Михаил Кербель: "В каких бы ситуациях ни оказывался человек, он всегда должен оставаться человеком"

С 2005 года Михаил Кербель живет в Торонто (Канада), где благодаря его усилиям была построена первая церковь Московского патриархата. Не так давно Михаил Кербель написал трилогию "Срок для адвоката", основанную на личной адвокатской практике. Первая книга серии вышла в издательстве "АСТ" в марте 2022 года. Об этой книге, а также о другом увлечении автора – бардовской песне "Ревизор.ru" подробно расспросил писателя. Михаил, расскажите, как вы начали заниматься литературным творчеством? В каком возрасте это произошло? Какое было первое написанное художественное произведение – стихотворение, рассказ, очерк?.. В седьмом классе нам предложили написать сочинение о нашем городе. Я решил попробовать написать его стихом. Получилось пять куплетов, и неожиданно они были оценены учителем русского языка и литературы на "отлично". После этого все свои сочинения писал стихами, и это позволяло выигрывать областные и республиканские олимпиады сочинений, хотя грамматика была не идеальной. В восьмом классе стал печатать в районной газете репортажи с футбольных матчей первенства области, так как мечтал поступить на журналистику. Напечатал около тридцати статей, но в Минском госуниверситете, куда поехал поступать, это не пригодилось. В это же время организовал музыкальную группу и начал писать песни, которые мы с ребятами исполняли на школьных вечерах и праздничных концертах. В десятом классе стал писать рассказы, один из которых даже послал на конкурс журнала "Журналист". Получил диплом, но лауреатом не стал. Вы говорите в авторской справке: "Любимые писатели нашли меня еще в детстве. Джек Лондон и Виктор Гюго, Эрнест Хемингуэй и Федор Достоевский". А как вы относитесь к творчеству писателей – профессиональных юристов? Например, советского поэта Бориса Слуцкого? Классика французской литературы Оноре де Бальзака? Современного прозаика Александры Марининой? К творчеству классиков, признанных всем миром, я, конечно же, отношусь с огромным пиететом. Маринина – интересный прозаик, и ее профессионализм юриста-практика, досконально изучавшего психологию преступника, сразу заметен при чтении её детективов. Вообще я считаю, что писатель, пропустивший то, о чем он пишет, через себя, имеет огромное преимущество перед тем, кто пишет на основе собранных и изученных материалов. Особенно в такой области, как юриспруденция, где непрофессионалу совершить ошибку очень легко. И эта ошибка сразу же будет замечена. Хотя, с другой стороны, если материал подан живо и интересно, то большинству читателей она в глаза не бросится. Писали ли вы еще какие-то художественные или документальные тексты на основе работы адвокатом – судебные очерки, рассказы? Во время работы адвокатом я писал судебные речи. Готовясь к каждому уголовному делу, которое вел, я каждый раз ощущал себя так, как будто сейчас, вот в эту минуту, в моих руках – судьба человека. И только от моего внимания при изучении дела, максимальной подготовки к допросам подсудимого, потерпевшего, свидетелей, экспертов и, в заключение, от моего выступления в прениях будет зависеть, удастся ли мне доказать, что мой подзащитный невиновен или не так виновен, как преподносили следователи и прокурор, или не удастся. Поэтому каждую защитительную речь я готовил заранее. И готовил не просто тезисы, а почти всю речь, и старался преподнести ее в виде эмоционального полухудожественного произведения, оперируя не только профессиональными терминами и фразами-клише, но и художественными образами. Я старался заставить судей не только слушать то, что я говорю, но и сопереживать тому, что я хотел до них донести, воздействовать на их эмоции. Нужно сказать, что еще на последнем курсе института я прочел немало сборников речей выдающихся российских и советских адвокатов по уголовным делам. И понял, что в большинстве случаев выиграть дело им помогали не только великолепные знания, безупречная логика, находчивость, но и ораторское мастерство. Поэтому при подготовке своих маленьких, а иногда и совсем не маленьких