Долгий путь Каштанки – работа для детской души. Премьера в театре Сац

Но в новом спектакле Московского академического музыкального театра им. Н. И. Сац, помимо этого смысла, оказалось огромное количество самых разных смыслов, самой разной глубины и адресности. Ведь "Каштанка" А. П. Чехова – рассказ, знакомый каждому с детства. И каждому запало в душу что-то своё, высветился какой-то личностный акцент. Спектакль "Сны Каштанки" открыл дополнительные пласты прозы Чехова в первую очередь благодаря музыке Михаила Броннера. И, кстати, не только музыке, но и своеобразному музыкально-театральному жанру, созданному М. Б. Броннером. В том виде, в каком это произведение впервые предстало перед слушателем, а это было совсем недавно на вечере, посвящённом семидесятилетию композитора здесь же, в театре им. Сац, это было сочинение для чтеца с камерным оркестром. Но не просто чтеца – чтец интонировал текст, то читая его совершенно как прозу, то текст вплетался в музыкальную ткань, оказываясь и ритмически, и звуковысотно внутри музыкального материала. В спектакле эта сторона сочинения, к сожалению, была утрачена, но взамен появились новые интереснейшие музыкальные ракурсы в значительной степени благодаря иммерсивности постановки – зрители не только оказываются в непосредственной близости от действующих лиц, но и перемещаются вслед за ними по сложным многоуровневым пространствам театра. Из-за серьёзного ремонта здания театр оказался временно лишён своего большого зала и это вызвало к жизни проект "RE-конструкция", который привёл к большому количеству интереснейших музыкальных и режиссёрских решений. Так бывает практически всегда, когда художник так или иначе ограничен в своих возможностях – открываются новые просторы для фантазии. Так произошло и в этот раз. В значительной степени благодаря этой мобильности слушателя и действия, из-за того, что сценография спектакля утратила свою фронтальную двухмерность, получив взамен многоракурсность взгляда на действие, музыка обрела новые свойства, возможно и не в такой степени предусмотренные замыслом автора. Иван Марков (Кот Фёдор Тимофеевич). Фото: Елена Лапина Ведь музыкальный жанр этого произведения определить очень непросто, если не сказать больше. Это, разумеется, не опера – здесь никто не поёт. Это не драматический спектакль с музыкой, хотя все действующие лица говорят и музыка, разумеется, всё время звучит. "Сны Каштанки" – это особый жанр, в котором музыка многократно усиливает текстовые смыслы и в этом, пожалуй, она вызывает ассоциации с музыкой кино в её высшем кинематографическом проявлении, когда драматическое действие становится совершенно неразрывным единым с музыкой. В этом смысле ближайшая ассоциация – это фильмы Феллини, которые, в сущности, поднимают ведь те же вопросы, что и чеховская "Каштанка" – это поиски опоры в той или иной форме. И, кстати, оркестр М. Броннера очень кинематографичен и по составу. Он не привязан к симфоническим канонам, а использует те тембры, которые нужнее здесь и сейчас – это и балалайка, и аккордеон, и саксофон, это и фонограммы, включающие завывание ветра, ржание лошадей, звоны колоколов. Вполне кинематографично выглядят и алеаторические музыкальные фрагменты, которые как бы приостанавливают музыкальное развитие на время перехода публики от одной локации к другой. И все эти возможности театральных пространств были фантастически изобретательно использованы режиссёром-постановщиком спектакля Марией Фомичёвой и художником-постановщиком Станиславом Фесько – начиная от театрального фойе, в котором с разной степенью неожиданности появлялись первые персонажи спектакля – чрезвычайно импозантный Рассказчик, дворник, мужик, тётка с баранками, сама Каштанка… Даже ныне бездействующий гардероб был задействован в эпизодическом кадре, когда Лука Александрович, столяр (Борис Щербаков), по пути к далеко живущему заказчику заглядывает "на минутку к сестре, у которой пьёт и закусывает". Борис Щербаков (Лука Александрович, столяр), воспитанник Детской студии театра (Федюшка). Фото: Елена Лапина Но вершиной в использовании театральных пространств стала последняя сцена – сцена в цирке. Вот ведь сколько