55 лет программе «Время»

Ровно 55 лет назад, 1 января 1968-го, вышла в эфир первая программа «Время», которой на долгие годы суждено было стать главной информационной передачей страны. Сотрудники Главной редакции информации Центрального телевидения СССР, которые были свидетелями и участниками подготовки самых первых выпусков программы «Время», поделились с RT своими воспоминаниями в рамках проекта «Незабытые истории».

Ирина Терёшкина начала работать в редакции информации Центрального телевидения в 1967 году. Она рассказала RT, как развивалась программа «Время», как начиналось вещание в телецентре «Останкино» и кто нашёл музыку для прогноза погоды, звучавшую в конце каждого выпуска.

«Палата мер и весов»

— Вы всю жизнь отдали редакции информации и программе «Время». В чём уникальность этой передачи?

— Программа «Время» — это особая редакция. Как сказал когда-то Анатолий Лысенко: «Программа «Время», если хотите, — это палата мер и весов».

Многие корреспонденты, работающие на ведущих каналах, вышли оттуда. «Время» — это философская единица, я считаю.

«Эстафета новостей»

— Но и сама программа «Время» появилась не с белого листа.

— До появления программы «Время» в 1960-е годы выходили «Новости», а в конце каждой недели была популярнейшая у зрителей «Эстафета новостей». Этот выпуск состоял из сюжетов и прямых включений, которых было по пять-шесть за эфир. Причём всё это делалось на технике, с которой было сложно качественно работать.

Редакторами были Геннадий Свищенков и Алла Александрова, которые несли на себе груз хронометража. Ирина Туркина, которая до сих пор работает в «Новостях» на Первом канале, была на «Эстафете новостей» ассистентом режиссёра.

Но брожение в умах было всё время, что в конце дня нужно делать итоговую передачу. Одними из инициаторов такого выпуска были журналисты Леонид Золотаревский, отличившийся потом как военкор в Афганистане, Ирана Казакова, Леван Дзаридзе и главный режиссёр редакции Алексей Петроченко.

Программа «Время» вышла в эфир 1 января 1968 года. На первых порах она была очень «рыхлой». До нас такой программы не было, поэтому каждый выпуск был как пробный. Хотя сюжеты были уже более продолжительные, содержали комментарии и попытки анализировать события.

Ещё не было чёткой вёрстки выпуска, той выстроенности, которая пришла со временем. Не было «шапки» (начальной заставки телепрограммы. — RT), и тем более не было узнаваемой музыки, ставшей потом визитной карточкой программы «Время».

— Кто был первым руководителем программы «Время»?

— Первым главным редактором стал Николай Бирюков, а всем Гостелерадио СССР в тот момент руководил замечательный человек Николай Месяцев. Но хрущёвская оттепель была на излёте. Месяцева сместили, и Гостелерадио возглавил Сергей Лапин, который пришёл следовать курсу на «возрастание руководящей роли партии». Его приход сопровождался увольнением из редакции нескольких десятков человек.

Мы с коллегами тоже пошли «под нож»: я, Елена Миронова, Наталья Чернова и другие сотрудники.

Когда Летунов возглавил нашу редакцию информации, первым делом решил пройтись по списку уволенных. И он сказал тогда Лапину, что почистит ряды не раньше чем через год, когда сам поймёт, кто чего стоит.

Я к тому времени уже устроилась в некий журнал, но всё никак не решалась отнести им трудовую книжку. И вдруг мне звонит секретарь Летунова и говорит, что Юрий Александрович очень просит меня подъехать к нему в любое время. Мы долго говорили, о чём — от волнения я не помню. Он записал мою фамилию на листке и сказал: «Вот смотри, кладу на сердце, — и положил во внутренний карман. — Никуда не устраивайся, я тебя верну». Так и вышло. Он вернул меня и некоторых других наспех уволенных сотрудников.

«Ни дня без Ленинграда»

— Как менялась программа «Время» с приходом Летунова?

— До того как возглавить редакцию информации, Летунов руководил радио «Маяк». У нас даже долгое время было такое понятие — «школа Маяка». Но у нас не было по-настоящему развитой корреспондентской сети.

Летунов подвёл меня и ещё двоих редакторов к огромной географической карте Советского Союза, висевшей у него на стене, и поставил задачу: «Через три месяца вы должны повернуть к нам лицом всю страну».

