В конце 1996 года передовой молодежный журнал "ОМ" сделал шаг в сторону и поместил на обложку отнюдь не актуального кумира тинейджеров, а вернувшуюся из эмиграции Жанну Агузарову — самую эффектную диву советского рок-н-ролла. Эксперимент оказался на грани срыва: фура, перевозившая тираж номера (без пяти минут коллекционного), перевернулась на скользкой дороге под Смоленском. По словам очевидцев, большая часть печатной продукции так и осталась лежать рассыпанной на снежных просторах. То, что осталось от тиража, разошлось с уценкой, а женщина на обложке — как всегда, в ботинках на платформе, шапке-люстре и несуразной позе — кажется, только подтвердила репутацию некоммерческой артистки и стихийного бедствия. Искусство ради искусства, оставляющее за собой право не оправдать ожидания. Редкие альбомы с перерывами на десятилетия и неизменно гротескные появления на публике лучшее тому доказательство. Шок-контент на все времена. Индивидуалистка, каких поискать, Агузарова делает все, чтобы оставаться загадкой и не играть по правилам шоу-бизнеса. Но что стоит за ее необузданной оригинальностью и почему озорство на грани помешательства преследует ее до сих пор? Из тюрьмы на "Музыкальный ринг" Жанна Агузарова родилась в Тюменской области, но вскоре семья перебралась в Узбекистан, а оттуда в село Боярка под Новосибирском, где будущая звезда окончила восьмилетку и впервые проявила себя в художественной самодеятельности. Первой талант вокалистки заметила ее бабушка, сама в прошлом неплохо певшая и мечтавшая стать актрисой. Юная Жанна выступала на школьных вечерах, сама шила концертные костюмы и подбирала репертуар, в котором уживались ранняя Алла Пугачева, русские народные песни и последние радийные новинки. Тогда же сельская публика впервые столкнулась с нестандартным поведением девушки, готовой не только круглосуточно петь, но и чудить. После школы Агузарова попробовала поступить в театральное училище в Новосибирске, затем в Свердловске и Ростове-на-Дону, но каждый раз безуспешно. Последней попыткой стал московский ГИТИС. В Музыкальном училище им. Гнесиных сибирского самородка тоже не поняли и, более того, сказали, что у нее нет голоса. Не желая покидать столицу, Жанна Агузарова поступила в техучилище на маляра и получила место в общежитии, правда, ненадолго. Начался период скитаний. Новым знакомым 20-летняя Жанна представлялась дочерью шведских дипломатов, а вместо документов использовала поддельный паспорт на имя Ивонны Андерс. Слухи о диковинной певице-зажигалке с волшебным голосом и вздорным характером быстро разошлись по андеграундным кругам Москвы. Тогда же гитарист и соратник Гарика Сукачева по группе "Постскриптум" Евгений Хавтан решил собрать собственный проект — с Андерс за микрофоном. Так осенью 1983 года родилась группа "Браво". Не прошло и полгода, как после нелегального концерта музыканты очутились в отделении милиции, где подложный паспорт Агузаровой с надписями от руки и новым вклеенным фото вызвал фурор. Певицу доставили в Бутырскую тюрьму, а оттуда в Институт судебной психиатрии им. Сербского, где признали вменяемой и выслали на полтора года на принудительные работы в Тюменский леспромхоз. В это время столичные меломаны, голодные до стильной русскоязычной музыки, открыли для себя черновые записи "Браво": "Медицинский институт", "Кошки", "Желтые ботинки". Их хватило, чтобы слава группы вышла за пределы тусовки. В 1985 году с возвращением одиозной вокалистки "Браво" удалось добиться легального статуса и вступить в Московскую рок-лабораторию. С подачи опального критика Артемия Троицкого о "Браво" узнала Алла Пугачева и лично вписала ансамбль в благотворительный концерт в поддержку жертв чернобыльской катастрофы "Счет 904" с трансляцией по всему миру. Она же представила группу в эфире ленинградской телепередачи "Музыкальный ринг", выдав Агузаровой немыслимый аванс: советская певица №1 объявила, что видит в харизматичной солистке свое продолжение. Та, к слову, выросла не только