Никита Волков: «Я хотел стать именно молодым отцом»

Актер успевает не только сниматься в кино — он уже является счастливым мужем и папой. О семейных традициях и сыне — в интервью

Никита Волков из тех, кто умеет находить в жизни правильный баланс — ему нет еще и тридцати, а он не только перспективный актер, но и счастливый муж и отец. О способности сосредотачиваться на главном — в интервью журнала «Атмосфера». — Никита, вы уроженец Санкт-Петербурга, но в начале этого года вместе с семьей переехали в Москву. Уже приобрели жилье или пока арендуете? — Сейчас мы снимаем квартиру в центре. В будущем, конечно, хотим купить свою. В отдаленных планах есть и загородный дом, но пока еще рано об этом думать. На самом деле в Москву я приезжал достаточно часто в связи с работой, и поэтому мне не нужно привыкать к городу — я вполне комфортно себя здесь чувствую. — Однако вы признавались, что все-таки переезд для вас некий вызов самому себе, и вам свойственно время от времени подвергать себя испытаниям… — Мы все ставим себе определенные задачи и стремимся достигать цели. Потому что, стоя на месте, ничего не добьешься. Не зря Брехт мудро говорил, что если ничего не двигать, то оно само никуда и не сдвинется. Мне очень близок такой подход. Как и другой: если хочешь заполучить жизнь, которой никогда не жил, придется делать то, что никогда не делал. К этому следует быть готовым. — Сейчас вы в Москве, но можете рассказать про ваш Питер, не открыточный? — Я люблю Васильевский остров — я там вырос. Крестовский остров, Петроградская сторона… В этих местах какая-то особая аура. Вообще, везде, где есть вода, это кайф! Помню, в паузах между репетицией и спектаклем я выходил на Фонтанку, пил кофе — для меня это было похоже на успокаивающую медитацию. Но я совру, если скажу, что скучаю по Петербургу. Я давно понимал, что уже готов двигаться дальше. Сейчас мне нравится это новое чувство гостя, когда я приезжаю в город, чтобы играть в спектаклях. — Есть ощущение, что вы по характеру стайер, умеющий распределять силы на долгие марафоны. Или я ошибаюсь? — Нет, все именно так и есть. Мои однокурсники по Санкт-Петербург-ской государственной академии театрального искусства даже шутили надо мной, говоря: «Вот Волков у нас умеет распределяться!» При этом интересно, что когда я подростком занимался плаванием, то был спринтером — полностью выкладывался на малых дистанциях, а на длинные меня не особенно хватало. В юности я еще не понимал, как сберечь силы и выдать их в нужный момент. Это знание пришло с опытом. Сегодня, когда утром репетиции, днем съемка, а вечером пробы, например, ты не можешь себе позволить все сразу выдать стопроцентно — тебя банально не хватит. — Вы упомянули плавание, где подавали большие надежды, почему решили оставить большой спорт? — Тогда в нашей команде произошел ряд изменений, после которых я понял, что надо заканчивать. И не жалею об этом. Сейчас с радостью хожу в бассейн иногда. — Вы не держите в секрете, что, становясь актером, думали лишь о кино, и только ваш мастер — Юрий Бутусов — влюбил вас в театр. После выпуска вы стали играть в Театре им. Ленсовета, в Театре Брехта… Сейчас выходите на подмостки? — В постановке «Бесы» и «Все мы прекрасные люди» — приходите! Надеюсь, и в Москве тоже буду играть. А что касается Юрия Николаевича, то он, конечно, выдающийся режиссер, ломающий стереотипы. С режиссерами мне везло, и свою фильмографию я считаю достойной. Собственно, нет ни одного проекта, за который мне было бы стыдно. — В интервью вы рассказывали, что размышляли о карьере юриста. Но, поступая в театральный, прошли сразу к трем мастерам. Восприняли это как знак, что выбрали верный путь? — Наверное. Как-то легко проскочил на третий тур, рискнул и выбрал в итоге этот вуз. — Актерский мир вас приобрел, а адвокатский потерял. Вы тогда мечтали защищать слабых, отстаивать справедливость? — В те годы я был таким, верно. Видел себя в роли благородного персонажа. А со временем, когда подробно изучаешь профессию, смотришь много фильмов, видишь, как хороши злодеи, как много у них мотивации. (Улыбается.) В какой-то мере даже попадаешь под их дьявольское обаяние. — Какой герой из мировой литературы вам нравится? — Пер Гюнт Ибсена, Мэкки-Нож из «Трехгрошовой оперы», Иванов Антона Павловича Чехова. — Раньше вы увлекались компьютерными играми. А сейчас? — Еще в студенчестве их забросил. Теперь занимаюсь исключительно активным спортом — футбол, баскетбол, сноуборд. Кроме того, у меня жена, ребенок, и свободное время я посвящаю им. — Вашему сыну Луке три года. Кто придумал мальчику имя? — Я назвал его Лукианом. Сначала мы ждали девочку, уже определились, как ее будут звать, но, когда узнали, что родится парень, сразу решили, что среди славянских имен выбирать не