И мы приступили к созданию корпунктов. Их было открыто больше сотни в стране и несколько десятков за рубежом. Редакторы корсети постоянно были на связи и курировали журналистов на местах. Шла взаимная работа. Что-то предлагали они, в то же время постоянно выполняли редакционные задания.

Все поезда, самолёты и пароходы обязаны были доставлять нам плёнки. Проявка занимала три часа. Монтаж занимал от часа и больше.

— Какой регион входил в зону вашего внимания?

— В сферу моей личной деятельности входили Ленинград, Псков, Новгород, республики Прибалтики, Ярославль и Кострома. Но особое внимание Летунов уделял, конечно, городу на Неве. Он считал, что в программе «Время» ни дня не должно быть без Ленинграда.

Пример. Однажды Летунов остановил меня в коридоре и начал отчитывать: «Опять мышей не ловишь? У тебя в Ленинграде Манькин поёт, а советский народ об этом ничего не знает! Выгоню и тебя, и Андреева». Я звоню нашему собкору в Ленинграде Сергею Андрееву и судорожно пытаюсь выяснить, кто такой Манькин. После некоторых рассуждений мы догадались, что речь идёт о вернувшемся в Ленинград из театра Ла Скала теноре Юрии Марусине. На следующий день в эфир вышел репортаж о том, как партию Ленского в Кировском театре блестяще исполнил Юрий Марусин.

— Кто ещё был в руководстве редакции в то время?

— У Летунова было два заместителя. Первый — Дмитрий Бирюков — молодой, высокий, красивый, весёлый, жизнелюбивый, однофамилец первого главреда, никак с ним не связанный. А второго заместителя — Леонида Хатаевича — он привёл из «Маяка»: маленький, некрасивый, загнанного вида, но умница патологический. Когда Летунов срывал на нём зло, Хатаевич говорил: «Ну что вы, Юрий Александрович, на меня кричите? Я ведь никогда не стану таким высоким и красивым, как Дима».

«Время, вперёд!»

— У программы «Время» был строгий порядок, который профессионалы называют вёрсткой. Как он сложился?

— Когда Летунов возглавил редакцию, он сказал, что в программе «Время» обязательно должно быть то, что очень интересует людей. Уборка урожая — обязательная вещь. Рассказ о том, что сталевары в свободное от работы время ходят на голове, — занимательно. Но абсолютно всех, говорил он, интересуют погода и спорт. Значит, без погоды и спорта программа в эфир выходить не должна. Пять минут спорта и две с половиной минуты погоды — это была летуновская установка.

— Как в программе «Время» появилась узнаваемая музыка?

— Образ каждой программы начинается с первых аккордов музыки. Она должна быть узнаваема, любима и притягивать внимание. Сейчас мы говорим о Свиридове и его знаменитой «Время, вперёд!», которую выбрал наш блестящий журналист Андрей Золотов.

Фрагмент из сюжета Первого канала, посвящённого 50-летию программы «Время»: «В 1970-е Андрей Золотов, первый на советских телеэкранах журналист с густой окладистой бородой, ставит в эфире мелодию, без которой сегодня программу «Время» уже невозможно представить.

«В первых выпусках программы «Время» была некая электронная заставка. Я решил, что надо что-то другое и отмонтировал фрагмент из музыки Свиридова «Время, вперёд!», который олицетворял в моём понимании и движение, и напряжение, и какой-то ход светил, понимаете? И так это стало заставкой программы «Время», — рассказывает корреспондент программы «Время» в 1968—1971 годах Андрей Золотов».

Погода не политика — её слушают все. И подход к музыке, завершающей программу, должен был быть особым. Это тонко прочувствовала музыкальный оформитель Елена Шепелёва. Она перебрала всю гигантскую фонотеку радио и телевидения и нашла французскую песню «Манчестер и Ливерпуль». За эту находку, за попадание в тему и настроение Летунов выписал ей тогда значительную премию. При Летунове вообще нельзя было спокойной походкой пройти по коридору. Всё должно было гореть, вылетать из-под ног и немедленно реализовываться в эфире. За яркие творческие идеи он щедро выписывал большие деньги. Скромность не признавалась и не поощрялась им. Как пример, Геннадий Свищенков, о котором я рассказывала, — скромный человек и невероятный трудяга. Летунов часто делал ему замечания за то, что он «годами отмалчивается на летучках», не кидает идеи и никого не перебивает.

— А сам Юрий Летунов каким был по характеру?