из "Арлекино" Примадонны с ее сардоническим смехом, но, очевидно, и из записей Аиды Ведищевой ("Лесной олень", "Помоги мне"), Ларисы Мондрус ("Может, нет, а может, да") и, конечно, Эдиты Пьехи ("Наш сосед", "Черный кот"). Кроме певиц, в этот пантеон Агузарова также отнесла поэтов Владимира Маяковского, Сергея Есенина и Даниила Хармса, танцовщицу Иду Рубинштейн и космонавта Юрия Гагарина. Голос ангела-хулигана Сложно поверить, но в теледебюте "Браво" не было и десятой доли той фирменной эксцентрики, которую Жанна Агузарова обрушит на широкого зрителя спустя несколько лет. Компромиссное аккуратное каре, длинная юбка, темные тона, туфли-лодочки; бойкая, улыбчивая, юркая — ничего криминального. Мелкие изыски и отсутствие "серьезных тем" объяснялись стилем музыки: щеголяют в пиджаках — потому что стиляги и пижоны; веселые — потому что играют твист и рок-н-ролл; избегают лозунгов — потому что ветер в голове. На самом деле обойма первой классики "Браво" маскировала под благонамеренное просоветское ретро целый букет модных западных жанров: новую волну, регги, ска и рокабилли. Если это и был безвредный винтаж для танцплощадок, то только для прикрытия. Для Агузаровой это, можно сказать, был уже второй этап конспирации. Фиктивное шведское подданство позволяло ей отличаться от стереотипной советской девушки и списывать любую "выходку", будь то чересчур раскрепощенная жестикуляция или заливистый смех, на происхождение. Теперь притворное следование за романтичной эстрадной советской песней усыпляло цензоров. Еще через несколько лет Агузарова примерит маску пришельца, космической принцессы с неземным голосом: воображаемый автостоп по галактике оправдает ее инфантилизм и бьющую ключом детскую непосредственность: раз это не естественное, а сверхъестественное, то пускай. А пока, в 1987 году, у "Браво" вышел ошеломительно успешный альбом — пятимиллионный тираж вплотную приблизил группу к уровню популярности той же Пугачевой или Софии Ротару. Песни "Старый отель", "Верю я" и "Ленинградский рок-н-ролл" штурмовали телевидение и радиостанции, их можно было услышать буквально где угодно. "Чудесная страна" попала в кино-эмблему перестройки "Ассу" и окончательно вписала "Браво" в историю позднесоветской поп-культуры. По иронии судьбы их строчка "Он пропоет мне новую песню о главном" подсказала название краеугольному ностальгическому телепроекту 1990-х — "Старым песням о главном". Как бы то ни было, главным козырем Агузаровой оставался вокал, точнее, ее уникальный тембр. "Голос ее летел высоко-высоко над нами и существовал почти отдельно от нее. Он был небесно чист и наивен и при этом не лишен дерзости. Это был голос ангела-хулигана, — вспоминал много лет спустя Андрей Макаревич. — Он напоминал нам о бренности и несовершенстве нашего мира и являлся свидетельством других, горних миров". В Европе нишу экспрессивного арт-панка с женским эстрадным лицом в разное время занимали Кейт Буш и Нина Хаген, в Америке — Дебби Харри и Синди Лопер, в СССР — она, певица-эксцесс. Агузарова вмиг превратилась в отдельный жанр и вид артиста, в имя нарицательное. "Агузарова" — значит, рвущая шаблон; капризная и вздорная; сама себе авангардный модельер и гример; праздник непослушания; кокетка с приветом; трикстер в чулках. Журнал "Собеседник" описывал ее тогдашний образ так: "Она не то чтобы понравиться не стремится, но даже специально делает так, чтобы отпугнуть то прической, то авангардным прикидом в одежде, то шокирующей хореографией". Как и следовало ожидать, внезапный триумф тандема Евгений Хавтан — Жанна Агузарова спровоцировал раскол. Вопрос о лидерстве в "Браво" встал ребром. СМИ и публика сходили с ума по вокалистке, коллеги по цеху отдавали должное методическим и организационным талантам Хавтана. В 1988 году пути ансамбля и солистки разошлись. Америка и новая жизнь Дебютная сольная пластинка "Русский альбом" показала, ради чего все затевалось. Оставшись без присмотра и старших редакторских рук, Агузарова ожидаемо