Петр Боборыкин, поэт в прозе

27 августа 2021 года исполнилось 185 лет со дня рождения русского писателя Петра Дмитриевича Боборыкина, 12 августа того же года минуло ровно 100 лет со дня его смерти. Боборыкин печататься начал в "Библиотеке для чтения", о которой еще Печорин в "Герое нашего времени" упоминал. Сам же потом и возглавил журнал сразу после Писемского. Публиковался в "Отечественных записках" и "Вестнике Европы". За долгую творческую жизнь написал около 40 крупных прозаических произведений. Умер аж в 1921 году в швейцарской Лозанне. Дед писателя по материнской линии – генерал-майор Петр Богданович Григорьев был одним из организаторов Нижегородского ополчения 1812 года. Его сын и, соответственно, родной дядя Петра Боборыкина Николай Григорьев был активным участником кружка Михаила Петрашевского. Будущий писатель учился в Нижегородской гимназии, потом в 1853 году поступил в Казанский университет, и его дальнейшая без малого 85-летняя жизнь уже не была связана с родным городом. Тем не менее, Нижний постоянно присутствует на страницах его книг – как биографических, в виде детских воспоминаний, так и художественных. Началось мое знакомство с автором чрезвычайно романтично – в больнице. Делала мне укол юная симпатичная медсестра Ирина, и дабы время скоротать, поддерживали мы непринужденную светскую беседу. Выяснилось что учится девушка на родном моем филфаке, на вечернем, специализируется по русской литературе и пишет диплом по "Василию Теркину". "Представляете, - говорит, - прихожу в "Дирижабль" (нижегородский культовый книжный магазин), спрашиваю "Теркина", а мне говорят: у нас Твардовского вообще нет". И смотрит на меня выжидательно, как бы предлагая разделить ее возмущение непроходимой тупостью книгопродавцев. Чувствуя себя полным идиотом, осторожно уточняю: мол, и что тут не так? И получаю гневный ответ, что вообще-то "Василий Теркин" - роман писателя Петра Боборыкина, написанный еще в XIX веке, Александр Твардовский же имя героя для своей поэмы оттуда попросту позаимствовал. Так и пришлось, чтобы хоть немного поднять рухнувшую самооценку филолога, срочно приобщаться к творчеству неведомого мне доселе автора с забавной фамилией. "Василия Теркина", как и Ирина, я не нашел, зато попался роман "Китай-город". "Китай-город" – лучший, по мнению многих критиков, и, безусловно, программный для Боборыкина роман. Дмитрий Померанцев. Фото из личного архива. Некоторые литературоведы почему-то считают Петра Боборыкина писателем добросовестным и внимательным к деталям, однако невыразительным, малохудожественным, страдающим излишним педантизмом и не способным создавать по-настоящему живые, объемные образы. Категорически с этим не соглашусь. Певец и летописец нарождающегося отечественного капитализма, Боборыкин проявляет тончайший слух и чувство ритма там, где другие лишь брезгливо поджимают губы. Он способен расслышать божественную мелодию и в хрусте банкнот, и в шелесте мануфактуры, и в звоне медной полушки. "Деньги, векселя, ценные бумаги точно реют промежду товара в этом рыночном воздухе, где всё жаждет наживы, где дня нельзя продышать без того, чтобы не продать и не купить". "Орда и Византия и скопидомная Московская Русь глядели тут из каждой старой трещины" . Да он – истинный поэт, не находите? Что же касается некоторой лингвистической нечувствительности или, если угодно, языковой глухоты, в коей "румяные критики" также не раз упрекали Петра Дмитриевича, то тут ничего не скажу – что есть, то есть. То у него "из-за буфета высунулась голова приказчика в немецком платье и кланялась" (зачем он на голову-то платье натянул, чучело, – кланяться ж, наверное, мешает?). То некий отец дворянского семейства заявился в ресторан славянского базара "при солдатском Георгии на коричневом пиджаке с двойным подбородком" (вот и гадай: то ли это у святого нижняя часть лица была продублирована, то ли у медали его имени, то ли, что всего вероятнее, у пиджака, на котором сия медаль красовалась). Только я решил не обращать внимания на подобные мелочи, как повстречался мне "сухощавый человек в бороде, в золотом пенсне, в коротком пальтецо с крупными чертами лица" . Меня это пальтецо