Звезда по имени Цой

Он поет в микрофон как в цветок. Зигфрид из ПТУ, тушью-пером расцарапывая каток, где все на коньках, кто отбросил – тот сунул ступни на горящую сковороду. Он чертит: снимай коньки, не лозунг, а хит, не мученик – супермен в Трагедистане, где мы не живем, а ждем перемен. Двадцать лет в загоне катка на котурнах в колодках с лезвием, бреющим снежную бороду льда. И любые узоры от бритв – это кровавые полосы кода: СССР – Трагедистан, только это мы чертим на спинке души, раньше имевшей бюст и стан, брата и антипода. Вот оно, брюшко и крышка и спинка с мальками душ подо льдом. Но кончается тушь, и, может быть, начинается дом. Татьяна Щербина Фото: fotorelax.ru/pamyati-viktora-coya/ Перемены в нашей жизни – не редкость, особенно сейчас. Русский рок, в том числе группа "Кино", выстрелил в эпоху застойного "развитого социализма" – ее еще называют уютной несвободой – и некоторым образом наметил тенденции к нарастанию пассивного бунта. Квартирники, за которые можно было сесть в тюрьму, статья за тунеядство, работа кочегарами и сторожами, отсидка в "Пряжке", после которой ты уже никогда не будешь прежним. Место гибели Цоя. Фото: ucrazy.ru Перед тем как начать писать текст, посмотрела снятый в 1992 году документальный фильм Алексея Учителя "Последний герой". Песни Цоя я любила сначала "за компанию" со старшей сестрой и мамой, потом просто любила и люблю до сих пор. Вряд ли я смогла бы поселиться на Богословском кладбище в Санкт-Петербурге, как те девушки, о которых говорил в фильме Учитель, но почему-то часто думаю о людях, оставшихся "после Цоя". Или не оставшихся, ведь автокатастрофа 15 августа 1990 года на трассе Тукумского района Латвийской ССР унесла жизнь не только самого Виктора Робертовича, но и нескольких десятков фанатов. Интересно, что раз в год в этот день на трассе "Слока –Талси" на месте столкновения машины Цоя с "Икарусом" до сих пор собирается толпа и фактически перекрывает дорогу. Ровно в 11:38 они встают в круг, берутся за руки и поют: "Среди связок в горле комом теснится крик, но настала пора, и тут уж кричи – не кричи". И знают, что будет все как обычно: Янис Фибикс заедет за букетом для жены, и большая прямоугольная тень автобуса выползет из-за поворота с небольшим опозданием, чтобы опять попытаться увернуться от машины модели "Москвич-2141", за рулем которой уже тридцать два года никого нет. Фанаты на Богословском кладбище 15 августа 2020 года. Фото: news.myseldon.com Цой всегда ассоциировался у меня с понятием "свое", с тем, что встроено в ДНК и не требует объяснений, "если надо объяснять, то не надо объяснять". Помимо того, что он был безусловно талантливым человеком (писал картины, вырезал из дерева нэцке, снимался в кино), он мог говорить так, чтобы его слышали и понимали. И он умел не бояться, в том числе и своей противоречивости. В "Пряжку" он попал, порезав руки, чтобы не идти служить в Афганистан. И при этом пел про группу крови на рукаве и зовущую в путь высокую звезду. Хотя, может, и нет здесь никакого противоречия, просто так легла его дорожная карта (не считал нужным идти на войну, а поддерживать попавших туда считал). Образ дороги и водителя в темных очках как подсмотренный сюжет собственной смерти в его картинах, кстати, появлялся несколько раз. Также в его записных книжках был найден сделанный зеленым фломастером рисунок отрезка шоссе, напоминающего 35-й км трассы "Слока – Талси". Похоже, что мистическая предопределенность этой роковой перемены все-таки наделяет ее смыслом и дарит надежду. Фанаты Цоя на латвийской трассе. Фото: © Copyright reporter.delfi.lv Если вспомнить характеристику киногероя, которую дает драматург и сценарист Александр Червинский, то Цой обладал всеми необходимыми качествами: хорошо делал свое дело (и не одно), имел отличное чувство юмора ("Трудно считать себя "звездой" и работать в котельной") и был хорошим человеком. Возможно, поэтому Цой так органично смотрелся на экране, играя, в общем-то, всегда самого себя. Некоторые люди рождаются, чтобы успокаивать и внушать любовь. Скорее всего, Виктор Робертович был как раз одним из них. Неудивительно, что в очередную эпоху перемен опять актуальны его тексты, опять делаются каверы на его песни, опять кто-то дежурит на Богословском кладбище рядом с его могилой, его именем назван астероид, ему ставятся памятники, о нем снимаются фильмы, пишутся книги, и даже открытый сотрудником Тюменского государственного университета новый вид панцирных клещей рода Trachyoribates носит его имя. Потому что эпохи перемен сменяют друг друга, как оголтелые звездопады, унося с собой жизни и отбирая надежду, а Цой остается. И если бы его не было, его стоило бы придумать. Мемориал на месте гибели Виктора Цоя. Фото: © Copyright reporter.delfi.lv