Эммануил Казакевич, "великолепный русский прозаик"
Кто из нас в детстве не читал "Приключения Пиноккио" Карло Коллоди? Прекрасное произведение, которое рассказывает ребёнку о том, как стать настоящим человеком. Фото: fantlab.ru Преодоление эгоизма, гордости, лени и алчности превращают деревянную куклу в живого мальчика. Конечно, написание такого произведения задача крайне сложная. Перед писателем стоит цель увлечь своего читателя, убедить его расти над собой. Но вот произведение готово, его нужно перевести, не упустив ни толики смысла. Здесь необходимо чуткое восприятие и меткое слово, требуется профессионал. Какого же будет ваше удивление, если вы узнаете, что для человека, подарившего нам классический перевод, "Приключения Пиноккио" — это единственная детская книга, к которой он будет иметь отношение. Напомним, "Приключения Буратино" Алексея Толстого – это не перевод, а собственная версия литературной сказки. Эммануил Казакевич – разведчик, переводчик, поэт и писатель. Он принадлежит тому поколению, которое знало, о чём писать, – это знание сформировали Вторая Мировая и Великая Отечественная войны. Конечно, литература интересовала Казакевича всегда, он не просто так был рождён и воспитан в интеллигентной еврейской семье. Его ранние произведения достаточно интересны, но всё же именно автобиографичная "Звезда", созданная в послевоенное время, вошла в историю. Александр Твардовский сказал: "На войну ушел посредственный еврейский поэт, а вернулся с нее великолепный русский прозаик". "Звезда" – это повесть о простой человеческой драме, лишённая прикрас и политических моментов. Так о войне до него не писал никто. Фото: eksmo.ru В разведку Эммануил попал чудом: он вообще не должен был служить из- за серьёзных проблем со зрением. Но его включают в знаменитую "писательскую роту" , откуда позже Казакевич переведётся в полевую разведку, обманув врачей. Товарищи отзывались о нём как о редком человеке, способном предлагать новые решения и видеть всю картину целиком. Так, "языков" обычно брали по ночам, но после одной успешной советской вылазки немцы с наступлением темноты несли усиленный пост, и ничто не способствовало изменению этого порядка. Тогда Эммануил смекнул, что можно провести наступление утром, когда противник будет отсыпаться. Это решение оказалось верным, нужного "языка" взяли. С рапортом на демобилизацию Эммануил Казакевич положил на стол начальника штаба стихотворение: Ввиду того, что я слеп, как сова, И на раненых ногах хожу, как гусь, Я гожусь для войны едва-едва, А для мирного времени совсем не гожусь. К тому ж сознаюсь, откровенный и прямой, Что в военном деле не смыслю ничего. Прошу отпустить меня домой Немедленно с получением сего. После возвращения домой и триумфа "Звезды" Казакевич сталкивается с большой славой. Но следующая повесть "Двое в степи" (1948) не понравилась Сталину и тут же была жёстко раскритикована. Сам же Казакевич считал её лучшим своим произведением. Его близкий друг и соратник, Юрий Олеша, отзывался так: "Эмма! Это колоссально! Это говорю вам я — Юрий Олеша!" . Не только о дружбе с Олешей, но и о Казакевиче как человеке говорит такой эпизод: после войны и эвакуации Юрий Карлович обнаружил, что лишился своей московской жилплощади. И не кто иной, как Эммануил Казакевич приютил его и опекал друга, как мог. Но над головой Эммануила сгущались тучи (в СССР начало 1950-х годов вообще было опасным для деятелей культуры еврейской национальности из-за раскручивающейся кампании по борьбе с космополитизмом), и он спешил с корректировкой уже готового романа "Весна на Одере". Произведение вождю понравилось. Кампания же Казакевича не коснулась, несмотря на все треволнения: он умер своей смертью в 1962 году и похоронен был на Новодевичьем кладбище. За три года до кончины писателя, в 1959 году, вышло первое издание вышеупомянутой сказки "Приключения Пиноккио". Её русский перевод переиздавался затем несколько раз – но, конечно, значительно меньше, чем толстовский "Золотой ключик". Эммануил Казакевич после войны. Фото: rounb.ru. И вновь по кругу: повесть "Сердце друга" обличалась в нарушении традиций социалистического реализма. Твардовский же, допустивший повесть к публикации в "Новом мире", поддержал писателя и вручил Казакевичу своего "Василия Теркина", подписав: "Дорогому другу — надежде русской прозы" . И впрямь проза Казакевича чиста и прозрачна, это удивительный сплав лиризма, психологизма и трагизма. Однажды Казакевич оставил в дневнике запись, ставшую его заветом навсегда: "Теперь правда — не просто достоинство порядочных людей; правда теперь — единственный врачеватель общественных язв... Правда и только правда — горькая, унизительная, любая..."
