хранителем органа в московском концертном зале "Зарядье". Но Казань органистка не забывает: в афише ГБКЗ им. С. Сайдашева заняли прочное место органные концерты для всей семьи. Лада Лабзина рассказала "Реальному времени", как на ее глазах собирался уникальный инструмент в зале "Зарядье" и можно ли прогуляться внутри органа.

Орган приехал в Москву на нескольких фурах

— За два с половиной года вы уже освоились в столице в роли главного органиста и хранителя органа. Но как все начиналось, как вы рискнули принять предложение и переехать в Москву?

— Летом 2019 года раздался звонок директора концертного зала "Зарядье" Ольги Эдуардовны Жуковой, это стало для меня огромной неожиданностью. Мне предложили поехать в открывшийся в 2018 году концертный зал для того, чтобы содействовать со стороны концертного зала французской органостроительной фирме Mühleisen в установке большого концертного органа. Все элементы и части инструмента прибыли в Москву на нескольких огромных грузовиках.

Тогда, в начале июля, концертный сезон был завершен, зал опустел, но все фойе было заполнено — многочисленные части органа лежали на полу. Незабываемое зрелище. На тот момент в Казани у меня уже и жизнь, и работа сложились, было трудно решиться на такой шаг. У меня как раз начинался отпуск, и москвичи уговаривали поработать это время у них.

И тут меня неожиданно поддержала семья. Они сказали, что, если я упущу такую возможность — самой увидеть и принять участие в установке нового органа, я сильно пожалею об этом. Я подумала: и вправду, такая честь выпадает далеко не каждому органисту. Надела джинсы, взяла чемоданчик и отправилась в отпуск в Москву, в зал "Зарядье".

— Главный органист и хранитель органа — звучит красиво и не совсем понятно. Чем занимается такой специалист?

— Фактически у меня две ипостаси. Одна из них — организация работы органной службы: под моим началом два мастера. Я их "левшами" называю, потому что это уникальнейшая профессия, мастера на все руки. В Казани над органом работает только один мастер. Правда, у него есть помощник. Вообще, орган — это очень большое сооружение, внутри которого несколько этажей, в него можно зайти через потайную дверь, подпол даже имеется, и масса деталей — моторы, мехи, виндлады, и множество разной формы и разного размера труб. Есть трубы длиной около шести метров, а есть маленькие, напоминающие карандаши.

Я познакомилась с генеральным директором Mühleisen Патриком Арманом и сказала, что буду работать вместе с ними.

— Вы разговаривали с ним по-французски?

— Нет, по-английски. У него плохой английский, но хороший немецкий язык. Исторически Страсбург, где располагается производство, неоднократно переходил от Германии к Франции, поэтому, по сути, там два государственных языка.

Орган как "дом в доме"

— Вторая ваша задача как органиста и хранителя какова?

— Это концертная работа: в частности, как органист, я сама всегда должна быть готова играть плановые концерты, с оркестром, с хором, а еще вести органные экскурсии. Это совершенно уникальные мероприятия. Но сразу же, как открыли орган — 29 февраля 2020 года, началась пандемия.

Как только мы вернулись в концертный зал после отмены изоляции, поняли, что пускать людей внутрь органа мы не сможем. Кроме того, там ведь все открыто, можно повредить детали. Выход нашли такой: сделали фото изнутри — как живут детали органа, которые транслируются в зале на мониторе. Я сама встречаю посетителей в фойе у макета зала. На нем видно помещение — специально спроектированная органная ниша, где стоят трубы, из зала этого не увидишь.

— В Большом концертном зале им. Сайдашева такой ниши нет, видна только часть труб. В целом много отличий у казанского органа от инструмента в зале "Зарядье"?

— В казанском зале внешняя часть органа выполнена в форме большого буфетного шкафа, в котором "живут" трубы. В концертном зале "Зарядье" все трубы, а их почти шесть тысяч, встроены в специальную органную нишу, а снаружи виден фасад из 135 труб. В видимой части они просто красиво расположены вверху, а за ними — помещение в 13 метров в высоту, 10 метров в ширину и 4 метра в глубину.

