Розыгрыш Мастера

Мы продолжаем публиковать материалы, посвященные 100-летию «Вечерки». В этот раз мы возвращаемся в январь 1924 года, когда Михаил Булгаков опубликовал на страницах нашей газеты коротенький рассказ, который впоследствии использовал для сюжета «Мастера и Маргариты».

В номере «Вечерней Москвы» от 5 января 1924 года появился фельетон «Серия ноль шесть № 0660243. Истинное происшествие». В подписи значилось: «Рассказ Мих. Булгакова». С этой публикацией связана загадочная и, главное, до настоящего дня неизвестная современным булгаковедам история. С фирменным булгаковским привкусом чертовщины, который свойственен лучшим произведениям писателя.

В январе 1924-го на первой странице «Вечерки» были опубликованы выигрышные номера третьего «Тиража золотого займа». Информация очень и очень востребованная — и выигрышные номера, и репортажи с розыгрышей печатались в то время во всех газетах. Рассказ Булгакова был напечатан в «подвале» на второй и третьей страницах.

По сюжету служащему по фамилии Ежиков всучивают на работе облигацию золотого займа. Герой рассказа в удачу свою не верит, поэтому к возможности что-то выиграть относится скептически, но... Словно по волшебству ему выпадает второй по размеру выигрыш в 50 тысяч рублей золотом — и самые смелые мечты и желания Ежикова немедленно реализуются. Потом оказывается, что это был всего лишь сон, расстроенный герой приходит на службу, и... выясняется, что он все-таки выиграл, правда, не 50 000, а 500 рублей.

«Если кто-нибудь думает, что я выдумал этот рассказ, пусть посмотрит таблицу выигрышей в 500 рублей золотом», — завершает Булгаков.

И что бы вы думали? На первой странице в блоке серии 06, третьей строчкой снизу значится «0.660.243»! В художественном тексте Михаила Афанасьевича фигурирует реальный выигрышный номер! Изящная литературная шутка. Вполне в духе Булгакова и тогдашнего редактора «Вечерки» Бориса Волина.

Самое занимательное, что шутка эта прошла мимо внимания экспертов, занимающихся изучением наследия великого писателя.

— В рассказе Булгаков советует читателям, не поверившим в подлинность истории, самим проверить списки выигрышных номеров. Информация о том, что реальный выигрышный номер третьего тиража золотого займа полностью совпадает с номером вымышленной Булгаковым облигации из рассказа «Серия ноль шесть», в публикациях о творчестве писателя и комментариях к его текстам мне не встречалась. Это интересный новый факт, стоящий включения в последующие издания произведений писателя, — говорит Мария Котова, заместитель директора по научно-просветительской деятельности Государственного музея Булгакова. — Об этом рассказе мы мало что знаем, очевидно, он был написан «на злобу дня» о государственном внутреннем золотом займе 1922 года и что отзвук этого сюжета слышен в романе «Мастер и Маргарита» в контексте выигрыша Мастером 100 тысяч рублей по облигации. В Москву Булгаков перебрался в двадцатых числах сентября 1921 года. Он наотрез отказался от врачебной практики и решил только писать. В то время Булгаков жил очень бедно, брался за любую окололитературную работу, даже был конферансье в театре. Начинал как репортер. Сначала собирал коммерческие сводки для моментально прогоревшего листка «Торгово-промышленный вестник», затем печатал репортажи в газете «Рабочий», а для солидной берлинской газеты «Накануне» сочинял остроумные и занимательные очерки о московской жизни, которые чрезвычайно понравились читателям и принесли ему первую известность.

У Михаила Булгакова даже был опыт в рекламном деле.

— Осенью 1921 года ему удалось получить место в литературном отделе Главполитпросвета Наркомпроса. А этот отдел в частности занимался сочинением агитационных материалов. Известно, что Булгаков сочинил три лозунга о борьбе с голодом для агитационного поезда имени Калинина. Они, к сожалению, не сохранились, — рассказывает Мария Котова. — Под своей фамилией и под многочисленными псевдонимами он публиковался на страницах «Красного журнала для всех», «Красной нивы», «Красной панорамы», «Красного перца», «Занозы», «Бузотера», «Смехача», а также «Гудка», где и познакомился с Ильей Ильфом, Валентином Катаевым, Юрием Олешей и другими начинающими литераторами, которые, как и он сам, впоследствии стали известными писателями.

