Как автор книги о выдающемся разведчике Киме Филби сыграл его в двухсерийном художественном фильме

Автор книги о выдающемся разведчике сыграл его в двухсерийном художественном фильме.

Приятный женский голос в трубке ошарашил: "Николай Михайлович, приглашаем вас на главную роль в двухсерийной картине о Киме Филби". Предложение было невероятным. Потому что вот это в жизни моей никак не удавалось. Шло плохо. С никому, кроме меня, не слышным, но сердечным скрипом.

Не получалось с кино.

Печальный опыт

Я легко превращался в говорящую голову в полутора сотнях документальных фильмов. Без труда консультировал режиссеров, с натугой пытавшихся снять правдивые картины на непонятные для них темы. Но сценарии выходили похожими на прозу. Я не чувствовал, не понимал, на какую приманку взять зрителя. Или перебарщивал с пафосом, или сочинял нечто понятное для узенькой группы лиц, никак не связанной с широченным миром необъятного кинематографа.

Конечно, я пыхтел, старался. И каждый раз, увы, подводил. И ко мне, и вправду мало что сделавшему, кроме своевременной сдачи сценария, потом на две трети переписанного, присоединялись в титрах как минимум две фамилии - настоящего киношного сценариста и, тут уж каждому понятно, режиссера.

- Саша, ну зачем ты меня терпишь? - вопрошал я Александра Иванькова.

И получал неизменный ответ от заслуженного деятеля искусств России:

- Ты знаешь тему, не ошибаешься в хронологии и оценке событий. Изредка мы даже оставляем некоторые твои диалоги.

Поэтому так ошарашил этот телефонный звонок.

Режиссерский кастинг

Режиссер Людмила Михайловна Снигирева приглашала меня на роль Кима Филби. Она наверняка знала, что в серии ЖЗЛ "Молодой гвардии" вышла моя книга о нем. Возможно, знала и о том, что для меня аристократ Филби - истинный герой, в конце жизненного пути подтвердивший: если бы ему пришлось прожить жизнь заново, он бы не изменил в ней ничего, разве что работал бы на нашу разведку с еще большим упорством.

Но я сразу отказался от предложения.

Нужен кастинг, времени катастрофически нет, грядущее разочарование режиссера неизбежно. И вообще я автор убогих киносценариев, а актер из меня еще хуже. Но Людмила Михайловна легко отмела мои попытки отскочить в сторону: "Никакого кастинга и проб". И на мой вопрос - кто же меня утвердит? - отрезала: "Я".

В двухсерийной картине Первого канала сразу четыре Филби: Ким - малыш, потом студент, затем разведчик и, наконец, Ким Филби, проживший 25 лет в Москве. Вот этого последнего и предстояло воплотить на экране мне.

Честно? Сниматься хотелось. В глубине души понимал: дело не во мне, а в типаже. Но я еще пробовал отказаться: кто же меня отпустит с весьма ответственной работы на такой длиннющий срок! Но у Снигиревой и тут был готов ответ: "Мы все знаем, будем снимать только в ваше свободное время".

Приезжали за мной рано утром домой, вечером в пятницу - в редакцию. А когда отступать уже было некуда и время поджало, то и в подмосковный санаторий, где я проводил так называемый отпуск.

Вот тогда и раскрылся передо мной волшебный мир кино.

Выбор локации

Каким же идиотом я был, сочиняя свои сценарии и выпендриваясь со сложными диалогами! Нет такой профессии - сценарист. Это лишь подносчик снарядов для режиссера - царя, бога и палача. Людмила Снигирева, красивая молодая женщина, скидывала свои туфельки на высоченных каблучках, облачалась в кеды, джинсы с широким ремнем, за которым были заткнуты листочки. На них расписаны, иногда и нарисованы, все шаги, жесты, реплики актеров. Короткие, очень точные, заранее продуманные объяснения, скорее приказы, что каждый из нас должен делать. Выверенные репетиции каждой не сцены, а кадра, после которых даже такому чечако-новичку, как я, было понятно, что нужно делать.

Показ раскадровок. Часто бесконечные дубли. Очень редко мы заканчивали на первом. Наша импровизация если и допускалась, то лишь с согласия режиссера. Меня поразило, что и солидный оператор Александр Суворов беспрекословно подчинялся Людмиле именно Михайловне, а не какой-то там Люде или ни в коем случае не Людочке. Как-то я спросил что-то мною не понятое у оператора, Александр извинился: "Это не принято. Только к режиссеру".

Николай Долгополов знает о Филби всё. Но еще не пришло время всё рассказать...