— Он хотел знать всё и обо всём. Пример: Останкинскую башню запустили в 1967 году, а Летунов пришёл в 1970-м и на одной из первых же редакционных летучек задал вопрос: «Кто был на башне?» Молчание. «Для чего понадобилась новая башня при наличии Шуховской? Что она всем дала?» Через некоторое время вся редакция отправилась на башню.

Он разработал технологию и структуру редакции. Другие редакции говорили: «Что вы там делаете в вашей информации? Раз плюнуть». Но это не так. Это стало наглядно видно, когда в 1990-е началась чехарда главных редакторов. Помню, приходили франты в замшевых туфлях с модной причёской и начинали произносить какие-то умные слова, которых мы даже не понимали. А на третий день — глаза бегают, галстук набок, пробора нет. Все спрашивают о чём-то, а он ни на один вопрос ответить не может. И очень скоро понимает, что влип. Многие поработают месяц, сходят с ума и сбегают.

За время моей работы, а это больше 30 лет, я пережила 16 главных редакторов.

«Останкинский десант»

— Телецентр был построен в 1967-м, а первая программа «Время» в 1968 году снималась на Шаболовке. Почему не в «Останкине»?

— В «Останкине» ещё невозможно было работать, шла сплошная стройка. Но мы уже начали осваивать это пространство. Благодаря запуску Останкинской телебашни появилась Четвёртая программа. Это был эксперимент Месяцева. Для его реализации от каждой редакции был высажен «останкинский десант».

Это была своего рода альтернатива официальной информационной программе. Мы расширяли представление о новостях. Искали изюминки, которые должны были присутствовать в каждом сюжете 15-минутной передачи.

К тому моменту под Останкинской башней стояла коробка, в которой были смонтированы две студии, седьмая и восьмая. Напротив — два барака. В одном жили рабочие, которые продолжали строительство, в другом работали редакции. Из барака бежали на эфир по пересечённой местности: стройка, снег, лёд и другие прелести.

Столовой тоже ещё не было. Сюда приезжала женщина с творожными и плавлеными сырками, сутками грелся титан с горячей водой.

У нас ещё не было своих источников информации, не было подписки на агентства, не было корсети. Микрофонную папку каждого выпуска подписывали у руководства на Шаболовке. Транспорта из Останкина ещё не было никакого — пешком, по грязи в резиновых сапогах. Это была наша жизнь.

— Что представляла собой микрофонная папка?

— Микрофонка — это полное отражение текста эфира на бумаге. Помню, рассказывал коллега, живший с Летуновым в одном доме, что по вечерам, когда сам он выходил гулять с собакой, то встречал Летунова, который поздно возвращался домой с кипой микрофонок в руках. Как учитель несёт сочинения домой на проверку, он читал все микрофонные папки за день.

— Читал после эфира? А как же цензура, о которой так любят рассказывать?

— Цензор сидел в редакции, но это была другая цензура. У цензора был огромный том, содержащий перечень ограничений для эфира: в первую очередь это было связано с соображениями секретности и безопасности. Например, нельзя было делать панорамы по мостам. Можно было показать только начало моста и конец.Какие задачи были у цензора, только они и знали. Но даже урожайность пшеницы нельзя было называть. Это была стратегическая цифра. Нельзя было давать названия некоторых заводов. Но и корреспонденты на местах хорошо знали, куда они могут сунуть нос, а куда нет.

А Летунов до эфира смотрел и вёрстку, и стиль, и слова, и построение сюжета. Его интересовало всё. Ему было важно, чтобы мы писали так, чтобы зритель легко и безошибочно воспринимал информацию. Он работал очень много. Когда ему дали орден Трудового Красного Знамени, то все шутили, что это ошибка и надо было дать Боевого Красного Знамени. Мы его боялись и очень любили.

Минута молчания

— Как появилась минута молчания? Она тоже была придумана в редакции информации?

— Минута молчания была придумана у нас в 1965 году, к 20-летию Победы в Великой Отечественной войне. Её сделали Николай Месяцев и Ирана Казакова. Они писали этот текст два месяца. Когда написали и выверили каждое слово, то стали думать, на чём это показывать. Могилы Неизвестного Солдата у Кремлёвской стены ещё не было.

Сначала хотели прочитать этот текст на портрете солдата. А почему солдат, спросят у нас. А где танкист? Где лётчик? Где матрос? Споров было много. Предложений тоже много. Сошлись на том, чтобы в студии зажечь огонь на фоне кирпичной стены.

