"Его всегда отличало чувство нравственного благородства": читатель "РГ" с любовью рассказал об общении с поэтом Олегом Чухонцевым
Письмо из Павловского Посада от Николая Кружкова, учителя и поэта.
"Дмитрий Геннадьевич, добрый вечер!
8 марта русскому поэту Олегу Чухонцеву исполнилось 85 лет.
С Олегом Григорьевичем мы познакомились в июне 1974 года. Жил он тогда в московском Угловом переулке.
Потом мы часто встречались и в Павловском Посаде. Бродили по нашему старинному родному городу, навещали могилы его мамы Анны Даниловны и отца Григория Васильевича на кладбище Покровско-Васильевского монастыря, пили чай в его доме на улице Кирова, где сейчас установлена памятная доска.
Первое письмо он прислал мне еще в 1973 году, второе - в январе 1975-го. Я тогда работал в Мавринской сельской школе Шатурского района.
Однажды Олег Григорьевич остановился у меня дома с женой Ириной Игоревной, когда они в очередной раз приехали в Павловский Посад...
В 2008 году мы с моим другом Юрой Таёнковым сняли фильм "Я слышу, слышу родину свою...". Фильм был посвящен 70-летию Олега Чухонцева.
Мы часто общаемся по телефону. Я навещаю поэта в Переделкине. Не устаю радоваться, что судьба свела меня с ним.
Олега Григорьевича всегда отличало чувство нравственного благородства. Оставаться самим собой - вот главное качество Чухонцева, которому всегда было свойственно чувство меры, "золотой середины".
Читая его стихи, чувствуешь глубокое потрясение, за которым должно последовать покаяние и преображение души. Только так преодолевается отчаяние - через раскаяние.
Отчаяние, переходящее в безумие, но еще не ставшее безумием, жаждущее спасения души, взывающее ко всем нам, так или иначе причастным к судьбе того, у кого помрачился рассудок. "Вправе ли мы осуждать его?" - спрашивает нас поэт:
А еще говорят, что безумье чумно,что темно ему в мире и тесно.А оно не от мира сего - вот оно -однодумно, блаженно, небесно.
Поэт не единожды обращается в своей лирике к теме юродивых и городских сумасшедших, всегда защищая их право иметь свой голос в мире, ибо брошены они на произвол судьбы и взывают к Господу о милосердии. Поэт обращается ко всем нам, утверждая:
И какой бы дорогойк Последним Вратамни брели мы, как космос ни труден,все мы здесь - а они уже заживо там,где мы только когда еще будем!
У Данте был Вергилий, который приходил к нему на помощь в самую скорбную для творца "Божественной комедии" минуту - отчаяния и безысходности, - кто придет на помощь к нам, ныне живущим?
И всего один сдвиг - и запахнет бедой.О, как хочется жить!Вот уж поднят высокоМихаила Архангела меч золотой...
Мне еще хотелось бы очень многое сказать об Олеге Григорьевиче, но лучше обратимся к его трудным стихам.
Настоящие стихи - все трудные. Легких стихов, как и легкого времени, - не бывает...".
Избранное
Весна. По улице прошлаподзагулявшая гармошка,и белым цветом зацвелав прохладном подполе картошка.
Под вечер курочка тишкомснесла яичко, а спросонокуже гуляет петушкомнеоперившийся цыпленок.
***
Еще туман висит над городоми сто сорок из-под стрехимолчат, покуда перед гомономкричат вторые петухи.Еще скрывается за шепотомнепробудившаяся страсть,и капля светится под желобом,вот-вот готовая упасть...
* * *
...Я слышу, слышу родину свою!Вдоль ровных лип,вдоль стриженых заборовброжу и - хоть убей! - не узнаюни тех дворов, ни птичьих коридоров.Здесь дом снесли, тут вырубили сад,там под фундамент яму раскопали,но дождь прошел - и в будущем подвалееще ныряет выводок утят.И грустно мне. Каких искать примет?Я этот город знал не понаслышке,а он другой: ни старых улиц нет,ни вечного пожарника на вышке.Так многого вокруг недостает,что, кажется, терять уже не больно.И долговязо смотрит колокольняна кладбище и мебельный завод.На берегу, где высился собор,она стоит как памятник терпенью,ни кирпичом, ни камнем не в укорсвоей земле. А день цветет сиренью.А над землею майские жукижужжат, жужжат, и в сумерках белесыхпросвечивают листья на березах.Ах, Боже мой, как дни-то высоки!Как заросли упруги: только тронь -и обдадут, чтоб было неповадно.И бабочки опять летят в огонь.И снова жизнь свежа и безоглядна.Везде, во всем, куда ни оглянусь,она трепещет в пагубе цветенья.И каждый куст не терпит повторенья -шумит, шумит... И я не повторюсь!
* * *
Пусть те, кого оставил Бог,цветут и пыжатся в гордыне,пускай бобы у них как дыни,где у других - сухой горох;пускай в кольчугах из наградбряцают золотом латунным,пускай в Совете многодумномна них и шапки не горят;пускай берут за семерых,пусть сам-десят гребут лопатой,пусть не уступят и десятой,да не осудим их - пусть их!Но тот, кто тянет на горбусвою недолю - и выносит,кого косой неправда косит,а он лишь закусил губу;кто нищ, бездомен и гоним,он, прах гребущий по дорогам,как Иов, не оставлен Богом,но ревностно возлюблен им.
Пишите Дмитрию Шеварову: dmitri.shevarov@yandex.ru