потом в ночных кошмарах преследовало. Очень уж крупные, знаете, у него черты. Но вот неспособность автора к портретной живописи считаю инсинуацией или чьей-то глупой шуткой. Взять хотя бы главного героя романа "Китай-город" – Палтусова. Да во всей тогдашней отечественной словесности, не беря, разумеется, в расчет вершины вроде Федора Михайловича или Льва Николаевича, едва ли найдется хотя бы дюжина молодцов ему под стать. На первый, да и на второй тоже взгляд протагонист довольно неприятен – особенно в сравнении с другими персонажами русской классики того времени. Единственное, что его интересует по-настоящему, это деньги. Этакий, знаете, дворянин во мещанстве. Перехватить бизнес у купцов и пустить их по миру. Вероятно, здесь Петр Дмитриевич намеревался показать предсмертные конвульсии своего класса. И это ему, надо сказать, удалось. Аристократ в коммерции выглядит не более уместно, чем соленый огурец – в конфитюре. И если Палтусов мерзок, то другой персонаж – Нетов – мерзок и жалок. Главы, посвященные Нетову и Марье Орестовне, читать было прямо трудно. Умом понимал, что автор прав, и что подобным, с позволения сказать, семействам несть числа, однако чета Нетовых произвела какое-то совсем уж гнетущее впечатление. И на фоне своей стервозной супруги Евлампий Григорьевич – при всем своем ничтожестве и чванстве, при всей своей мелочности, подлости и трусости – все же вызывает к себе что-то вроде сочувствия. Потому что безответная любовь к жене, быть может, последнее, что в нем осталось от порядочного человека. И надо же было именно в это единственное светлое пятнышко плюнуть эдак смачно, да еще и растереть с мстительным удовольствием. Ай, да Марья Орестовна! Есть женщины в русских… То ли дело Анна Серафимовна Станицына! Душа-женщина. Хозяйка, мать, нежная, преданная и заботливая подруга. Красавица, наконец. Куда до нее страдающим ожирением любительницам чая с полотен Кустодиева! Всем бы взяла, не попадись ей на пути обаятельный жулик Палтусов. Современное издание Боборыкина. Фото: nsk.kupiprodai.ru В некий момент автор снисходительно обнаруживает "смутные художественные чувства даже у заскорузлых обывателей откуда-нибудь из Чухломы или Варнавино" . Подобной снисходительности со стороны земляка (у нас, к слову, особняк Боборыкиных на Покровке, где трамвай ее пересекает, до сих пор сохранился – там кафе теперь) не понимаю и не принимаю. У меня, вообще-то, отец из Варнавино. Всю жизнь простым электриком проработал, а по вечерам Достоевского и Джека Лондона читал. Долго не мог понять, что же в книге не так. Или, вернее, так, но не вполне обычно. Потом сообразил: фамилии главных и второстепенных персонажей. Палтусов, Лещев, Красноперый, Осетров. Не роман – аквариум какой-то! Или, точней, "акварий" (так у Боборыкина). Что, интересно, автор имел в виду, населяя свое произведение представителями рыбьих семейств? Что Анна Серафимовна – луч света в темном подводном царстве? Или же что его персонажи в мутных волнах нарождающейся рыночной экономики чувствуют себя, как рыбы в воде? Одна знакомая – краевед и экскурсовод по специальности – сказала, что Боборыкина читать ей было трудно. Мол, кондовый он какой-то, даже скучный. Ну, право, не знаю. Несмотря на отмеченные выше детали, прочел "Китай-город" на одном дыхании, взахлеб. И если б его книги не превратились у нас в букинистическую редкость, тут же взялся бы за следующий роман. Спасибо медсестре Ирине – одним хорошим автором в моей читательской копилке стало больше. В библиотеке AV 3715 роман Петра Боборыкина "Китай-город" представлен в исполнении Ильи Прудовского. Запись произведена по изданию 1960 года в Республиканской студии звукозаписи ВОС в октябре 1974 года. Запись на диво прилично сохранилась. Голос диктора звучит чуть глуховато и с таким, знаете, приятным винтажным эхом – как в старинных радиоспектаклях. Современным цифровым технологиям подобные эффекты просто не под силу. За дефицитом в наши дни печатных сочинений и аудиокниг Боборыкина, предлагаю также рассмотреть радиоспектакль "Московский маскарад", поставленный по мотивам его рассказа "Морз" и "Юз"" (1889) и повести "Проездом" (1884). Первая часть спектакля "Московский маскарад" посвящена судьбе молодой девушки-телеграфистки Надежды Львовны Проскуриной. Упомянутый в заглавии рассказа "Морз" – это, разумеется аппарат Морзе для приема и передачи телеграмм. Юз – это тоже техническое устройство, только более сложное, позволяющее общаться на разных языках. Наша героиня – "морзистка" – низшее звено в телеграфной иерархии. Маленькое жалованье, суровая нужда, отсутствие каких-либо перспектив постоянно ее угнетают, однако она ничего не делает для того, чтобы переломить ситуацию, плывет по течению и в глубине души лелеет мечты о чуде. Проскурина ненавидит свою работу и презирает своих сослуживцев – не только пьяницу и женоненавистника курьера Прицелова, но и влюбленного в нее телеграфиста Степанова. Обстоятельства жизни героини сложатся таким образом, что свои взгляды на эту самую жизнь ей придется самым кардинальным образом пересмотреть. В какую именно сторону переродится Надежда Львовна, не скажу – читайте и слушайте сами. Замечу лишь, что если перед нами и трагедия, то вполне себе оптимистическая и жизнеутверждающая. Главный герой повести "Проездом" Вадим Петрович Стягин попадает в Москву действительно проездом – с чужбины на чужбину, из Парижа обратно в Париж, где прожил последние 20 лет. Он не то, чтобы франкофил или низкопоклонствует перед Западом, он просто не любит Россию и ее столицу в частности. Он ходит пешком, чтобы не подцепить какую-нибудь заразу в пролетке извозчика. "В вашей вонючей Москве разве есть возможность не заразиться чем-нибудь? Что это за клоака? Таких уличных запахов я в Неаполе не слыхал!", – бросает он в раздражении своему приятелю-однокашнику Лебедянцеву. Своей мизантропией, своим неприятием всего русского Стягин напомнил мне Потугина из романа Тургенева "Дым". Как знать, может и созвучие фамилий двух этих персонажей отнюдь не случайно? Примечательно, что два самых малосимпатичных портрета духовных предков наших нынешних либералов создали два наиболее прозападных и европоцентричных русских писателя – Тургенев и Боборыкин. Кого люблю, того казню? Проскурина и Стягин – тоже родственные души и одновременно товарищи по несчастью. Первая отрицает среду, в которой вынуждена пребывать, второй и вовсе готов отречься от своих корней, пытается изменить, извратить самую свою суть. Авторы постановки не случайно свели этих героев на одних подмостках. Стягина тоже ожидает свой катарсис. Какой именно – опять же не скажу, но советую попристальней следить за персонажем по имени Вера Ивановна Федюкова. Как говорят беспечные парижане, "шерше ля фам" – "ищите и обрящете" или же "кто ищет – того находят". Отмечу также, что создатели спектакля весьма бережно и деликатно отнеслись к текстам Петра Дмитриевича. В том смысле, что постановка чрезвычайно близка к своим литературным первоисточникам. В записи спектакля "Московский маскарад" приняли участие артисты, чьи голоса должны быть хорошо знакомы любителям радиопостановок и аудиокниг: Евгения Добровольская, Марина Ворожищева, Елена Харитонова, Ася Дубровская, Илья Ильин, Сергей Пускепалис, Кирилл Радциг, Алексей Дубровский, Олег Кныш, Александр Феклистов, Александр Яцко, Георгий Назаренко. Запись произведена на студии Радио России в декабре 2014 года. Некоторое время назад в библиотеке AV 3715 появились еще две книги Петра Боборыкина. Это, прежде всего, книга воспоминаний "За полвека" в исполнении Владимира Самойлова (студия Логос) – подробный отчет о прожитых десятилетиях, яркие картины нижегородского детства, портреты выдающихся современников. Рекомендую всем любителям истории и русской словесности второй половины XIX века. А еще – чудесный рассказ "У плиты" (читает Илья Веселов) – о том, как бывшие нижегородские крестьяне – кухарка Устинья и кухонный мужик Епифаний своими умелыми руками и сметливым умом покоряли нашу северную столицу (своего рода маленькая ода наступающему капитализму). Кроме вышеупомянутых книг, на полках библиотеки можно найти двухтомник "Иван Сергеевич Тургенев в воспоминаниях современников" (читает Евгения Лебедева, студия Логос), где во втором томе, в самом его начале, представлены фрагменты книги Петра Боборыкина "Тургенев дома и за границей".