Каким получился фильм «Три тысячи лет желаний»
В четверг, 8 сентября, на экраны российских кинотеатров выходит картина австралийского режиссёра Джорджа Миллера (франшиза «Безумный Макс», «Иствикские ведьмы», «Масло Лоренцо») «Три тысячи лет желаний» с Тильдой Суинтон и Идрисом Эльбой в главных ролях. Фантастическая на первый взгляд лента на поверку оказывается философской драмой, изучающей природу одиночества и сокровенных желаний человека. Сюжет картины разворачивается вокруг одинокой женщины, случайно нашедшей джинна, заточённого в лампе несколько тысячелетий назад. Но кто из героев на самом деле больше нуждается в исполнении желаний?
Фантастическая драма Джорджа Миллера «Три тысячи лет желаний» выходит в российский кинопрокат в четверг, 8 сентября. Безупречная картинка и впечатляющие визуальные эффекты в сценах трейлера могут настроить зрителя на чисто фэнтезийную историю, хотя на самом деле фильм Миллера оказывается произведением куда более глубоким, а фантастическое обрамление сюжета — не более чем тонкая приправа, призванная добавить оттенков вкуса, но не перетянуть на себя всё внимание.
Режиссёр выстраивает повествование очень тонко: несмотря на почти полное отсутствие экшен-сцен, «Три тысячи лет желаний» искусно удерживают внимание, не провисая и не давая заскучать. Лёгкие скримеры добавлены к месту, а количество юмора сведено к необходимому минимуму, оставаясь той самой вишенкой на торте, не дающей картине окончательно превратиться в мелодраму.
Главная героиня фильма — Алетейя (Тильда Суинтон), одинокая, самодостаточная и счастливая (по её собственному утверждению и убеждению) женщина из Лондона, которая занимается изучением историй и мифов. Её работа связана с нечастыми командировками по миру. Прибыв на конференцию в Стамбул, героиня ухитряется купить в одном из сувенирных магазинов старинную лампу, явно пострадавшую от огня. Пытаясь отмыть покупку, она случайно открывает крышку, и в гостиничном номере появляется самый настоящий джинн (Идрис Эльба), который с ходу предлагает героине исполнить три её заветных желания, чтобы освободиться от заточения. Но вот тут и начинаются проблемы.
Алетейя, кажется, действительно счастлива в своём одиночестве, довольна жизнью и работой и совершенно ничего не хочет. Более того, как знаток историй, легенд и сказок, женщина подозревает джинна в коварстве, утверждая, что все рассказы об исполнении желаний имеют двойное дно, а джинны по природе своей существа хитрые и склонные к обману хозяев. «Не бывает историй о желаниях, которые бы не были предостережением», — говорит она, на что джинн пытается возразить, подчёркивая свою честность и… глупость. Именно этим он объясняет три тысячи лет заточения в лампе, тем самым пробуждая интерес Алетейи — женщины, которая любит чужие истории.
Тут-то и возникает одна из многих дилемм картины: кому исполнение желаний всё-таки нужнее — загадывающему или исполняющему? Столкновение интересов героев завораживает — джинн любой ценой хочет вырваться из заточения и вернуться домой, а Алетейя не намерена рисковать и желать чего бы то ни было, лишь ближе к финалу меняя своё решение — но довольно необычным образом.
Дальнейшее повествование фактически разбивается на несколько новелл, каждая из которых — воспоминание джинна о разных периодах его жизни на земле и событиях, приводящих его в заточение лампы вновь и вновь. Герои обсуждают аспекты совершенно разного одиночества — сверхъестественного существа, запертого в сосуде, и женщины, которая практически всю свою жизнь была одна из-за особенностей характера и эмоционального восприятия.
Из рассказа джинна Алетейя узнаёт, что события некоторых известных ей мифов происходили совершенно не так, как ей казалось («Я был там, госпожа, и видел это своими глазами»), и начинает глубже понимать не только природу человеческих желаний, но и собственные эмоции, что приводит к довольно ожидаемой, но оттого не менее любопытной развязке.
Именно в историях джинна фигурируют немногие юмористические детали — от особенностей физиологии потомков джиннов и людей до нюансов исполнения желаний. В частности, одна из хозяек духа попросила у него знаний, а вылилось это в подобие детского анекдота, в котором заблудившийся в пустыне путник просит найденного джинна доставить его домой. Тот соглашается, поворачивается в нужном направлении и неспешно ведёт за собой хозяина. «Но я же хочу домой быстро», — говорит человек. «Тогда побежали», — пожимает плечами джинн.
Как и в подавляющем большинстве современных голливудских фильмов, в «Трёх тысячах лет желаний» не обошлось без «повестки» и трендов, но даже феминистскую линию, совершенно явно вплетённую в одну из историй духа, Миллер показал настолько тонко и аккуратно, что она не вызывает никакого раздражения.
Совершенно иная картина — бодипозитивные наложницы одного из эпизодических персонажей, при взгляде на которых сразу возникает вопрос: зачем? Объяснить их появление можно разве что с точки зрения гротескной метафоры вседозволенности и пресыщенности.
В конечном счёте «Три тысячи лет желаний» — это захватывающая и вдумчивая сказка для взрослых, совершенно противопоказанная к просмотру с детьми, потому что, несмотря на весь фэнтезийный антураж, юный зритель просто не поймёт идею фильма и откровенно заскучает. Несомненными плюсами картины являются великолепная игра ведущей пары актёров и ощущение подвоха, которое не отпускает даже после финальных титров, — было ли происходившее на экране реальностью или же случилось в голове главной героини? Ответа на этот вопрос автор не даёт, оставляя выбор за зрителем, но зато дарит ему несколько нестандартный хеппи-энд.