По словам Котовой, в «Вечернюю Москву» Булгаков мог попасть через еще одного своего приятеля, писателя Эмилия Миндлина. Очевидно, Булгаков «на пробу» поместил в газете фельетон «Серия ноль шесть № 0660243».

Рассказ, по сути, мотивирует читателя покупать облигации госзайма, а размещенная в сюжете облигация, да еще с реально выигрышным номером, похожа на рекламный прием, известный в кино и на ТВ как продакт-плейсмент (появление в кадре реальной торговой марки). Директор рекламного агентства «Восход» Ирина Крафт отмечает, что такое существовало всегда и благодаря этому приему мы знаем, какое, например, шампанское предпочитал Александр Пушкин: «…Вдовы Клико или Моэта благословенное вино...».

— Получали ли писатели в прошлом вознаграждения за упоминание брендов, неизвестно — данные о рекламных контрактах не сохранились. Упоминание товара, услуги или бренда в произведении может нести исключительно художественный смысл — помочь раскрыть внутренний мир персонажа, его привычки, образ жизни, уровень достатка. А продакт-плейсментом можно считать даже упоминание магазинов или мест, в которых происходит действие произведения. Но читатель редко может знать наверняка, есть ли «рекламный» умысел в том, что в книге описан тот или иной бренд. Сейчас писатели, заключая коммерческий контракт с брендами, подписывают договор о неразглашении, и его детали, как правило, не публикуются. Исходя из справочных материалов, предоставленных нам пресс-службой Минфина России, в облигации из рассказа Булгакова «Серия ноль шесть ноль» можно распознать ценную бумагу самого первого советского долгосрочного займа, известного как «6-процентный выигрышный заем 1922 года».

Открытым остается вопрос со смыслом самого номера облигации. Если Булгаков его не выдумал, значит, он его поджидал и выбирал. И в итоге из множества вариантов выигрышных номеров третьего тиража выбрал тот, что с тремя шестерками. Случайность? Медиаэксперт по эзотерике и нумерологии Айгуль Хуснетдинова считает, что появление в литературе каких-либо чисел в принципе не случайно и в них, как правило, зашифровывается какая-то информация.

— Это тем более верно, когда речь идет о Михаиле Афанасьевиче Булгакове, известном мистике. Ведь не только его роман «Мастер и Маргарита» полон отсылок к Библии и различным мистическим традициям. Мы можем найти соответствующие следы кабалистики и демонологии и в его рассказах. У него все неслучайно. Персонажи — Воланд, Азазелло, кот Бегемот — все это не вымышленные писателем имена, а реальные названия демонов, зафиксированные в иудейской религиозной традиции. Что касается числа «666», то оно в рассказе фигурирует явно неспроста. Это число зверя. Довольно известное и связанное с антихристом. Если мы прочитаем рассказ, то там, после выигрыша, к главному герою является эксцентричный бойкий человек из ниоткуда и начинает предлагать ему разные блага, и у главного героя сбываются все мечты. Этот явившийся и есть бес.

Отметим, что не только демонический образ, в котором угадывается прототип будущего Коровьева, но и сам сюжет с выигрышной облигацией станет протосюжетом, который спустя годы будет включен Булгаковым в качестве элемента и прилагаемых обстоятельств в его главный роман.

Надо сказать, это не единственная нить, связывающая публикации в «Вечерке» со знаменитым романом. Есть и другая, увы, черная...

В октябре 1926 года во МХАТе состоялась премьера пьесы Михаила Булгакова «Дни Турбиных». Во всех кругах тогдашнего советского общества постановку эту восприняли, мягко говоря, очень неоднозначно. А по факту резонанс был такой, что и не снился знаменитым революционерам-бомбистам. Всего четыре года прошло с момента окончания Гражданской войны, и пьеса, пусть и не реабилитирующая белых, но даже просто показывающая их не записными палачами и убийцами, а живыми, неплохими, но совершенно запутавшимися людьми, вызывала гнев тогдашней литературной элиты.