Казалось, что тут сложного - перенести действие в Москву 1970-х? Но как ты, моя столица, с тех пор изменилась! К примеру, снимали на почте, отыскали старую-престарую. Но декораторам и художнику Виталию Трофимову пришлось провести огромную работу - никак не подходило помещение для съемок. Или вроде простой эпизод: Ким и Руфина принимают великого английского писателя Грэма Грина, с которым я, кстати, встречался в Париже и в Антибе. А посуда? А продукты? А конфеты - сладости и сервировка стола? Сколько сил было на это убухано. Стол ломился от яств, но никто из актеров ничего не тронул. Початая бутылка "Советского шампанского" и та осталась недопитой.

И все равно Снигирева была недовольна "подготовкой локации". Актеры нервничали. Гримеры замучились стирать с нас градом катившийся пот. А что было делать, если Грин приезжал к другу Филбоди московской зимой, а на дворе стояло не по-столичному изнурительное лето...

"Снято!"

Меня наряжали в одежды Кима Филби, актер, игравший писателя, был точной копией Грина, сервировка была настолько брежневской, что не щедрая на похвалу съемочной группе Людмила Михайловна расцеловала линейных продюсеров и художника. Мы снимали в библиотеке, переделанной в точную копию московского кабинета Кима Филби. Репетиции, установка света, переодевания, никак не удающиеся дубли, старания профессиональных, не чета мне, актеров, Мы, как почти всегда, задерживались...

И вдруг, так бывало, неиссякаемый энтузиазм Снигиревой заставил нас, целую команду, сыграть так, что все - режиссер и оператор - закричали: "Снято! Снято!"

Увы, эта сцена не вошла в фильм. Как жаль мне было актера, как две капли воды похожего на Грина...

Или съемки в святая святых - на Красной площади, куда Ким приводит приехавшего к нему из Англии сына. Это ж надо было получить специальное разрешение, кого-то уговорить, нагнать кинонарод, а толпу экскурсантов и зевак жестко оттеснить, чтоб не лезли в кадр со своими мини и шортами. Мы так старались, массовка, одетая во все из сундуков вытащенное, послушно вышагивала по брусчатке. Вышло, по-моему, неплохо. Но лишь крошечная частичка вошла в фильм.

Неожиданно тяжело пришлось в любимом парке "Сокольники", где снимали сцену встречи и пробуждения чувств Кима к юной Руфине. У нас с актрисой, игравшей будущую жену разведчика, никакой любви не получалась. Она, такая молоденькая, и я, седоволосый. Дубль за дублем - и мимо. Даже с березки, у которой мы должны были расцеловаться, начали опадать листья от жары и яркого света софитов. Вдруг с воем подъехала "Скорая". Я подумал, как они узнали, что мне тяжело и плохо, вот, молодцы, вызвали, успели. Но нет, это упал в обморок а-ля солнечный удар декоратор.

Не знаю, сколько бы все это еще продолжалось, не решись Снигирева на смелую подначку: "Николай Михайлович, да будьте же мужчиной. Что вы тут нам демонстрируете влюбленную робость. Схватите ее, прижмите как следует. И она - ваша. А вы размусоливате. Что, забыли?" И я, словно зомбированный, рванул к себе бедную партнершу, преодолевая ее искреннее девичье сопротивление, прижал, поцеловал и услышал радостное режиссерское: "Стоп, молодцы, снято!"

Эта сцена попала во вторую серию, а уж с женой Леной я объяснялся потом.

Актерский пот

Как мне платили? Этот вопрос всегда возникает у любопытных. Скажу так: работал совсем, ну абсолютно не за деньги, а сначала из чистой любви к своему герою Киму Филби. А потом тронули и азарт режиссера, и забота съемочной группы. Поняв, что горячая пицца, которую днем и ночью нам исправно доставляли мотоциклисты, не моя еда, линейный продюсер Даша, ей бы сниматься в Голливуде, закупала для меня котлетки, разогревавшиеся каким-то непонятным образом.

Меня благодарили, хвалили. Не ругали, чего я, сам знаю, заслуживал. Чувства? Счастлив. Как бы то ни было - сыграл. Фильм вышел. Как мог, отдал дань уважения моему герою - сначала книги, а теперь и фильма. Познакомился с кино не как чистоплюй-сценарист, а совсем в другом качестве, которое, понимаю, никак нельзя назвать актерским.

Фильм Снигиревой получил две премии. Не "Оскара", однако достойных. И, главное, высокий зрительский рейтинг. Особенно важным, с точки зрения создателей, не моей, было то, что вторую серию смотрело гораздо больше людей, чем первую. Обычно случается наоборот.

А мне открылось неизведанное кино. Наполненное творчеством и пропахшее актерским потом.