Анастасия Микульчина: «Наша любовь и семья начались со спора о Боге»
Звезда «Медиатора» рассказала в интервью о союзе с режиссером Артемом Аксененко
Анастасия Микульчина стала популярна после выхода фильма «Сонька — Золотая Ручка». На экране актриса появляется не так часто, но каждая ее роль заметна. Как, например, в триллере «Медиатор», на съемках которого спор с режиссером стал началом не только творческого союза, но и любви. Подробности — в интервью журнала «Атмосфера». — Анастасия, вы родились в Молдавии, застали войну в Приднестровье. Какие остались воспоминания? — Воспоминания менялись на протяжении жизни, и это тот классический случай, когда начинаешь ценить то, что уже потерял, — все великолепие виноградников, лавандовых полей, запах меда, разлитый по полям. Я поняла, как это красиво, только уехав в Петербург. Тогда мне хотелось стать частью его андеграундной культуры, а теперь я горжусь тем, что родилась в таком уникальном месте, как Бендеры. Я не молдаванка, мои предки переехали туда в семидесятых годах c Сахалина. Бендеры — маленький город с яркой историей. И Пушкин там ссылку отбывал, написал знаменитую поэму «Полтава», и шведский король Карл XII спасался от армии Петра I, и полки Суворова шли через Бендеры на штурм Измаила, вообще весь период Крымских войн связан с берегом Днестра. Но, наверное, потому что все мы родом из детства, у меня появилась потребность быть поближе к природе — я живу на два города в Москве и в Ялте, где у меня тоже дом. Рядом с морем все по-другому — и самочувствие, и настроение, и творческие способности ярче раскрываются. Но когда речь идет о спасении своей жизни и жизни семьи, нет времени выбирать, где жить, главное — жить. Я хорошо помню тот день, когда началась война. Мой старший брат заканчивал школу, у него был выпускной бал. Мама пекла торт. И вдруг от выстрелов задрожал хрусталь в серванте, и брат закричал: «Танки идут!» Выпускной его мы праздновали уже в бомбоубежище… Сейчас молодежь живет очень свободно: можно по окончании школы подумать, определиться с дальнейшим своим путем, профессией. В моей юности считалось позором для семьи, если, выпустившись из средней школы, не пойдешь в институт. И мама сказала: «Что же он (брат) будет год терять?» Решили поступать в Петербурге. Ехали на товарном поезде через Одессу, пули свистели, старики стонали, беременная женщина рожала, жара — сейчас вспоминаешь все это как кино. В детстве все, даже опасность, воспринимается как приключение. — В Питере вы поступили на факультет журналистики — что вас интересовало больше: люди или события? — О Питере я мечтала с детства, рассматривая его виды и усадьбы на открытках из бабушкиного сундука. Фантазировала на тему старинных дворцовых интерьеров. Мама советовала мне поступать в Москве — мой дядя тогда работал в Министерстве образования, мог чем-то помочь. Но я упрямилась: что я, как все, в Москву поеду. (Улыбается.) Столицу я боялась и не любила. Как оказалось позже, совершенно напрасно. Почему-то здесь мне все легко удается. А вот в Питере, с его ветрами и туманами, странно складывающимися отношениями было не так просто, как я представляла. Я поступила на факультет журналистики, потому что всегда с большим интересом относилась к слову и его потенциалу. Очень многое в нашей жизни зависит от того, что и как мы произносим, недаром и в Писании говорится: «Вначале было слово». В Молдавии у меня была очень сильная школа — я заканчивала теоретический Пушкинский лицей, там преподавали лучшие педагоги города. И получилось так, что я уже знала все, что давали первокурсникам по мировой культуре, литературе, иностранным языкам. Сидела на лекциях и скучала. В перерывах ребята выходили покурить, а я не курила и вообще не понимала, о чем мне говорить с этими