о творчестве Литтл Ричарда

«Кольцо с огромным бриллиантом (звезда рок-н-ролла как-никак!) он выбросил в воды Сиднейской гавани, придя в неописуемую ярость от слов саксофониста своей группы Клиффорда Бёркса: тот позволил себе усомниться в правдивости слов босса о том, что он, «преисполненный любви к Господу, намерен отказаться от греховного пения и ставит точку в своей рок-карьере, навсегда». Как вам такое? А знаете, кто во всём виноват?»

Австралия — место странное до чрезвычайности. Во всяком случае на Малыша Ричарда повлияла она как ничто другое.

Гастроли на «континент уединённого одиночества» вместе с Джином Винсентом и Эдди Кокраном начались в октябре 57-го. Всё было прекрасно — и приём публики со шквалом аплодисментов и истерическими воплями юных поклонниц, и раздевание на сцене с разбрасыванием белья в зал и киданием его обратно — прямо на сцену и прямо в него, Малыша Ричарда.

Всё было прекрасно.

На перелёте из Мельбурна в Сидней он узрел ангелов.

Они поддерживали крылья самолёта и остужали раскалённые до белого свечения двигатели. Что тут особенного? Самолёт кидало, полёт был тревожным — кто, как не ангелы, пришёл в тот день ему на помощь?

Ричард Уэйн Пенниман (Little Richard) родился в семье более чем благочестивой и никогда об этом не забывал. Отец, церковный дьякон пятидесятников, сносный каменщик и нелегальный торговец адской огненной водой (в собственном, пусть и не самом крутом, ночном клубе), мать, главная в церковном хоре, и ещё 12 детей на руках (Литтл Ричард был третьим по счёту).

Что тут делать, как не взывать денно и нощно к Небесам? Кроме того, Ричард всегда выглядел меньше своих сверстников, прихрамывал на одну ногу (родовая травма), был на вид уж слишком субтильным и даже немного женственным. Обожал с трёх лет играть на всём, до чего мог дотянуться: первейшим делом в ход шли кастрюли с крышками. А ещё брал, даже в церковном хоре, такие высокие ноты, переходя на вой и визг (в экстатическом угаре), что был на время отлучён от пения гимнов по воскресеньям.

Вой и визг — его визитная карточка. Трудно перепутать.

Кольцо с огромным бриллиантом (звезда рок-н-ролла как-никак!) он выбросил в воды Сиднейской гавани, придя в неописуемую ярость от слов саксофониста своей группы Клиффорда Бёркса: тот позволил себе усомниться в правдивости слов босса о том, что он, «преисполненный любви к Господу, намерен отказаться от греховного пения и ставит точку в своей рок-карьере, навсегда».

Как вам такое?

А знаете, кто во всём виноват? СССР и его спутник.

В конце умопомрачительного шоу в Сиднее, когда, казалось, рухнут трибуны и взорвётся обезумевший, переполненный фанатами стадион, по небу пролетел огненный метеор — эффект сгорания элементов первого спутника Земли в атмосфере, так сказать (вечно мы не к месту)...

ПС-1 — «простейший спутник №1». Где уж нам до изысков? И ракета-носитель, тоже «Спутник», на базе межконтинентальной баллистической ракеты Р-7.

Как могли мы знать, что разрушим карьеру великого человека? А он, чтобы уж никто ни в чём не сомневался, перстень таких-то каратов — и в гавань... Ищут ли? Акватория невелика, шансов много, да и времени прошло всего ничего — 64 года.

И он ушёл из рока. На пять полных лет.

А Speciality Records, распрекрасно жируя на обилии студийных записей Литтл Ричарда (28 месяцев от гудка до гудка на любимом лейбле), продолжала их выпускать после всех откровений и удалений звезды от мира: только в 1958-м — три сингла: Good Golly Miss Molly, Ooh! My Soul и Baby Face.

Поговорим о периоде до «откровений». И с чего это вдруг он именовал себя «настоящим королём рок-н-ролла».

Предполагаю, в определённом смысле он был безумен.

Четыре года записей без всякой надежды на успех (причём в том числе и на RCA Records — буги-вуги и ритм-энд-блюз с многочисленными элементами воскресных песнопений). Выступления по барам и ночным клубам сомнительной репутации (в том числе и родного папочки). Бесконечные скитания по городам Америки. И привёл его Господь в Новый Орлеан.

