«Нас выгнали из страны» В прокате — запрещенный в Иране триллер об охоте на маньяка. Почему режиссер рискнул его снять?

В прокат вот-вот выйдет триллер Али Аббаси «Убийца "Священный паук"» — призер Каннского фестиваля, который снят по реальной истории маньяка, убивавшего проституток в иранской глубинке начала 2000-х, и скорее всего никогда не будет показан в самом Иране из-за критического взгляда на местную жизнь. «Лента.ру» поговорила с режиссером о том, что он думает о цензуре и проблемах родной страны.

«Лента.ру»: Почему в названии фильма фигурирует паук?

Али Аббаси: Тут заложено двойное значение. В иранской прессе Саида называли Маньяк-паук, потому что он заманивал жертв в свои сети — часто в собственную квартиру. Отсюда родилась метафора. Но когда я прилетел в Мешхед, то увидел в центре города знаменитую святыню, и выглядело это, как сердце паутины. Саид наверняка часто там бывал и многих своих жертв находил поблизости от нее.

Мрачные районы Мешхеда выведены в фильме как живые. Настоящий нуар.

Не надо глубоко копать, чтобы добраться до слабых мест иранского общества. Я люблю нуар как жанр и хотел создать персидский нуар из знакомых элементов. Все эти заблудшие души, разбитые мечты и мрачные места, появившиеся в послевоенной Америке, стали частью ландшафта большинства крупных иранских городов. Я хотел найти язык и символы, рожденные Мешхедом, а не фильмами Хамфри Богарта, «Китайским кварталом» Романа Поланского или «Зодиаком» Дэвида Финчера.

Почему фильм считается угрозой Ирану?

Мы не хотели снимать откровенное кино, но это один тех из фильмов об Иране, в котором присутствует определенный реализм. В иранском кинематографе последние пятьдесят лет присутствовала серьезная цензура. Фильмы показывали параллельную реальность, как было в советскую эпоху. Почти все они подчиняются своду писаных и неписаных правил, даже фильмы, критикующие иранское правительство. В иранских фильмах никогда не нарушалось табу, касающееся обнаженки, секса, наркотиков и проституции.

Ваши актеры хорошо известны в Иране?

Саида играет известный актер театра и кино Мехди Беджестани, и с его стороны большой риск появиться в таком фильме. Для меня было важно найти артиста, у которого был бы схожий жизненный опыт с его прототипом. Мехди вырос в Мешхеде и может говорить с тем же акцентом рабочего класса, какой был у реального Саида. К тому же он великолепный актер, который готов нарушать табу киноиндустрии. Западным зрителям сложно объяснить, как сильно он рисковал, соглашаясь на эту роль. Представьте, что голливудская звезда играет педофила, который совершает в фильме акт педофилии. К тому же он пытался очеловечить весьма неприятную личность, а это тоже риск.

Ваша ведущая актриса покинула Иран и сейчас живет в Париже. Какова ее история?

Зара Амир Эбрахими с самого начала стала моей союзницей на этом фильме. Если есть еще один человек, претендующий на авторство, помимо меня и продюсеров, так это она. В начале двухтысячных она была телезвездой Ирана, но кто-то слил откровенное видео с ее участием — для консервативной страны это было в новинку. Видео стало продаваться на улицах, и ее карьере пришел конец. Она больше не могла работать и в конце концов покинула страну. Она пришла на фильм как кастинг-директор, но в последний момент мы остались без Рахими и решили, что было бы здорово, если бы Зара ее сыграла. С ее приходом изменился и характер Рахими — Зара вложила в свою игру те эмоции, которые переполняли ее после крушения ее телекарьеры в Иране.

Вы хотели снимать фильм в Иране, но вам не разрешили, потом в Турции, но в результате остановились на Иордании.

Культурная политика Эрдогана угрожала нашим съемкам. Иранское правительство узнало о фильме и заставило турок выгнать нас из страны после того, как мы месяц искали нужную локацию — в некоторых городах Турции недалеко от границы с Сирией такие же настроения, как в Мешхеде. Снимать мы начали в иорданском Аммане. Для меня было жизненно важно убедительно передать мрачные районы Мешхеда, и в Иордании мы нашли все, что было нужно. Это такое место, которое напоминает почти что любую часть Ближнего Востока в зависимости от того, куда смотреть.

Как работа в Иордании повлияла на подготовительный процесс натурных съемок?

Бюджет у нас был ограниченным, по политическим причинам и соображениям безопасности мы не могли привезти много реквизита из Ирана, поэтому пришлось воссоздавать Мешхед в Аммане. Мы убрали знаки и флаги в определенных точках и добавили свои плакаты и вывески, чтобы получился Иран. Сработало отлично, потому что у многих районов Иордании есть такой общий индустриальный дух — как раз то, что мы искали.

Что публика должна вынести из вашего фильма?

Я хотел поставить зеркало перед иранским обществом. Зеркало может быть грязным или разбитым, но все равно покажет добрую часть того, каково жить в тех условиях. Этот фильм можно считать политическим заявлением, равно как и взглядом на общество. Я не считаю Иран нездоровым местом, но думаю, что отображение иранской реальности не совсем нормально, если вспомнить, как изображаются на экране женские тела. Их низвели до уровня смутных фигур с лицами, закрытыми тканью. Почти в каждой семье есть полузапрещенное кабельное телевидение, где Бритни Спирс танцует в бикини, но иранские женщины на экране лишены сексуальной жизни. Кроме того, десять лет думая об этом деле, я вижу глобальную несправедливость в том, что семьи жертв Саида Ханаи практически не упоминаются. Трагедия убитых женщин еще и в том, что после смерти они стали цифрами статистики, и всем стало наплевать на них и на их семьи. Это были реальные женщины, и теперь их родные и близкие смогут помнить их живыми людьми, такими же, как мы с вами.

Фильм «Убийца "Священный паук"» (Holy Spider) выходит в российский прокат 11 мая