людьми, чувствовала себя потерянной. На курсе училась девочка, с которой мы более-менее подружились. Оказалось, что ее тетя работает в театральной академии аккомпаниатором. И почему-то эта женщина так ко мне прониклась, что устроила на подготовительный курс в этот вуз. — Вообще странно, что в институте вы не нашли друзей — вы кажетесь коммуникабельным человеком. — Мне просто никогда не было скучно одной. Поэтому сложное слово «некоммуникабельная» мне знакомо с раннего детства. Мама (педагог-психолог) очень тревожилась: «Какая-то ты у нас некоммуникабельная». Конечно, это было не так — просто я не понимала, зачем толпой орущих малолеток хаотично носиться по дворам. У меня два старших брата, Ростислав и Иван. Но я не была классическим младшим ребенком, вокруг которого сосредоточен весь мир. Мама очень много времени и сил уделяла мальчикам. Я же была предоставлена сама себе, и у меня всегда хватало фантазии на то, чтобы себя занять. Я очень любила гостить у бабушки с дедушкой — у них был частный дом с чердаком и шикарный сад. Моими друзьями были кролики, нутрии, пчелы, а чердак со всяким скарбом — это прекрасное место, полное «сокровищ» для игр. — А вам хотелось быть актрисой? — Положа руку на сердце, я об этом никогда не мечтала. В детстве я хотела быть сторожем. Да-да, потому что у сторожа нашего детского сада была огромная собака и весь детский сад в распоряжении после того, как все расходились по домам. Моя мама была заведующей в этом же детском саду, но вот заведующей я быть не мечтала. По сути, все свои профессии мы выбираем как некую компенсацию. У меня не было потребности хотеть стать актрисой. Я никогда не страдала от недостатка внимания к себе. На всех детских утренниках и школьных праздниках я была главная, мне давали большие роли, потому что я была музыкальна, хорошо чувствовала ритм и запоминала текст. У меня нет этого комплекса отсутствия внимания к моей персоне, хотя теперь я понимаю, что в актерской профессии он очень нужен для построения карьеры. Наверное, я пришла к актерской профессии потому, что мне было интересно перевоплощение, возможность за одну данную Богом жизнь прожить множество других. Сфера моих интересов так широка, что я порой не могу остановиться на чем-то одном и довести это до логичного завершения. К тому же сегодня понимание этой профессии извращено. Изначально актерство подразумевало искусство перевоплощения, а нынешние условия диктуют, что актер должен быть узнаваем. Медийность превратила многих актеров самих в персонажей. Уже даже кино порой не воспринимаешь, когда в кадре появляется до боли знакомое лицо, которое через пять минут ты увидишь в рекламном блоке. Раньше актеры несли на себе серьезную ответственность за воспитание людей, помогали им осознать этот мир и себя. А сейчас киноиндустрия направлена на то, чтобы развлекать и отвлекать от чего-то главного. Увы или к счастью, жизнь предлагает мне более интересные сценарии, чем те, что мне предлагают в кино. — Журналисты, как и актеры, — хорошие психологи. Вы разбираетесь в людях? — У меня хорошее чутье на людей, считывание жестов, мимики. Но я думаю, ко мне это пришло не от профессии, но как данность, как хороший нюх у сомелье или музыкальный слух у композитора. — У вас было два прекрасных психологических триллера «Менталист» и «Медиатор» — вам было интересно в них сниматься? — Моя работа мне всегда интересна, это залог успеха. Иначе надо искать что-то другое. На съемках «Менталиста» сложился любопытный актерский тандем. Делали адаптацию американского сериала и не смогли найти подходящего русского актера на главную роль. Играл израильский актер Йехезкель Лазаров — необыкновенно талантливый, прекрасный человек, с которым мы крепко подружились. Там было столько анекдотичных моментов