Бойся своих желаний. Режиссер «Безумного Макса» снял визионерское кино о современном джинне. Почему его стоит увидеть?
В российский прокат совсем скоро выходит новый фильм Джорджа Миллера «Три тысячи лет желаний» — первая работа режиссера после великолепного блокбастера «Безумный Макс: Дорога ярости». «Лента.ру» разбирается в том, как автор главной постапокалиптической франшизы на этот раз создал собственную версию «Тысячи и одной ночи».
Нет в эпоху постправды профессии актуальней, чем нарратолог — специалист по теории повествования, разбирающийся в том, как устроены истории, которые мы рассказываем друг другу. Именно этой профессией всю жизнь занимается Алитея (Тильда Суинтон), которую работа однажды приводит на научную конференцию в Стамбуле. Уже в аэропорту начинаются странности: с багажом пытается помочь какой-то слегка дымящийся карлик. Потом во время выступления в аудитории обнаруживается зловещий мерцающий субьект в чалме, повергающий Алитею в обморок. Чтобы развеяться, она отправляется на базар, где приобретает симпатичный керамический пузырек с пробкой. Разумеется, в номере отеля из пузырька вылезает гигантских (поначалу) размеров джинн (Идрис Эльба). Сначала мистический гость прямо из телевизора извлекает испуганную фигурку Альберта Эйнштейна, а затем излагает суть визита, которая и так известна Алитее по долгу службы. Да, джинну надо освободиться, а его хозяйке, соответственно, — загадать три желания. Чтобы как-то успокоить повелительницу, галантный дух сперва наколдовывает поднос со сладостями, а затем погружается в воспоминания о последних нескольких тысячах лет своей биографии.
Шесть лет назад Джордж Миллер, который долгие годы пробавлялся проектами типа мультфильма про пингвинов «Делай ноги», совершил громкое (вернее сказать, грохочущее) возвращение в большое кино. В 2016-м на экраны вышел «Безумный Макс: Дорога ярости», который напомнил, что Миллер, прежде всего, вскормленный австралийскими прериями визионер, которого рано как списывать со счетов, так и обвинять в забронзовении. Из сегодняшнего дня «Дорога ярости» кажется вообще чуть ли не главным блокбастером 2010-х — дерзким, ярким, быстрым, новаторским и в то же время сделанным человеком, который влюблен в историю кино. Следующей работы мастера в этом контексте ждали с особым нетерпением и даже забронировали под премьеру слот в расписании Каннского кинофестиваля. Сам Миллер подогревал интерес, обещая «эпическое» полотно.
Однако вся фильмография Джорджа (в которой уживаются «Бэйб» и «Иствикские ведьмы») указывала на то, что он не любит повторяться. В частности, если «Дорога ярости», как известно, снималась фактически без сценария (но с обширной «библией» постапокалиптической вселенной), то у «Трех тысяч лет желаний» есть не только сценарий, но и литературная основа. Новелла «Джинн в бутылке из стекла "соловьиный глаз"» — титульная в одноименном сборнике Антонии Байетт. Весь сборник (и особенно заглавная вещь) посвящены интерпретациям восточных сказок. Миллера в этом первоисточнике, по всей видимости, интересовала игра архетипов. Не зря же он еще на этапе второго «Безумного Макса» стал строить сюжеты, вооружившись книгой Джозефа Кэмпбелла «Герой с тысячью лицами» (той самой, которую в баттле с Гнойным воспел Оксимирон).
В «Трех тысячах лет желаний» происходит занятное переключение ролей. С одной стороны, Алитея — нарратолог, то есть специалистка по историям, современная Шахерезада. Неслучайно и в Стамбул она прибывает рейсом авиакомпании Shahrazad (камера несколько раз пристально задерживается на буквах на фюзеляже). Джинн — один из героев Шахерезады, о котором Алитея в профессиональном смысле заранее знает все. В то же время именно джинн становится здесь рассказчиком, цель которого — во имя получения свободы заморочить голову собеседнице. Как и во всех подобных сюжетах, от истории к истории повествование становится все более и более реалистичным. С появлением джинна действие с размаху расширяется до масштабов волшебного Востока образца «Багдадского вора». И тут визионеру Миллеру, действительно, есть где развернуться: здесь и царица Савская, и битвы времен Османской империи, и колдуны, и гигантских размеров наложницы. Однако чем ближе к финалу, тем туже действие сжимается до размеров гостиничного номера, возвращаясь к двум главным героям.
Кажется, Миллер еще никогда не подходил так близко к жанру чистой мелодрамы — или лирической комедии почти в духе фильмов Эльдара Рязанова. Растерянная Тильда Суинтон, хлопающая глазами сквозь очки из-под скрученного в чалму полотенца, и вовсе напоминает то Алису Фрейндлих, то Лию Ахеджакову. Признанная международная супергероиня артхауса давно не позволяла себе настолько человечных ролей. То же касается и Идриса Эльбы, который ради роли джинна распрощался с фирменными усами и вместе с ними утратил какую-то неуловимую примету возраста, создал образ почти мультипликационный.
В какой-то момент джинн рассказывает Алитее, что представители его вида не спят в привычном понимании, а буквально грезят наяву. Многие из созданных на экране образов тоже производят впечатление сна разума, в который Миллер с открытыми глазами погружался прямо во время съемок — тоже, кстати, очень в духе позднего Рязанова. Этим же можно объяснить и рубленый ритм третьего акта, в котором герои, наконец, покидают гостиницу. В этих сценах складывается ощущение, будто режиссер на монтаже опомнился и понял, что ему нужно как-то втиснуть все снятое в пристойный хронометраж — жертвовать реалистичными сценами было проще, чем пышными фантазиями.
И это совершенно логично. Ведь если отвечать на вульгарный вопрос, о чем этот удивительный фильм, то помимо столь же банального «о любви», ответом будет «о фантазии». В начале Алитея признается, что уже некоторое время испытывает сложности с игрой собственного воображения — сказочные герои то и дело проникают в привычную реальность, которая не выдерживает приливов фантазии. И в сущности, Миллер говорит о том, что это самое воображение — единственное по-настоящему доступное каждому из нас настоящее волшебство. Если честно, то другого и не требуется.
Фильм «Три тысячи лет желаний» (Three Thousand Years of Longing) выходит в российский прокат 8 сентября