станем, но и слишком выпендриваться не будем — искали нечто оптимальное. А тогда как раз у нас шел чемпионат мира по футболу, я — страстный болельщик, мы смотрели почти все матчи, и однажды я жене предложил: «Вот бегают по полю двадцать два спортсмена, давай выберем имя среди них». Лена не разбирается в футболе, но больше всего ей показалось звучным имя Лука Модрич из сборной Хорватии. Понятно, что мы не в честь него сына назвали. Тем более что у ребенка есть как полное имя, так и сокращенное. И еще ласкательное — мы зовем его Лучиком. (Улыбается.) Кстати, имя очень подошло. — Характер уже проявляет? — Да, Лука — настоящий артист! Может, потому что я дома кривляюсь, и он копирует меня. Лука мало того, что на меня похож, так еще порой в точности повторяет мои позы и движения. Удивительно — подходит и облокачивается на дверь, как я. Или нередко спрашивает: «Папа, ты сегодня в какой кепке пойдешь? В зеленой или в черной?» И хочет такую же. Или чтобы мы вместе надели кроссовки одной фирмы. И вот такие вещи, между прочим, рождают громадную внутреннюю ответственность: какие-то поступки, высказывания ты уже не можешь себе позволить, потому что ребенок мгновенно это присвоит и будет пробовать. Так что за собой нужно следить. — В дальнейшем вы парня будете приобщать к спорту? — Обязательно. И футболом будет заниматься, и сейчас мы уже вместе ходим на площадку, мяч в кольцо забрасываем, по воротам бьем, финты пробуем. У Луки классно получается бить пяткой. Я в его возрасте такого не делал. Так что я ему удивляюсь. — Каким должно быть воспитание мальчика, на ваш взгляд? — Ему нужно дать свободу и потом посмотреть, что из этого вый-дет. Я так думаю, по крайней мере. Это вовсе не значит, что его надо предоставить самому себе и отстраниться, нет. Просто следует открыть ему пространство для выбора, а не загонять в кучу кружков и секций. У меня в детстве были только плавание и танцы, и я как-то осознанно везде ходил, и все успевал. — Скоро Новый год. Собираетесь ли устраивать сыну сказочное торжество? Вы сами, будучи ребенком, любили этот праздник? — У нас из традиций — украшение елки вместе с сыном под детские советские новогодние песни, поиск под ней подарков, старые фильмы. Фейерверки не запускаем, потому что у кого-то могут спать в это время дети и пугаются собаки. Не прижились у нас ни костюмы зайчиков, ни приглашенные Снегурочки. Лена очень красиво оформляет стол, они учат с Лукой стихи… В общем, теплая, домашняя атмосфера. Если речь идет о Деде Морозе, то в нашей семье к нему отношение простое — это персонаж из сказки. К чему обманывать ребенка? Мы покупаем сыну подарки от его имени. Но в моем детстве был классический вариант с отправлением письма Деду Морозу. Почему-то я всегда ожидал от него подарка покруче, чем от родителей, что, собственно, и происходило, хотя понятно, что оба были от них. Какой-то странный обман во имя волшебства, уверен, что дети всегда подыгрывают, что якобы верят — к ним пришел тот самый, настоящий Мороз, из Великого Устюга… Новый год в кругу семьи в моем детстве всегда шел по одному сценарию: в девять вечера включался телевизор, шла «Ирония судьбы», в половине одиннадцатого объявлялся общий сбор, готовился стол, затем били куранты, поглощались горы салатов, разбирались подарки, затем шел салют, а после часа ночи — безудержное веселье, танцы до упаду, всегда какие-то костюмы, конкурсы, и вот раз — уже семь утра. (Улыбается.) — Ваша супруга Елена, бывшая модель, была связана с кинобизнесом. Сейчас она в этой же сфере? — Нет, в данный момент она персональный стилист. У нее отличный вкус, и эта деятельность идеально ей подходит. — Вы встретились на проекте «Черновик». Чем она вас «зацепила»? — Все довольно прозаично — служебный роман. Любовь с первого взгляда. Я романтик, поэтому ухаживал красиво. (Улыбается.) Помню, однажды мне попалась популярная жвачка «Love is…», и там было написано, что любовь — это когда ты знаешь, что она хорошая мама. Я сразу это в Лене разглядел и почувствовал. Кроме того, она невероятно живая, естественная, и в этом ее обаяние. — Очевидно, что женщины играют некую судьбоносную роль в вашей жизни, и несмотря на то, что вы росли без отца, сами всегда стремились к семье… — Относительно женщин вы заблуждаетесь — я не ведомый, сам принимаю решения. А вот что семейный — да, я женился до двадцати пяти лет, поскольку у меня всегда была установка на то, чтобы стать именно молодым отцом. Очень хотелось, чтобы, когда мне исполнится пятьдесят, дети были бы уже взрослые. Вариант, когда папе семьдесят, а ребенку десять лет, меня совершенно не устраивал — в этом случае я уже не смогу составить ему компанию в спортивных играх. А здорово ведь, когда из-за относительно небольшой разницы в возрасте ты в состоянии разделять