Чары "Чингис-хана" Виктора Слипенчука
Духи, я вас ждал, Надеялся, что придёте. Многое я повидал И знаю, вы всё поймёте. Сегодня последняя ночь Царствования Кагана, Но не последняя ночь Мчащегося урагана. Вспыхивают краски поэмы В. Слипенчука, вспыхивают, переливаясь оттенками истории, словно приближаемой к современности. Иллюстрация к книге "Чингис-Хан" - Виктор Слипенчук. Фото: labirint.ru Коды истории сложны: линии вождей вписываются в массивы человеческих множеств, и напластования сюжетов и переживаний определяют поэму в не меньшей мере, чем яркий, цветущий язык: Всё тяжелее быть вождём, Всё тяжелее бремя власти. Цветущий город осаждён – У стен сигнала ждёт несчастье. Но, как всегда на склоне лет, Душа не терпит суеты. И от больших побед, как бед, – Нам только пепел пустоты. Начало поэмы – склон лет воителя: и страшен пепел пустоты; и вспоминается другой пепел – совершенно из иной области: Клааса, что стучит в сердце героя из совершенно иных широт. Но – мысли Чингис-Хана скорбны и тяжелы, они жалят, как змеи: недаром оные и упоминаются: И мысли скользкие, как змеи, Вдруг обжигали, словно плеть: "Всё, чем сегодня я владею, Преподнесла на блюде смерть. Да, я монгол рыжебородый, Да, вождь монголов – ханов Хан!" Со смертью повенчать народы – Таков удел твой, Чингис-Хан. Всех ли ливших кровь удел: страшное разочарование? Замелькают ленты боёв, победы вспыхнут кострами: Кровавый всплывал рассвет, И облаком раскалённым Томился небесный свет Над Бухарой осаждённой. А в Бухаре на площади, Там, где стоит мечеть, Визирь восседал на лошади, От страха утратив честь. Поэма Слипенчука картинна: ярко вписываются в пространство разрывы, шары и шатры востока; орнаменты слов скручиваются туго: чтобы чётче вырисовывались гнёзда смыслов. …вырисовывается мощь хана ханов: Пускай погибнут на меже Предатели эмира. Никто их не спасёт уже – Идёт Властитель Мира. Неотвратимый, как беда, Идёт. И, взор лаская, Идёт за ним его Орда, Навеки Золотая. Она страшна: и – она завораживает, как величие вечно золотой. Орды… Оставшейся такой в долгой исторической памяти. …раскидываются тропы гор: и крики журавлиные словно баюкают свою печаль, становящуюся людской: Вечно Синее Небо… Вьются горные тропы. Резкий крик журавлиный Эхом сорвался в пропасть. И снова степные равнины, Вытоптанные поля, Курлыканьем журавлиным Оплакана здесь земля. Вечно синее небо в величие своём словно противопоставляется – пределам и размаху захвата, неистовству Чингис-Хана, его… условному величию, которое всё равно будет опрокинуто в смерть. …Чингис-Хан песен и легенд: таким предстаёт в финале поэмы, долго разворачивавшей свои свитки: И не спешит забвение – Дыхание ветерка. Божественное прозрение – Божественная рука. Божественная природа, Божественный восход. Нужен герой – народу, А герою – народ. Народу нужна фигура, Что выше земных забот – Песни про багатура Поёт монгольский народ. Живописен стих, очевидна метафизическая его подоплёка, и разные ритмы четверостиший, которыми организована поэма, чётко вписаны в действительность: реальность которой питаема историей, растёт из её корня, уходящего в глуби человечества… Виктор Слипенчук. Фото: baikalfund.ru