выступлений в суде я старался сделать их как можно более интересными и красочными. Некоторые из проведенных мною уголовных дел я описал в романе "Срок для адвоката", подарив их моему герою Марку Рубину. Сейчас мы дойдем до повествования о судьбе Марка Рубина. Прежде хотелось бы узнать о вашей бардовской деятельности. На большинстве фотографий вы с гитарой. Значит, бардовская песня для вас не менее важна, чем юриспруденция. Как давно это началось? Какие яркие страницы вашей биографии связаны с бардовским искусством? У каждого барда есть багаж баек для рассказывания на концертах – ваши любимые истории? Игрой на гитаре во времена моей юности увлекался каждый третий пацан. И, хоть моя первая музыкальная группа состояла из баяна, ударника, контрабаса и кларнета, уже скоро я научился играть на гитаре и аккомпанировать своим песням. В школе и институте мои песни в основном звучали в компании друзей и студентов, а на профессиональный бардовский конкурс "Соловьиные трели" я попал случайно еще в 90-е годы, заехав в Курск навестить друзей. Тогда меня поразила огромная поляна в лесу с сотнями палаток, костров и звоном гитар, раздававшимся со всех сторон. Присесть было негде, и, увидев рядом со стеной сосен длинный стол и лавки по его обе стороны, я присел на одну из них, чтобы настроить гитару. Должны были подъехать мои ребята, с которыми мы собирались устроить пикник и попеть в узком кругу. А участвовать в конкурсе я и не собирался. Вдруг из леса выходят и садятся напротив Юрий Кукин, Юрий Лоза, Вадим Егоров, Владимир Туриянский, еще несколько бардов, и Юрий Кукин говорит: "Вы на прослушивание первый? Начинайте". Вот так нечаянно я попал на прослушивание трехсот кандидатов, а после него – на заключительный концерт тридцати бардов вечером на большой сцене. И поскольку петь я был должен тоже первым номером, к моменту выхода на сцену меня охватило такое волнение, что единственным желанием было только одно – исчезнуть. Понимаю, что надо срочно расслабиться, и говорю друзьям: "А принесите-ка водки! Надо сбить мандраж". Тащат наполовину наполненную кружку. Закрыл глаза и… шарах в три глотка. Вдруг как перехватит горло!.. Слезы из глаз. Вдохнуть не могу... Спирт! Но зато через пару минут – так забрало. Выхожу к микрофону, и мне так хорошо, что море – по колено. Тысячи людей в полной темноте, только на сцену – лучи света. Начинаю петь, и кажется мне, что так здорово у меня получается, так поется, как никогда не пел. Закончил. Первые ряды аплодируют. Остальная поляна молчит. Я – в ужасе. Подбегают друзья: "Ты что, совсем забалдел?! Не слышал, что поешь в отключенный микрофон?! На поляне резонанса – ноль. Тебя же комиссия даже не слышала, она в середине толпы сидела". Расстроился окончательно. Бреду в темноте, опустив голову. Вдруг кто-то по плечу легонько – стук. Повернулся, а это Вадим Егоров, председатель конкурсной комиссии. - Я в первом ряду сидел. Хорошая песня, Михаил. И она заслуживает призового места. Не расстраивайтесь. А это – мой подарок, – и протягивает мне томик своих стихов с надписью: "Михаилу от автора с уважением и надеждой…". И этот жест, эти слова так меня тогда тронули и пробрали – почище спирта. В 2003 году в государственном издательстве "Музыка" была издана книжка моих песен "Наши встречи". А через десять лет Вадим Егоров приехал с концертом в Торонто. В перерыве мне удалось с ним пообщаться. И когда я подарил ему бутылку лучшего канадского виски "Королевская корона" и свою книжку "Наши встречи" с надписью "Вадиму Егорову с уважением и благодарностью", он вспомнил тот курьезный случай на фестивале "Соловьиные трели", который, оказывается, проводился тогда в десятый и последний раз. Вам уже говорили, что вы напоминаете Александра Розенбаума? Не занимаетесь ли бардовской пародией, "работой в образе"?.. Честно говоря, даже не думал об этом. А вот подмеченное вами сходство пару раз мне так помогало в жизни, как вряд ли помогло бы что-нибудь другое. В 1986 году сильно простудил колени. Посоветовали поехать в Сочи, принять мацестинские ванны. А жил я тогда в небольшом городке Курской области Железногорске. Кинулся