досуг вместе со своими детьми. — В одном из интервью вы рассказали прелестную историю о том, как однажды, легко перемахнув через забор, поймали взгляд дедушки, в котором явно читалось желание сделать то же самое. И пообещали себе, что будете стараться успевать воплотить все задуманное… — Все так, но хочешь рассмешить Бога — расскажи ему о своих планах. Поэтому я не стану ими делиться. Лучше скажу о текущей работе. В данный момент идут съемки четвертого сезона сериала «Трудные подростки». Также уже готов сериал «Разрешите обратиться» для одной из платформ. А в начале этого года мы закончили полный метр про дзюдо с рабочим названием «Крецул». Это биографическая история про двух друзей из Молдавии — Олега Крецула и Виталия Глигора, титулованных борцов дзюдо. Олег после своей свадьбы в Кишиневе попал в страшную автоаварию, потерял зрение, но не отчаялся и вместе с товарищем добился успеха в Паралимпийских играх. Я играю Олега, а мой друг и однокурсник Сергей Волков — Виталия. — Вы специально отбираете себе проекты, где есть возможность глубокого перевоплощения: в одном заикались, здесь вы в роли слепого… — В этом же и состоит суть профессии. Как и стремление ни в коем случае не заполучить амплуа. Я очень люблю быть разным, исследовать, постоянно нахожусь в режиме поиска и не боюсь ошибиться. Опасаюсь только одного — попасть во что-то бездарное, поэтому если в проекте привлекательна лишь финансовая составляющая — отказываюсь. А на сцене мне нравится зрительское внимание, ведь ты знаешь, что люди пришли смотреть спектакль добровольно. Ну, процентов семьдесят где-то. (Улыбается.) А этого своего героя я буквально отвоевал, и оттого ощущения круче вдвойне. Режиссер Александра Лихачева моего однокурсника утвердила сразу, а мои пробы сначала ей понравились, потом не понравились категорически, но я не стал отступать, осмелился написать ей напрямую, попросил час времени, чтобы еще раз показаться. Я был стопроцентно уверен внутренне, что это моя роль. Не могу рекомендовать всем так поступать, но вот в моем случае упорство сработало. — Недавно на большом экране прошла премьера фильма «Сестры». Вопрос домашнего насилия, увы, актуален. Материал вас привлек острой, злободневной темой? — Мне кажется, что для этой истории подходит выбранный жанр — хоррор, психологический триллер. Когда ты однажды сталкиваешься с подобным, то довольно сложно остаться к ситуации равнодушным и безучастным. Если погрузиться в эту тему с головой, начать посещать специализированные сообщества, можно прийти в ужас от того, как много жестокости происходит вокруг нас — в каждом доме, в каждом подъезде. Я не верю в то, что наш фильм сможет изменить чью-то судьбу, и вряд ли жена скажет мужу-абьюзеру: «Пойдем, посмотрим фильм про домашнее насилие». Важно то, что этот фильм может открыть эту тему для нашего кинематографа, станет толчком к новым сценариям и проектам, поможет усилить общественную дискуссию. И если это случится, то это и будет нашей безусловной победой. Начать такой разговор — несомненно, очень важно. — В нашей стране царит вполне себе патриархат, и тем радостнее наблюдать, что число женщин-режиссеров в отечественном кинематографе увеличивается. Поделитесь, пожалуйста, впечатлениями от работы с ними. На ваш взгляд, кино, сделанное женщиной, отличается от мужского? — Мне кажется, гендер в этой профессии никакой роли не играет, все зависит только от конкретного человека, от личности. Например, я бы сказал, что Елена Николаева, с которой мы работали на проекте «Цыпленок жареный», — человек со стальным стержнем. Она всегда знает, что хочет получить в кадре от артистов, и для каждого из нас находила правильные слова. Она — Гений. Я многому у нее научился. Вера Глаголева была очень чуткой и действенной. Низкий ей поклон за то, что она разглядела во мне, восемнадцатилетнем, те черты, которые видела в Беляеве. Думаю, что сейчас, набравшись опыта, я сыграл бы этого героя иначе. Но, наверное, тогда бы и очарование той истории пропало? (Улыбается.) Для «Двух женщин» я тоже проходил долгие мучительные пробы. Но игра стоила свеч, подобный дебют — большая удача в моей жизни. И, кстати, это один из любимых фильмов моей жены Лены. — Какие проекты вы считаете знаковыми в своей биографии? — Как я говорил ранее, мне не стыдно за всю свою фильмографию. Но выделить хочу следующие: «Две женщины», «Кризис нежного возраста», «Черновик», «Кощей. Начало», «Трудные подростки», «Цыпленок жареный» и «Крецул». — Как-то вы признались, что являетесь человеком строгого плана. И в следующем году у вас юбилей — тридцатилетие. Ставите ли перед собой масштабные задачи? — Вот когда буду праздновать тридцатилетие, тогда с вами и поговорим. Но если вкратце, то к двадцати пяти годам то, что планировал, я выполнил.