В сети — «Кит» с Бренданом Фрейзером в роли чудовищно растолстевшего учителя. Что с ним не так?
В сети вышел «Кит» Даррена Аронофски — фильм про страдающего ожирением школьного учителя, которого пронзительно сыграл Брендан Фрейзер. «Лента.ру» рассказывает, почему актер с этой ролью имеет все шансы заполучить «Оскар» и почему «Кит» заставляет плакать почти всех своих зрителей.
Чарли (Брендан Фрейзер) — огромный мужчина, который живет в маленьком домике, постоянно ест и дает уроки по Zoom, предварительно выключая камеру. Его болезнь уже сложно назвать ожирением — при помощи еды педагог будто бы воюет с собственным телом. Тело Чарли, в общем, уже готово сдаться. Мешает подруга-медсестра Лиз (Хонг Чау), настойчиво не дающая Чарли умереть, а также одно нерешенное дело, которое вот-вот объявится на пороге. Дело в том, что восемь лет назад Чарли бросил жену (Саманта Мортон) и дочку ради собственного студента. Уход из семьи во многом привел его к нынешнему состоянию, но чувство вины перед дочерью — одна из немногих вещей, которые еще держат Чарли в живых. Элли (Сэди Синк) не заставляет себя долго ждать. Появившись в отчем доме, она кормит папу снотворным, курит, выкладывает родительские фото в соцсети и флиртует с юным сектантом (Тай Симпкинс), который почему-то излишне настойчиво хочет поговорить с Чарли о Господе.
Даррена Аронофски по-прежнему многие считают интеллектуальным режиссером-автором, мыслителем, конструирующим если не богооткровенные тексты, то, во всяком случае, бездонные притчи. На деле же талант Аронофски имеет несколько иную природу. Его фильмы это сочетание близкого к безупречному чувства киногении, детской по набору образов фантазии и — безусловной веры в собственное право на бесстыдство. Последняя особенность имеет очевидно ключевое значение в понимании успеха «Рестлера», «Черного лебедя» и новейшего «Кита». В мире победившей левацкой политкорректности, где мастеров искусств того и гляди обяжут поверять свои замыслы по новым зеленым книгам, Аронофски вдруг стал выглядеть вневременным художником, умело работающим с так называемыми вечными темами. В данном случае режиссер освобождается от сиюминутных контекстов буквально — замыкая героя практически в театральную декорацию.
Именно с этой свободой, по-видимому, связана отчасти и главная эмоция, которую вызывает его «Кит» у зрителей: искренние слезы, которые в данном случае побеждают также вполне естественные для реакции на работы Даррена раздражение и возмущение
Чему тут возмущаться, понятно уже из самых базовых вводных. В главной, бенефисной даже роли Брендан Фрейзер — звезда «Мумии» и «Взрыва из прошлого», который из лупоглазого красавца превратился в обрюзгшее и заплывшее, всеми почти позабытое пугало. Его возвращение на голливудский олимп справедливости ради началось раньше (вспомним «Траст» Дэнни Бойла), но Аронофски здесь мастерски, почти по-жульнически поймал поток. Сегодня он выглядит сценаристом триумфа, хотя на деле имеет отношение лишь к последнему (хотя и важнейшему) шагу — тому, который с большой вероятностью подарит Брендану «Оскар». А самой церемонии вручения премий американской киноакадемии — вожделенную уже много лет живость и подобие эмоциональной драматургии.
Сама по себе конструкция фильма очевидна по трейлеру. Облепленный мерзким фэт-сьютом (их как раз сейчас хотят запретить) артист тяжко бродит в четырех стенах. Пыхтит, мастурбирует, запихивает в себя пиццу с майонезом, рыдает, потеет, один раз, в самом начале «Кита», отправляется в душ. Дни 300-килограммового чудовища сочтены, его последние спутники — брошенная девять лет назад дочка, медсестра и малолетний проповедник — более расчетливо слезоточивой компании, пожалуй, и не придумать.
От постановщика, взявшегося за экранизацию основанной на личном опыте пьесы Сэмюэла Д. Хантера, здесь будто бы почти ничего не требуется. Аронофски впервые за долгие годы почти демонстративно сдержан
После макабрической «мамы!» он теперь почти весь фильм снимает на статичным планах, педантично работает с почти театральным ритмом смены картин и явлений. Действие, подобно своему герою, медлительно и к тому же движется демонстративно по кругу. Напряжение возникает из-за раздражения — теснотой, чисто бытовой грязью и объедками, которые распространяет вокруг себя трагический Робин Бобин Барабек. Саспенс лишь в том, когда он превратится в Шалтая-Болтая и, наконец, разобьется. Этого момента к середине второго часа ждут уже все — Эшли, сам Чарли и, конечно, зритель.
И вот именно здесь Аронофски вновь проделывает тот фокус, которым владеет в совершенстве. Талантливые авторы, берущиеся за подобные, заранее выматывающие темы, отличаются, по большому счету, лишь одним. Постановщики вроде Флориана Зеллера (с его «Сыном» «Кит» конкурировал в венецианском конкурсе) или, допустим, Михаэля Ханеке органически не способны выйти за рамки роли лабораторных наблюдателей. Герои, истекающие кровью, потом и менее литературными субстанциями — всего лишь иллюстрации для их размышлений, лекций, философских изысканий. Тогда как мастера вроде Гаспара Ноэ (ну или Ларса фон Триера, без которого в таких разговорах никак) в критический момент увлекают зрителя внутрь кадра, не боясь запачкаться. В эти моменты становится совершенно, в общем, неважно, насколько торчат швы и сваи возведенной инженерной конструкции и сколь грубо сработаны спецэффекты. В финале «Кита», например, даже сквозь слезы видна лобовая, нарочно слепящая работа со светом.
По всей вероятности, веру в происходящее в кадре внушает естественное чувство достоверности характеров, которого неукоснительно придерживается в своих фильмах Аронофски. В данном случае, Чарли — не могучий интеллектуал и мыслитель, а всего-навсего школьный учитель, зацикленный на программном романе Меллвилла. Единственное допущение, которое позволяют себе авторы, заключается в том, что Чарли — лучший учитель на свете. Не потому, что лучше всех объясняет классику, а потому, что его любовь к ученикам (которыми он видит всех вокруг) абсолютна. И нет ничего удивительного в том, что такой человек, думая, что он кит, на самом деле превращается в воздушный шар.