к знакомым, в горком, райисполком, директору горно-обогатительного комбината – бесполезно. Луну легче с неба достать, чем путевку в Сочи. Решил рискнуть. Приехал в город. Смотрю – пансионат "Светлана", первый корпус. Захожу. Кабинет директора. Стучу. Женский голос: "Входите". Вхожу. Сам – в джинсовом костюме, в руке – чемодан, за плечом – гитара. Из-за стола поднимается симпатичная женщина лет сорока. Смотрит на меня, не отрывая глаз, краснеет, а затем расплывается в такой лучезарной улыбке, что я даже назад оглянулся: "Кому это она?". Не успел открыть рот, как у меня в руках оказались бланк курсовки и десять талонов на Мацесту. Представьте себе разочарование этой доброй женщины, когда я передал ей заполненную курсовку с моим настоящим именем. Три дня она проходила мимо меня, как мимо мраморной колонны. Но затем мы все-таки подружились. И не на один год. Теперь поговорим о трилогии "Срок для адвоката", первую книгу которой мы представляем читателям "Ревизора.ru". С чего возник у вас ее замысел? В феврале 2014 года мне пришлось наблюдать события, развернувшиеся на Майдане в Киеве. Толпы людей, бунтующих против власти, возводящие баррикады. Горящие покрышки автомобильных колес, перевернутые автомобили. И невольно возникла ассоциация с известными мне событиями конца 70-х годов в городе Херсоне на юге Украины. Еще тогда я подумал, что надо бы положить этот сюжет на бумагу. Но осуществить задуманное удалось, только когда локдаун в пандемию запер меня на несколько месяцев дома. В Канаде контроль за тем, чтобы люди его соблюдали, был тотальным и жесточайшим. Останавливали машины и штрафовали, если не докажешь, что ехал на работу или по иным разрешенным причинам. Таким образом появилась масса свободного времени, и я неожиданно занялся писательством. Первая книга описывает поздний СССР. Каковы временные рамки всей трилогии? Какой путь предстоит пройти ее героям? Дойдет ли повествование до наших дней? Временной отрезок повествования охватывает большую часть жизни героев — от их детства и юности и до наших дней. Есть люди, которые любят и ищут приключения, а есть такие, которых приключения находят сами. К последним относится и главный герой романа Марк Рубин. Вся его жизнь — это череда борений и преодолений. Он постоянно попадает в нестандартные ситуации, к которым не всегда готов. Из большинства из них он выходит с честью, но поражений и ошибок в его жизни тоже немало. И если в общем-то он —обыкновенный человек, то одна уникальная черта все-таки отличает его от других героев. Это — умение дружить и любовь к людям, унаследованная от его отца. Вы говорите, что фабула "Срока для адвоката" основана на вашей личной адвокатской практике. А насколько автобиографичен или автопсихологичен ее главный герой Марк Рубин? Как я уже сказал, локдаун заставил меня взяться за перо, вернее, сесть за компьютер. И первой книгой были мемуары, на написание которых ушло почти полгода. Когда я дал их прочесть знакомым, то услышал, что приключений в моей жизни оказалось столько, что, если переработать книгу, ввести какой-то криминальный сюжет, который во все времена притягивает и интересует читателей, то может получиться художественное произведение. Подумав, я так и сделал. Детство и юность героя, армия, институт, адвокатская практика —почти дословно перенесены из книги мемуаров. Остальное — творчество, но творчество, крепко стоящее на фундаменте профессионального опыта, рассказов коллег, а также многочисленных историй моих подзащитных. Это и дало мне право отметить на обложке книги: "Основано на реальных событиях". Психологически я тоже очень близок к Марку Рубину, хотя авантюризм в такой степени, как у него, мне не присущ. Стараюсь гораздо более серьезно взвешивать все положительные и отрицательные стороны поступающих мне неординарных предложений и в работе, и в обычной жизни. Наверное, это хорошо, потому что у Марка "биография" захватывающая, но весьма трагичная… Еще меня заинтересовало после прочтения вашей книги, сильно ли отличалась советская юриспруденция от современной? Приходилось слышать мнение, что при СССР