из-за того, что он не знал русского и ему говорили текст по суфлеру, но он отлично справился. Но, на мой взгляд, даже в любом детективном сериале зрителю в первую очередь интересно, не кто кого убил, а как развиваются отношения между участниками команды. Мне кажется, режиссер несколько увлекся детективом и провалил линию отношений, поэтому не получилось того эффекта, как в американской версии, хотя актеры были хорошие и сюжет тот же самый. А в «Медиаторе» у меня была маленькая роль, но непростая, на грани. Когда я начала читать сценарий, сказала агенту, что не пойду на пробы. Мне так надоела чернуха в наших сценариях! Кино — это очень мощный инструмент влияния на публику. И если все время говорить людям, что жизнь — боль, жестокость и обман, они в это поверят. Мне всегда хочется чего-то светлого, жизнеутверждающего, как в старых советских фильмах, которые мы знаем наизусть, но все равно смотрим с удовольствием. Но агент перезвонила еще через неделю и сказала, что режиссер очень просил меня прийти, хотя бы попробоваться. И, как бывает, когда ты не особо болеешь за результат, все проходит гладко. Я не предполагала, что эта маленькая роль так кардинально изменит мою жизнь. День был сложный, насыщенный, я с трудом успела ко времени на пробы. На входе меня должен был встретить ассистент, но его не было. Буквально врываюсь в кабинет, а мне говорят: «Подождите». Там трое мужчин, ведут переговоры. Хорошо, жду. Потом пригласили. Вижу — сидит какой-то мальчик в толстовке с капюшоном, в телефон уткнулся. Я подождала немного, потом уже не сдержалась: «Я вам не мешаю, у вас там в телефоне дела важные?» Он поднимает глаза: «Ой, извините. Было срочное сообщение. Так что вы думаете о роли Ольги?» Спрашиваю: «А вы кто вообще? Режиссер, директор по кастингу?» — «Я Артем Аксененко, режиссер». «Ну, — говорю, — если вы режиссер, это вы должны все знать о предлагаемой мне роли. Я же как актриса сделаю все так, как вы хотите». Его мои слова поразили, он давно этого ждал — чтобы актриса ему доверяла. — Вы всегда слушаете режиссера или именно с Артемом так? — Я бы хотела, чтобы у режиссера была какая-то своя идея, разработанная концепция, режиссерское решение. Пробы на то и пробы, чтобы понять, насколько актер подходит для этой задачи. Наша первая встреча с Артемом получилась достаточно конфликтной. Почему-то с первых фраз нашего диалога мы вышли на диспут о Боге и вере. Наше сотрудничество, а потом и наша любовь, и семья начались со спора о самом главном, что очень символично. Помню, Артем все спрашивал: «Ты на самом деле такая или в образе своего персонажа?» (Улыбается.) Пришла я в тот день домой (а я тогда снимала квартиру с подругой, она арфистка). И она говорит: «Ну, как прошли пробы?» «Дура я, дура, — отвечаю, — обидела человека, так карьеру не строят». А потом начался карантин, проекты приостановили, я уехала в Крым. Уже летом агент сообщила, что меня вызывают на съемки. — И какой была ваша вторая встреча с Артемом Аксененко, как вам работалось вместе? — Я вернулась из Крыма заряженной морем и солнцем, и мысли были самые приятные о профессии, которая подкидывает мне интересные сюжеты, и я могу все-таки что-то сказать зрителю. В первый съемочный день снимали сцену сна Павла — за городом, в особняке. Мы сидели за столом в белых одеждах, летел тополиный пух — красиво! С Артемом в тот день мы тоже поговорили. Он спросил, почему я так мало снимаюсь, наверное, от всех предложений отказываюсь? Я ответила, что режиссеры очень хотят со мной работать, но почему-то продюсеры не утверждают. Он заверил, что у нас получится отличный тандем и идей у него много. Потом заметил: «Ты совсем молодая, а глаза такие взрослые. Сколько тебе лет — двадцать восемь?» Смеюсь: «Ага, еще десятку прибавь». — «Неужели