В Новый Орлеан.

Где 22-летнего Ричарда заприметил музыкальный продюсер Specialty Records, предложив коротенький контракт. И запись сразу не пошла. У продюсера Роберта Блэкуэлла даже возникло ощущение провала, а ведь в качестве студийных музыкантов играла команда Фэтса Домино.

Во время мрачного ланча (посреди сессии) в местной гостинице Ричард в отчаянии подскочил к пианино в холле и, ударив несколько раз по клавишам, в исступлении завопил: «A-wop-bop-a-loo-mop-a-lop-bam-boom! Tutti frutti, oh rootie! Tutti frutti, oh rootie!..»

Блэкуэлл уронил свои часы в густой томатный суп с ароматными приправами. На дворе стоял сентябрь 1955-го. Так был рождён девиз рок-н-ролла и изобретено универсальное средство для снятия постдепрессивного синдрома.

Обед отменили.

В студии Ричарда с пристрастием допросила Дороти Лабостри, автор-песенник, по случаю оказавшаяся в исключительно нужном месте в абсолютно верное время. Ричард (быть может, и обливаясь слезами раскаяния) сообщил ей, что текст — микс южного жаргона «из самых дальних и тёмных местечек, мэм» и что он не против, чтобы «весьма образованная мэм подправила его, как ей будет угодно».

Дороти и подправила. И стала фактически автором текста. И получала отчисления за немыслимо популярную Tutti Frutti всю свою долгую жизнь — перст судьбы, не иначе.

Хит записали вечером того же дня, невзирая на подсаженный утренними руладами голос Малыша Ричарда. Причём продюсер, демонстрируя знание темы, заставлял певца чуть ли не носом упираться в микрофон — отсюда (и далее — везде) треснутый, надрывно-перегруженный звук записей.

По мнению всех присутствующих в студии, это был прорыв, алмазные россыпи, Клондайк на выезде. Первые же продажи сингла составили оглушительные 200 экземпляров — ангелы, что будут время спустя поддерживать самолёт, над Литтл Ричардом откровенно подшучивали.

«Я ничего не понимаю! Они хотят старый блюз? Они хотят Би Би Книга?! Что за дела?! Я пою то, чего не поёт никто!!!»

Через две недели был продан первый миллион синглов Tutti Frutti.

Через полгода — ничуть не меньшими тиражами Long Tall Sally, Rip It Up и Ready Teddy. Но «настоящим королём» Ричард провозгласил себя после первой победы. И тут в некоторой степени смешно всё. Пэт Бун перепел Tutti Frutti, даже и не понимая толком, о чём он поёт, Элвис перепел все хиты Литтл Ричарда, потому что они безумно ему нравились, целомудренная общественность так и просто сошла с ума, но настолько странен и немного карикатурен был герой за фортепьяно... что всё сошло и сходило ему с рук. Он занял нишу исключительного в дерзости своей развлекателя, а вот лавры сокрушения эпохи крунеров достались банде Сэма Филлипса и студии Sun.

Вы любите Литтл Ричарда? Можете слушать его часами? То-то и оно: его тротиловый эквивалент — салют на две-три минуты, после на сцену выходят мастодонты слияния кантри и блюза. С другой стороны, а куда мы без салюта? Без шампанского через край? Без воплей, лишённых смысла, а просто потому, что хорошо?

В 1962-м Ричард вернулся к поклонникам и отправился на гастроли в Европу. Там на разогреве в Британии были у него The Beatles, а годом позже — The Rolling Stones. И вот, казалось бы, куда больше и чего ещё?

Только уровень популярности всё же в сравнении говорит сам за себя. Ричард был хорош и в рок-н-ролле, и в духовной музыке. С одним лишь уточнением — как уже упомянутый ранее салют. И если честно, две его пластинки в коллекции (для меня) — достойный максимум.

Если же вы хотите увидеть Литтл Ричарда во времена второй волны успеха, во времена, когда Элвис открыл дорогу всем рокерам Юга прямиком на Олимп, — посмотрите документальный фильм Let The Good Times Roll 1973. Там Малыш Ричард ровно тот, каким всегда и хотел быть (но не буду разрушать интригу).

В остальном же всё в жизни нашей, как и всегда, — Bama Lama Bama Loo!!!

Точка зрения автора может не совпадать с позицией редакции.