адвокат почти ничего не решал в судопроизводстве, потому что процессы не были "состязательными". Так ли это? В какую сторону изменилась работа адвоката к нашему времени? Вы знаете, после выхода романа "Срок для адвоката" я дал более десятка интервью в различных изданиях. Но ваши вопросы мне нравятся больше всего, и это искренне. Вот сейчас вы затрагиваете вопрос, который чуть не стал темой моей кандидатской диссертации, написать которую помешало отсутствие времени из-за большого количества уголовных дел, проводимых мною в то время. И вы совершенно верно заметили: в советское время возможности адвоката были сильно ограничены. Ему приходилось противостоять не только всей мощи государственной обвинительной машины: работе оперативников, следователей, прокуроров, судей, но и своему фактическому правовому бесправию. Ведь что в то время мог адвокат? Его участие во время предварительного расследования строго регламентировалось и было минимальным. В основном его работа начиналась после окончания предварительного следствия. То есть он знакомился с материалами уже сшитого дела, и только после этого заявлял различные ходатайства следователю, а тот, как правило, отказывал в их удовлетворении. И жалобы прокурору в 99-ти случаях из ста тоже не приносили результата. Поэтому так важно было досконально знать не только уголовное право, но и уголовный процесс, чтобы во время изучения томов дела находить не только логические и правовые ошибки следствия, но и процессуальные нарушения, которые влекли за собой направление дела на дополнительное расследование или даже отмену приговора. И потому не следовало полагаться на экспромт выступления в прениях, а скрупулезно готовить речь таким образом, чтобы выиграть дело уже в первой инстанции. Надежды на изменение приговора в пользу подзащитного было немного. Стабильность приговоров районных судов хоть и не декларировалась, но поддерживалась всеми мерами. Вплоть до того, что вышестоящие суды могли пройти мимо настоящих нарушений закона. В настоящее же время права адвоката очень и очень расширены. Адвокат имеет право фактически вести свое расследование: брать объяснения и привлекать свидетелей, истребовать по адвокатскому запросу документы из различных учреждений и организаций, заказывать экспертизы и еще многое другое. И для этого ему не надо заявлять никаких ходатайств следователю, который всегда откажет. Адвокат стал гораздо более самостоятельной фигурой в уголовном процессе, и если до этих изменений само понятие "оправдательный приговор" не существовало, то сейчас хоть и небольшой процент, но оправдания бывают. Что не может не радовать!.. Между прочим, на Западе существует целый поджанр "адвокатский детектив", основанный как раз на знании законов, юридических казусах, прениях сторон и т.п. Начал его Эрл Стенли Гарднер со своим Перри Мейсоном. Сейчас в жанре "адвокатского детектива" успешно творит Джон Гришэм. В русскоязычной литературе такого не сложилось, видимо, по названным вами причинам. Вдохновлялись ли вы какими-либо иностранными "адвокатскими детективами", когда писали "Срок для адвоката"? Как юристу мне нравятся работы вышеперечисленных авторов, но сказать, что я вдохновлялся ими, было бы лукавством. Да, нельзя не заметить, что Марку Рубину приходится куда тяжелее, чем Перри Мейсону… А какую идею вы, как автор, считаете основополагающей для трилогии "Срок для адвоката"? Главную идею романа я вижу в том, что, в каких бы ситуациях ни оказывался человек, он всегда должен оставаться человеком. Какие бы трудности, пусть даже непреодолимые на первый взгляд, не встретились на его пути, он должен бороться до последнего, чтобы их преодолеть. Какие бы недосягаемые цели перед ним не возникали, он должен сделать все возможное и невозможное, чтобы их достичь. То важное, о чем я не спросила, но сказать обязательно надо? Любовь — прекраснейшее из чувств, подаренных человеку природой. Любовь, ради которой мужчина готов пожертвовать всем. Любовь, которая правит миром. Какое счастье, когда она есть, и какое горе, когда она уходит… Прекрасное завершение нашего интервью! Спасибо за беседу!