ты моя ровесница? Наверное, так хорошо выглядишь, потому что одна живешь?» (Смеется.) Он потом признавался, что непременно хотел выяснить, замужем ли я. — Сразу на вас «запал»? — Оказалось, он следил за мной десять лет — с той поры, когда вместе с Данилой Козловским написал сценарий «Евгения Онегина» и думал обо мне как об актрисе. Интересно, что за это время мы не пересекались, но настолько совпадали у нас события жизненные, будто одна душа жила в двух телах. Даже даты рождения у нас похожие — у него 08.04.83, а у меня 04.08.83. И когда мы более плотно стали общаться, я подумала, что, наверное, так долго ждала свою любовь и своего человека, что просто выдумала его себе. Как, помните, в «Бойцовском клубе» главный герой считал, что у него есть лучший друг, который понимает его лучше других, а на самом деле страдал шизофренией. Пусть кто-то говорит, что вторая половинка — это миф, но на своем примере я убедилась, что так случается. Надо ждать и верить. — Сложно ли вам было перейти грань: профессиональные отношения и личные? — После первого съемочного дня я снова уехала в Крым, отметила там с друзьями свой день рождения. Было и чтение стихов (как раз вышла моя вторая книга), и фейерверки — все очень необычно, романтично. Моя подруга подошла ко мне с горящим факелом, указала на небо: «Видишь, три звезды выстроились в ряд? Сегодня твой день. Можешь загадать любое желание». И я загадала — найти настоящую любовь. А вскоре снова приехала на съемки «Медиатора» в Москву. Там была сцена, где герой Павла в юности уговаривает меня стать его любовницей. И Артем, как режиссер, настолько ему все хорошо объяснял, как надо действовать, что я невольно подумала: «Это он актеру инструктаж дает или на самом деле меня соблазняет?» (Смеется.) А на следующий день он пришел ко мне в гости и сказал: «Анастасия Александровна, мы будем венчаться». Я так долго ждала своего человека, и он сказал именно те слова, что я хотела услышать. Он понял про меня все сразу: что я не про интрижки, а про любовь, про освященный союз. — О чем же вы тогда спорили о Боге? — Мы обсуждали, что такое истинная вера, могут ли быть сомнения и в правильном ли направлении они двигают человека. Я считаю, все очень просто: либо ты боишься, и тогда сбудутся все твои страхи, либо веришь, и сложится именно так, как ты хочешь. Просто нужно выбрать, кому отдаться: вере или страху. Мы все перепуганы с детства: кто родителями, кто школой, кто социальным строем, кто собственными несовершенствами. Но когда мы выбираем веру, мы защищены, нам ничего не может угрожать. Да, могут быть обиды и обманы, но если ты и дальше веришь в любовь, то с компенсацией все вернется. Настолько станешь сильнее, добрее, вместительнее и способнее на еще большую любовь к людям, что и слов не найдешь, как отблагодарить за это. — Удалось ли вам стать музой для режиссера? — Надеюсь. (Улыбается.) Сейчас многие задают вопрос, а когда же будет наш совместный проект и почему муж меня не снимает. Но ситуация такова, что в съемочном процессе режиссер не всегда конечная инстанция. А продюсеры ведутся на магическое слово «рейтинг». Получается замкнутый круг: публика спрашивает, где хорошее кино с новыми лицами, талантливыми актерами, а с другой стороны, продюсеры не хотят ничего нового, заявляют — это я не продам. Но никто не мешает нам снимать независимые проекты, и мы с Артемом, что называется, в глобальном поиске. Мне очень обидно, когда говорят про сценарный кризис — ведь столько еще неэкранизированной литературы прекрасной, начиная от классики и заканчивая современными авторами. Так что я по-прежнему верю, что вначале было слово, на котором можно сделать замечательное кино. — Сценарий хотите написать сами? — Не думаю, что взялась бы за это сама, я знаю отличных