Это целый трехэтажный дом с подвалом: именно туда поместилось все, что лежало в фойе концертного зала, когда я приехала. Нужно отметить, что в "Зарядье" и зал в два раза больше — на 1 650 мест.

— Орган ведь еще и настроить надо?

— Полтора месяца ушло на сборку металлического каркаса и самых массивных и тяжелых элементов, а потом еще полгода каждая труба отстраивалась. Это действие называется интонировкой органа. Французский органный мастер интонировал каждую трубу, доводил ее до красивого звучания. Интонировщик имеет при себе набор специальных инструментов. С их помощью трубы подрезаются, доводятся до нужного звучания и только потом устанавливаются в орган. Почти все они стоят вертикально, однако некоторые регистры располагаются горизонтально — в Казани их тоже можно увидеть.

— Получается, что орган — это не только высокий, как вы сказали, "буфет", который впечатляет размерами? Это настоящий дом в доме?

— Конечно, это целое органное хозяйство. Зал для инструмента выступает звучащей декой. Как, например, крышка для фортепиано, прикрывающая струны, отражаясь от которой они звучат наиболее полно.

Поэтому в отделке зала используются особые материалы. В зале "Зарядье" использована отделка деревянными плитами, из 5—6 сортов дерева, это дает замечательный акустический эффект.

В концертном зале им. Сайдашева несколько другое оформление — больше мрамора, дерево наверху. Но акустика в казанском зале тоже хорошая для звучания органа. Когда была завершена сборка органа, мне предложили перейти на постоянную работу.

"Казань — по-прежнему мой дом"

— Как восприняли ваш переезд казанские коллеги? Легко отпустили?

— Все 10 лет работы замдиректора по концертной работе у меня была масса проектов. Все бросить я просто не могла, остался мой органный абонемент, который я веду с 2004 года. Казанский зал всегда в моем сердце, этого не вырвать. Я много езжу по стране, знаю практически все российские филармонии и органы, и надо признать, что казанская площадка является одной из лучших в России. Ее можно поставить в один ряд с Московской и Петербургской филармониями, Домом музыки, концертным залом "Зарядье", Мариинским театром и капеллой им. Глинки. Это признают и столичные музыканты, и зарубежные коллеги.

— В Москве вы тоже ведете органные абонементы?

— Пока об этом речи нет из-за эпидемиологической ситуации. Отменились или переносились запланированные выступления иностранных органистов.

Нужно сказать, что уникально прошло открытие самого органа, его даже занесли в Книгу рекордов России и Книгу рекордов Европы, отправлена заявка на включение и в Книгу рекордов Гиннесса. На инаугурации органа, которая продлилась ровно сутки, играли 24 музыканта: 12 органистов из России и столько же из-за рубежа — по часу на каждого. Я открывала этот невиданный по масштабам концерт: играла музыку Баха, Листа, Керля, Римского-Корсакова, Таривердиева...

— С вашим приходом в зал "Зарядье" зазвучала ли там татарская музыка?

— На органных экскурсиях, кроме того, что я показываю инструмент, я еще представляю все его технические возможности. Они очень многогранны, в том числе благодаря и компьютеру, который находится в игровой консоли. Есть эксклюзивные особенности этого инструмента, которые я не видела больше нигде. Это дает возможность показать огромную палитру тембров органа и разные музыкальные эпохи и стили — старинную музыку, романтические композиции, транскрипции для органа, джазовые пьесы, импровизации, этно, в том числе и татарские мелодии.

Я очень люблю импровизировать на темы, например, "Тэфтиляу", "Белые цветы" — я ведь сама наполовину татарка по маме! Считаю, что балет Фарида Яруллина "Шурале" — это гениальная музыка, я сделала органные транскрипции фрагментов этого произведения, исполняла их за рубежом.

— В бытовом плане как вы обустроились в Москве? Скучаете по дому?

— Все благополучно. Тем не менее Казань — по-прежнему мой дом, это место, где я родилась, выросла и состоялась как музыкант, поэтому использую каждую возможность, чтобы приехать сюда.

Воскресные дни часто провожу на коротких гастролях по России. И в Казани продолжаю концертную работу и исполняю необычные программы — как соло, так и в ансамбле. Для музыканта постоянное движение — это норма. Всегда есть, что показать, над чем работать, проектов много.