8 октября «Вечерка» публикует рецензию на «Дни Турбиных» под названием «Досадный пустяк» за подписью маститого литератора, политического фельетониста газеты «Правда» Михаила Левидова. (Сталину, к слову, пьеса пустяком не показалась, и, по некоторым данным, он посмотрел ее во МХАТе более 15 раз.)

12 октября на страницах «Вечерки» появляется репортаж с проходившего в столичном Доме печати мероприятия, названного «Суд над «Днями Турбиных». Главную скрипку в том судилище играл Осаф Литовский, штатный критик журналов «Театр и драматургия», «Советский театр», «Рабочий и искусство».

«Булгаков в «Днях Турбиных» показывает Гражданскую вой ну через жалкое окошечко домашнего уюта, Гражданскую за кремовыми шторами. Булгаков дал совершенно фальшивую историческую перспективу. Так не было, как хочет показать Булгаков!» — вещал со сцены Литовский.

Тогда в адрес Булгакова много чего прозвучало... И неудивительно, что именно Литовский послужил прототипом критика Латунского, чью квартиру разгромила Маргарита.

Насколько живым и пытливым умом, а еще смелостью, граничащей с авантюризмом, нужно обладать, чтобы в то время, когда подобные «суды» были в порядке вещей, выразить собственное мнение относительно острейшего общественно-политического вопроса! Тем более если оно не совпадает с официальным и общепринятым. Увы, даже самая лояльная политическая позиция ничего не гарантировала ее носителю. Например, Михаила Левидова, одного из членов тройки, судившей пьесу Булгакова в 1926 году, в 1941-м арестуют, а 5 мая 1942 года расстреляют «за шпионаж в пользу Великобритании».

Как не вспомнить воландовское «Каждому будет дано по его вере»? И тютчевское «Нам не дано предугадать, как слово наше отзовется...» В «Мастере и Маргарите» ли, в «Днях Турбиных» или в «Серии ноль шесть № 0660243».

ЭКСПЕРТ

Валерия Рябченко-Шац, культуролог, аспирант кафедры мировой литературы и культуры, преподаватель МГИМО:

— Находка с реальным выигрышным номером, включенным Булгаковым в свое небольшое художественное произведение 1924 года, — действительно уникальна. На данный момент у нас нет популярных исследований на эту тему. Ни с точки зрения продакт-плейсмента, ни с точки зрения паратекста этот рассказ Михаила Афанасьевича не изучался и не рассматривался. Как минимум потому, что, для того чтобы обнаружить заложенную Булгаковым шутку с номером облигации, нужно располагать ключом — то есть оригинальным номером газеты «Вечерняя Москва» от 5 января 1924 года. Или как минимум данными о третьем выигрышном тираже золотого 6-процентного займа 1922 года. Но ни того, ни другого за давностью лет свободно найти сейчас тяжело.

И сама находка видится мне очень интересной. Она во многом подчеркивает черты характера и стиль молодого Булгакова. Его ведь нельзя назвать полноценной частью русского Серебряного века, хотя некоторые его произведения наряду с образом самого писателя хранят в себе явный отпечаток этой культурной эпохи. Но он скорее всего Серебряного века тень, отбрасываемая из-за глыбы революции на времена НЭПа. Назвать его в полном смысле частью нэповской литературы также невозможно. Он как сын профессора богословия сохранил в себе слишком много от мира старого, дореволюционного, ушедшего из нашей реальности — словно Атлантида. При этом его образ крайне противоречив. Его часто представляют себе либо эдаким трикстером, в щегольской тройке и пенсне, либо сломленным, ослепшим, покинутым всеми и пишущим свой главный роман. Но это разные этапы его жизни, и ни один из них нельзя назвать исчерпывающим. Михаил Афанасьевич был всегда «вопреки».

Он своим творчеством то шутил, то спорил с большинством — с системой. Причем делал это в то время, когда это большинство не принимало никаких споров с собой. Но за своей буффонадой, в этом ли рассказе, в «Зойкиной ли квартире», Булгаков всегда скрывал нечто большее. Ведь очень многие элементы из его творчества 1920-х позже найдут свое воплощение в «Мастере и Маргарите». А этот роман, несмотря ни на какие запреты, стал в итоге главным романом русского и советского мира XX века. Буквально — культовым. И в этом, пожалуй, состоит главная удача Булгакова. Он достиг всего, чего только может достичь русский писатель.