ребят-сценаристов, которые искусно перекладывают литературные произведения на сценарий. Но после выхода второй книги моих стихов у меня некоторое затишье, и есть мысли заняться прозой. О многом хочется сказать, а выбор всегда был самым сложным в моей жизни. — В одном из интервью вы сказали: встречу достойного человека, рожу пятерых детей и уйду из кино. Это шутка была? — Жизнь покажет. (Смеется.) Но мне не страшно так кардинально менять свою жизнь. И если я пойму, что с детьми она стала радостнее, полнее, правильнее и праведнее, — легко. Кино для меня перестало быть волшебным фонарем. Да и будучи студенткой театральной академии, я не стремилась во что бы то ни стало попасть в кино или какой-нибудь театр, все равно какой, лишь бы взяли. Я лучше буду улицу подметать и видеть, как она становится чище, чем в несуразном парике и кринолине говорить со сцены слова, в которые я не верю. Так что, если судить по нашему интервью, я плавно ухожу из профессии, еще и не родив детей. (Смеется.) Я совершенно бесстрашно смотрю в будущее, в котором не будет актерской профессии. Не заявляю категорично, что в ней не будет кино, потому что мне еще интересно попробовать себя в роли создателя. Возможно, в качестве художника по костюмам, креативного продюсера или даже режиссера. Я же поступила на режиссуру к Павлу Лунгину, но мы проучились две недели и нас закрыли на карантин. А постигать мастерство режиссуры онлайн все равно что хирургу по видео учиться делать операцию. Сейчас в моей жизни появился Артем — и большое счастье, что у нас не только чувства, но и профессиональные интересы совпадают. Это первый мужчина в моей жизни, с которым я могу разговаривать часами. Для меня это очень важно и ценно. И я молюсь о том, чтобы у нас не только биологические дети родились, но и детища творческие появились. — А ощущение себя как женщины тоже поменялось? — Поменялось и продолжает меняться. У нас с братьями большая разница в возрасте, и из-за того, что когда-то им было не очень интересно со мной, я поклялась себе, что вырасту такой женщиной, с которой любому мужчине будет интересно. Я к этому стремилась, развивалась всесторонне и этого добилась. Но суть ведь не в том, чтобы нравиться всем, а найти своего единственного. Один раз, отчаявшись, пришла на исповедь к батюшке, говорю, мол, уже не знаю, что и делать. Сначала я кайфовала от того, что я одна, потом маме доказывала, что все в порядке — замуж выйду, когда время придет, а теперь уже волнуюсь — вдруг так и не получится встретить любовь. Ведь сказано в Писании: нехорошо человеку одному быть. И батюшка вдруг заявляет, цитирую: «Да потому что все мужики козлы!» (Смеется.) Я оторопела: как же так? Я всю жизнь мужчин защищаю. На папу и братьев всегда смотрела как на богов. А он: «Сначала Первая мировая война, потом Вторая, Гражданская, репрессии, лагеря… три поколения женщин одни растили детей. Но не может женщина в одиночку воспитать полноценного мужчину. Но ты все-таки верь, верь, Господь тебе лучшее приготовил». Я благодарна Артему за то, что он не оставляет меня наедине с моими проблемами. Все можно обсудить, не замалчивая какие-то страхи. И когда тебе лишний раз напоминают о том, что ты женщина, — заботой своей, вниманием, нежными словами, прикосновениями, уже не будешь стоять в боевой стойке. Женщина должна быть слабой, многие и не догадываются, какие возможности при этом открываются. Когда ты долго одна, привыкаешь к тому, что за все ответственность несешь. Возможно, одному жить удобнее, но теряем мы при этом свою сущность женскую, а мужчины — мужскую. И живешь так, карьеру строишь, успехам радуешься, а потом понимаешь, что чего-то главного в твоей жизни нет. А любовь — она как ствол, основа. Главное, ствол вылечить, а веточки появятся и расцветут.
