Говорим - Суриков, подразумеваем - История. Как отметят в Третьяковке и Русском музее 175-летие Василия Сурикова

Как, каким чудом из пыльной скуки исторических картин XIX века, или "исторических машин", как именовал их Александр Бенуа, явились на полотнах Сурикова сгустки трагедии русской истории, ломали голову уже его младшие современники. Ровесники и товарищи-передвижники чаще хватались за голову. Мол, если в картине "Меншиков в Березове" старый князь встанет, то пробьет головой нависший потолок избы… Мол, бегущий мальчишка в "Боярыне Морозовой" врежется в толпу… И как-то все сложно у Сурикова с перспективой, какая-то она неренессансная… Но и "мирискусники", и "бубновые валеты" видели в Сурикове собрата-бунтаря, на полотнах которого живопись дышит, как почва и судьба.

В полотнах Сурикова, которые можно видеть в Третьяковской галерее, будь то "Утро стрелецкой казни", "Боярыня Морозова" или "Меншиков в Березове", нет ни театрального пафоса романтиков, ни напыщенной важности академических полотен, ни назидательности передвижников.

Бенуа называл Сурикова "поэтом мистического дарования", который "вложил поэзию в каждый башмак и в каждый локон", и сравнивал "неправильности" письма Сурикова с неровным стилем Достоевского. Стасов писал о "хоровом начале" его картин. Одни сравнивали живопись "Боярыни Морозовой" с красочностью полотен Веронезе. Другие говорили о "московите XVII века", перемещенного прихотью судьбы в конец века XIX, или о "визионере", которому открыты картины прошлого. Почти символистскую итоговую формулу предложил в захватывающей книге о Сурикове Михаил Алленов: "не исторический живописец, но живописец Истории".

Фото: Александр Корольков/ РГ

Как бы то ни было, в минуты роковые именно полотно Сурикова вспоминал Михаил Кузмин: "Декабрь морозит в небе розовом, // Нетопленный мрачнеет дом, // И мы, как Меншиков в Березове, // Читаем Библию и ждем. // И ждем чего? самим известно ли? // Какой спасительной руки? // Уж взбухшиеся пальцы треснули // И развалились башмаки…".

Кажется, что нет ничего естественнее в этих строках Кузмина, чем переход от Меншикова на картине к "нам", от Сурикова - к мыслям о собственной судьбе и о ловушках русской истории. Но много ли полотен, мастерски написанных, исторически точных, безупречных, с точки зрения живописи, декоративно изысканных, рождают это мучительное чувство узнавания и причастности? Не потому, что, скажем, боярыня Феодосья Морозова - из породы здешней, старым обрядом выпестованной, расколом закаленной. Не потому, что каждое лицо на картинах Сурикова знакомо до боли: и смеющегося над опальной боярыней, отправленной на муку, и сочувствующих ей женщин, и нищего, сидящего на снегу.

Каждый раз - и в "Утре стрелецкой казни", и "Боярыне Морозовой", и "Меншикове в Березове" - мы оказываемся свидетелями финала трагедии. Свидетелями поражения, а не победы. Зрителями гибели не отдельного человека - эпохи. Но новая эпоха, идущая на смену, явленная в страшном лике Петра, в радостном зубоскальстве посадского человека над сосланной боярыней, в лице умирающей дочери Меншикова, меньше всего похожа на радостное обещание рассвета. Тусклый свет утра казни подсвечен свечами, как на отпевании. Если персонажи картин оказываются меж жерновов истории в момент, когда она "приоткрывает личико", то зрители - меж актами повторяющейся исторической драмы. Иначе говоря, финал одной трагедии оказывается одновременно прологом новой.

Прямая речь

Татьяна Львовна Карпова, заместитель директора Третьяковской галереи по научной работе, рассказывает, как ХХ век открывал Сурикова.

У Павла Михайловича Третьякова было только 9 работ Сурикова. Зато среди них такие шедевры, как "Утро стрелецкой казни", "Меншиков в Березове", "Боярыня Морозова"… Сколько сейчас работ Сурикова в Третьяковской галерее?

Татьяна Карпова: Сейчас в музейной коллекции 120 живописных и 200 графических произведений Сурикова. Зал Сурикова - один из любимых зрителями. Тут всегда много народа. Мы стараемся, чтобы ключевые картины оставались в основной экспозиции, не покидая его ради выставок. Здесь есть и этюды, и портреты мастера.

Юбилейной выставки не будет?

Татьяна Карпова: Нет. Но мы участвуем в выставке Сурикова в Русском музее, который хранит преимущественно поздние работы художника. Картина "Меншиков в Березове" поедет в Русский музей.

Каким образом музею удалось так расширить коллекцию произведений Сурикова?

Татьяна Карпова: Весь ХХ век Третьяковская галерея занималась изучением творчества Сурикова, и собиранием его произведений. Первая его выставка у нас открылась в 1927 году. Следующая - в 1937 году. Сложно представить, что стоило ее организовать. На ней было показано 400 работ мастера. Это была выдающаяся выставка. В 1939 году, когда была подготовлена большая выставка исторической картины, работы Сурикова заняли на ней центральное место, подтвердив, что он исторический живописец номер один в русском искусстве.

В 1966 году Софья Ноевна Гольдштейн, исследовательница искусства Ивана Крамского, Василия Сурикова, Товарищества передвижных художественных выставок, сделала проект, посвященный картине "Боярыня Морозова" и истории ее создания. В зале Третьяковской галереи она воспроизводила атмосферу мастерской Сурикова, где на стенах, обтянутых холстом, висели пришпиленные булавками маленькие этюды. У художника его работы лежали в сундуках, переложенные аккуратно бумагой. А если они ему нужны были для работы, он вынимал эти этюды и прикреплял к большому холсту булавками или гвоздиками. Эту технологию работы подтвердили исследования картины "Боярыня Морозова".

Для чего это было нужно?

Татьяна Карпова: Чтобы вписать этюд в картину, художнику нужно проверить соотношения масштабов, цвета…. Суриков придумал такой вот метод работы. На выставке 1966 года стены зала музея тоже были обтянуты холстом, в котором были прорезаны "окошки". Рамы картин оставались "за кадром".

Были также выставки, посвященные портретам Сурикова, его акварелям, его наследию в частных собраниях. Параллельно шло пополнение музейной коллекции. И, конечно, изучение его произведений. Так, в 1998 году, при подготовке выставки Сурикова Елена Иткина, сотрудница ГИМа, доказала, что в основе композиции "Боярыни Морозовой" - народная старообрядческая "картинка" XVIII века. Там тоже есть сани, и та же поза боярыни с воздетой рукой. Все помнят про яркий визуальный образ вороны на снегу, который послужил "камертоном" картины, задал контрастное решение. А вот выразительный жест, поворот головы, профиль героини появились, видимо, благодаря старинной народной картинке.

Кстати

К 175-летию со дня рождения художника Третьяковская галерея расширила материалы о творчестве Василия Сурикова в онлайн-проекте "Лаврус", "Моя Третьяковка" и подготовила кинопрограмму "День Сурикова в Третьяковской галерее". В субботу, 28 января, в Третьяковской галерее покажут документальные ленты о подготовке выставок Сурикова в ХХ веке и байопик о художнике. Как картины Сурикова повлияли на фильмы Эйзенштейна, расскажет Наум Клейман.