раз бывал в театре им. Сац – никогда в голову не приходило, насколько точно, вплоть до шока – пространство ротонды может превратиться в самый настоящий цирк. С ареной, уходящими вверх полукруглыми рядами кресел, шпрехшталмейстером, дрессировщиком и даже цирковым оркестром. Кстати, это единственная сцена, в которой оркестр оказывается на глазах публики – до этого он деликатно исполнял свою работу вне поля зрения посетителей спектакля. Дирижёр Ярослав Ткаленко филигранно провёл спектакль с его очень сложной партитурой, требующей точного взаимодействия с актёрами и очень непростой спецификой камерного музицирования. Чеховский текст был распределён между Рассказчиком (Михаил Богданов) и персонажами рассказа. Но, конечно же, бóльшая часть досталась Рассказчику, и Михаил Богданов донёс малейшие детали хорошо знакомого текста в такой степени, что до слушателя дошли те элементы текста, которые, хоть и были многократно читаны, но их смысл и, я бы сказал, вкус, удалось почувствовать только здесь, благодаря тому, что удалось ощутить каждое слово. "…и столяр был пьян как сапожник" – вот такие довороты чеховского стиля приобрели дополнительную выпуклость благодаря мастерству М. Богданова. Михаил Богданов (Рассказчик), Юлия Волкова (Каштанка), Максим Усачёв (Жорж). Фото: Елена Лапина Каждый, у кого есть собака, с трепетом, сочувствием и пониманием будет следить за тяжёлыми жизненными испытаниями Каштанки. И Юлия Волкова, исполнительница заглавной роли, абсолютно точна в этой своей собачьей ипостаси, она точна в эмоциях, в движениях, в интонациях и даже в этом неосознанном мастерстве собачьей манипуляции – ты переживаешь все эти события с Каштанкой. Пожалуй, что все исполнители были живописны и точны, включая и эпизодических персонажей. Чрезвычайно выразительны "воспитанники" дрессировщика Жоржа – простая, проще некуда, свинья Хавронья Ивановна (Юлия Юренкова) с её светлым, ничего, в сущности не выражающим, оптимистическим взглядом на жизнь, кот Фёдор Тимофеевич – Иван Марков в своей роли воплотил просто квинтэссенцию сущности кота, который своим существованием лишь делает одолжение окружающим, Гусь Иван Иванович (Константин Ивин). Иван Иванович, пожалуй, в этой компании является центральным персонажем по многим причинам. Он и внешне, костюмно, решён максимально интересно – с его оранжево-коричневатыми гольфами и ботинками, составляющими образ гусиных лап (художник по костюмам Варвара Захарова создала целый ряд именно костюмных типажей – от изображений животных до исторического костюма). Кроме того, Гусь и у Чехова, и, тем более, в постановке "Сны Каштанки" в своих привычках, в своём постоянном бормотании, в исполнении цирковых трюков, в конце концов, изумительно, я бы сказал, непереносимо антропоморфен. Скажем проще, узнаваем. Юлия Юренкова (Хавронья Ивановна). Фото: Елена Лапина И отчасти поэтому смерть Ивана Ивановича столь трагична, и это один из самых важных акцентов в этом спектакле. Не только выход из зоны комфорта, не только путешествия и приключения, но и смерть – это серьёзное испытание для души ребёнка, пришедшего на спектакль. Пожалуй, самая трагическая фигура этого спектакля – Жорж, дрессировщик (Максим Усачёв). Он прошёл путь от доброго человека, приютившего Каштанку, путь ежедневного многочасового труда дрессировщика – и в конце он остаётся почти один, без Ивана Ивановича, который умел стрелять из пистолета и прыгать через обруч, и без Каштанки. Спектакль "Сны Каштанки" оказался очень серьёзным, многоуровневым и очень важным для детей опытом, опытом, пробуждающим душу, потому что каждый в "Каштанке" увидит что-то своё, доступное только тебе – в зависимости от внутреннего возраста, опыта, возможностей… И каждый подсознательно отождествляет себя с Каштанкой. Например, я впервые обнаружил своеобразную формообразующую арку в рассказе Чехова – в начале, в эпизоде, когда Каштанка потерялась "Не вынося музыки, которая расстраивала ей нервы, она заметалась и завыла". И в конце, в цирке, когда она вернулась, можно осторожно сказать, на родину – "Тётка, не вынося музыки, беспокойно задвигалась на стуле и завыла". Что ж, каждый из нас в этой жизни Каштанка…