ушла в отрыв. Из дюжины ее новых песен почти каждая — "Орел", "Прикосновение к Есенину", "Луч", "Звезда" — была мини-спектаклем с такой палитрой красок в голосе, что казалось, что за Агузарову поет хор разнокалиберных солисток. Вместо живых выступлений — перформансы в сумасшедшем доме, вместо клипов — артхаус, вместо костюмов — авангардная уличная мода и сюрреалистический гардероб, вместо интервью — манифесты. Стоило Агузаровой выехать за границу, ее тут же назвали "русской Мадонной". Параллель не самая точная, но критики верно уловили главное: бескомпромиссную готовность певиц перепрошить матрицу поп-музыки под себя. Агузарова искусно манипулировала (и делает это сейчас) слухами о своих душевных болезнях, употреблении веществ, полетах на Марс, клиническом безумии и духовных поисках на грани фола. Она между троллем и трелью, попробуй останови. На вопрос, с кем она работает, экс-солистка "Браво" отвечала: "Один уехал к индейцам, двое пашут огород, другой ремонтирует дельтаплан". Агузарова навсегда — певица-персонаж, вселившийся в девушку; художественный образ и пранк-пророк в своем отечестве. В 1991 году артистка покинула очередную гавань — театр Аллы Пугачевой — и эмигрировала в Америку. В Лос-Анджелесе, не найдя продюсеров, готовых вложиться в ее музыкальные эксперименты, Агузарова перебивалась случайными заработками в ресторанах, водила такси и прошла курсы диджеев. Совместный проект с другим видным эмигрантом из Москвы, лидером группы "Центр" Василием Шумовым, остался незамеченным. Ее новый "аватар" под псевдонимом Nineteen Ninety игнорировали крупные лейблы: импульсивная Бьорк у них уже была, своенравная Шинейд О’Коннор тоже. Летом 1996 года Жанна Агузарова вместе с "Браво" участвовала в предвыборном туре Бориса Ельцина "Голосуй, или проиграешь" и решила остаться в России. Ролевая модель Полноценного возвращения тем не менее не случилось. Долгожданный релиз новой программы откладывался, ремиксы на старые песни надоели, конкуренция с новыми альтернативными артистами вроде Линды или "Маша и медведи" закончилась победой последних. Приход на большую сцену Земфиры разрушил последние надежды: место российской рок-богини было больше не вакантно. В 2001 году уставшая от упоминаний в одном ряду с девушкой из Уфы Агузарова отрезала: "Некоторые люди творят под влиянием, а некоторые считывают информацию сами". Подозрения, что в новом анонимном проекте Максима Фадеева "Глюкоза" вокальные партии принадлежат не кому-нибудь, а растерявшей популярность исполнительнице "Желтых ботинок", беспокоили только желтую прессу. В прогрессивную рейверскую тусовку, ведомую журналом "Птюч", диджея Агузарову ожидаемо не взяли, эксперименты с трип-хопом и тяжелой гитарной музыкой умерли еще в зародыше. Если забыть о юбилейных концертах "Браво", творческая активность некогда самой многообещающей певицы новой страны будто сошла на нет. Альбом 2003 года Back2Future выглядел издевкой: никаких планов на будущее в нем не просматривалось. Так и вышло, ее следующая полноформатная работа увидела свет лишь 17 лет спустя. В последние годы все несколько изменилось. Агузарова вернулась на крупные музыкальные фестивали, регулярно выступает в клубах и может запросто стать гостем развлекательных шоу, чья основная аудитория как минимум вдвое моложе артистки, — как это было с "Вечерним Ургантом" или "Музыкалити" Максима Галкина. Более возрастная публика по-прежнему ценит ее как легенду "Браво" и автора шедеврального "Русского альбома", более юная — как ролевую модель современных дрэг-квин без комплексов и гендерных предрассудков, бабушку всех девушек с розовыми волосами. В конце концов, кто еще, как и 30 лет назад, продолжает (особенно у нас в стране) "путать" на сцене скафандр с вечерним платьем, использовать рыболовные сети в качестве фаты и чулки вместо шарфа? Кто еще раздает настолько бессвязные и образцово-дадаистские интервью? Кто еще может спеть "Старый отель" так, чтобы зал любых размеров замер в восхищении?