Но была опасность, что огонь неожиданно погаснет. И тогда режиссёр Наталья Левицкая по собственной инициативе во время репетиции сняла огонь на плёнку и на всякий случай зарядила его в кинопроекционной аппаратной. И действительно, в прямом эфире огонь стал затухать. Тогда Наталья тут же включила плёнку и перешла на неё.

От текста, который был написан для минуты молчания, мурашки шли по коже. Читали двое: Юрий Левитан и мало кому знакомый диктор радио Вера Енютина. И когда они прочли это в эфире, то страну просто взорвало, нас засыпали письмами и звонками...

А дальше получилось вот что: Вера вышла замуж за американца и уехала из страны. И руководство Гостелерадио распорядилось записать новый текст для минуты молчания. Поручили Галине Шерговой и Евгению Синицыну, а записал Игорь Кириллов. Это было хорошо, безусловно. Но мне кажется, что первая «минута» была сильнее.

Первый эфир и первая бригада

Ирина Туркина — ветеран программы «Время». Она была в составе той самой эфирной бригады, которая 1 января 1968 года выпускала в эфир первую программу «Время», и до сих пор работает эфирным режиссёром на выпусках «Новостей». Ирина поделилась с RT воспоминаниями о том, как делалось оформление передачи, сколько человек над ней работали и какими техническими средствами располагала редакция.

— Вы помните, как проходил тот самый первый эфир 1 января 1968-го? Кто работал тогда в эфирной бригаде?

— Помню, что было много людей, редакция была в сборе, руководство на месте. За пультом была режиссёр Галина Балашова. Ассистентами режиссёра были я и Светлана Родинова. Всей подготовкой эфира руководил выпускающий редактор Юрий Владеев. Шеф-редакторов тогда ещё не было. Авторы-корреспонденты сами писали тексты. Приходили, приносили отпечатанные листы со своими сюжетами. Работали с карандашами на коленках. Сами сидели с монтажёрами.

Была слаженная работа между отделами. Был один канал, одно Центральное телевидение, все работали вместе. Все друг друга знали.

—Программа «Время» выделялась героической музыкой и красивой заставкой. А как всё начиналось?

— Главным режиссёром был Алексей Петраченко. Он приехал тогда из Лондона и предложил сделать программу «Время». Его заместителем был Сергей Захаров.

Когда мы начинали первые выпуски у программы, ещё не было «шапки». На заставке просто стояли часы — обычный будильник. И только потом мы вчетвером — я, Сергей Захаров, Татьяна Петровская и Софья Гордиенко — сделали «шапку» вручную в аппаратной: крутили глобус, как земной шар, на чёрном бархатном фоне, а потом с помощью эффектов накладывали буквы. Инженеры были отличные. Всё умели.

Погода шла на фотографиях под музыку «Времена года» Чайковского. Музыкальным оформителем была Елена Шепелёва.

— Кто был первым ведущим?

— Первым ведущим был Виктор Балашов. Он читал текст за кадром, а в кадре шли киноматериалы. Выглядело всё как обычные новости, только более расширенные. Эфир был живой.

«Время» выходило с понедельника по четверг в 19:30, а в пятницу была «Эстафета новостей», которую вели несколько человек: Юрий Фокин, Ирана Казакова, Алла Мелик-Пашаева, Александр Хазанов, Леонид Элин. Материалы корреспондентов шли со всей страны на плёнке. Их привозили с аэродрома, здесь уже проявляли и монтировали.

Время 19:30 было выбрано оптимально, так чтобы как можно больше регионов могли подключиться к эфиру, учитывая разницу во времени.

— В чём была особенность «Эстафеты новостей», отличие от программы «Время»?

— «Эстафета новостей» — это была большая программа обо всём, что произошло за неделю. Много сюжетов, начиная с Дальнего Востока. Из разных регионов, которые располагали ПТС (передвижными телевизионными станциями. — RT), шли прямые включения. Бывали тематические выпуски (например, космические «Эстафеты»), иногда шли в эфире по четыре-пять часов.

Никаких запретов и ограничений не было. Все гости были «живые», приходили в студию представители науки, академики, певцы — кого только не было.

— Телецентр сдали в 1967-м, а программа в 1968-м выходила ещё на Шаболовке. Почему?

— В 1967-м туда ещё даже подъехать толком нельзя было. Сплошная грязь, ходили в резиновых сапогах. Кстати, когда переезжали из Шаболовки в Останкино, то переезжали с французской аппаратуры на советскую. Только потом советская власть снова нам купила французскую аппаратуру. А на Шаболовке, между прочим, была ещё и цветная экспериментальная студия.