Почему "Афоня" не комедия, а драма
Знаменитую картину Георгия Данелии долгие годы считали комедией. И небезосновательно: фильм изобилует смешными репликами, которые давно разошлись на цитаты. Однако, если копнуть глубже, станет ясно, что без элементов драмы в "Афоне" не обошлось. Подробнее о них – в материале "Рамблера".
Афоня не тот, кем кажется
Леонид Куравлев, на первый взгляд, сыграл обаятельного персонажа, к которому едва ли можно отнестись с негативом. Но, обращая внимание на образ жизни Афанасия Борщова, можно установить, что в душе у него пустота, которую он наивно пытается заполнить саморазрушающими действиями.
Он не любит свою работу слесаря и жаждет лишь урвать с клиентов побольше денег. К повышению он не стремится, дружбу с коллегами не ведет – впрочем, друзей у него вообще нет.
Нездоровые отношения
Однажды на танцах Афоня встречает Катю Снегиреву – юную девушку, которая влюблена в него еще со школы. Герой не сильно заинтересован в этих отношениях, однако, когда ему особенно плохо, он непременно вспоминает о Кате. Она для героя очередной способ заполнить душевную пустоту.
При этом и сама Катя воспринимает Афоню как спасательный круг. Она работает медсестрой, и у нее совсем нет времени на личную жизнь и друзей. Семья – мама и брат – далеко, поэтому Снегирева тянется к Борщову, чтобы почувствовать хоть какое-то тепло.
Неутешительный финал
После череды любовных перипетий Афоня впадает в депрессию, увольняется с работы и отправляется к тетке в родную деревню. Но по приезде узнает, что она умерла, до последнего ожидая его возвращения.
Афоне передают скромное наследство – сберкнижку на его имя с небольшой суммой, документы на дом и письма, которые тетушка писала сама себе от имени Афанасия. Герой ощущает полную бессмысленность своего существования.
В финальной сцене к нему возвращается Катя, но выглядит этот эпизод весьма неправдоподобно. После того, как он молча сбежал от нее, вряд ли бы Снегирева отказалась от заграничной командировки, чтобы приехать к Афоне в деревню.
Многие зрители предполагают, что эта сцена была лишь сном Афони, в котором он грезил о лучшей жизни.