«Я не олдовый бард»: Константин Завалин об авторской музыке, опере про вымершего слона и суровых тамбовских рыбаках

Стомпбокс подсмотрел у австралийского музыканта Константин, почему все-таки бардовская песня? Порой кажется, что ваши песни ярче бы звучали в другом стиле или в исполнении группы. — Из чего вырос, тем и стал, наверное. Во-первых, еще в музыкальной школе меня тянуло к авторской песне. Во-вторых, когда стал более-менее профессионально заниматься этим делом, то так получалось, что чаще выступал один. Этот жанр близок по формату: мне комфортнее находиться на сцене одному с гитарой. Другое дело – не считаю, что в своем творчестве остаюсь исключительно в пределах бардовской традиции. Есть доброкачественные девиации в другие жанры – блюз, рок, регги. Поэтому нельзя сказать, что я в чистом виде являюсь олдовым бардом. Выступать одному и дешевле, и удобнее. Если нужны какие-то электронные «примочки» или аранжировки для песни, то я сам их могу сделать в компьютерной программе. То же самое касается октавера или перкуссии, которые порой использую на концертах. Я сам могу сыграть на них: для этого мне не нужен еще кто-то на сцене. А еще в вашем арсенале есть интересный инструмент, который вы постоянно используете на концертах – стучите ногой по нему. Как он называется? — Стомпбокс. Подсмотрел его у уличного музыканта из Австралии Джаззи Смита, который работает в жанре one-man band. Меня зацепила эта штучка, по которой он колотит ногой. Начал искать, где ее можно купить. Оказалось, что в нашей стране особенно и негде. Но все-таки нашлись ребята в Москве, которые делают стомпобксы. Каждый использует этот инструмент по-разному. Я максимально прямо и просто: как прямую бочку, чтобы разбудить спящую аудиторию. У нас же прямая бочка зашита где-то в подсознании: если она звучит, то значит все – надо идти танцевать. Но стомпбокс использую не только, чтобы увлечь публику. Где-то он помогает добавить краску или создать дополнительную звуковую опору. Крепкая шея жены и гастроли по всей стране Музыка – это основной способ заработка на хлеб для вас? — Преимущественно, да. Стараюсь, чтобы она была основным занятием. Музыка музыке рознь. Какой-то музыкой можно заработать. То, чем я занимаюсь, нельзя сказать, что приносит много денег. Но на какую-то часть жизни хватает, в том числе на занятие музыкой – запись альбомов, покупку инструментов. Да тех же струн, в конце концов, которые раньше стоили 800 рублей, а сейчас уже три тысячи. Параллельно нигде не работаю. Бывает, пишу песни на заказ – в разных жанрах, под аранжировку. Этим занимаюсь уже 20 лет. Поэтому когда возникает необходимость, обращаюсь к старым знакомым – предлагаю свои сонграйтерские услуги. Как правило, кто-нибудь откликается и заказывает песни. Это помогает поддержать штаны тогда, когда никуда не ездишь с концертами и нет фестивалей. Мы же как-то выжили в ковид, а сейчас полегче все-таки. Концерты чаще в Перми даете или больше гастролируете? — В Перми у меня концерты проходят в формате поддержки концертной формы: играю раз-два в месяц. Здесь у меня есть стабильная аудитория – небольшое количество людей, которым интересно мое творчество и они всегда приходят послушать меня. А так, в основном, стараюсь как можно больше ездить по стране. Сколько длятся гастроли? — Стараюсь формировать поездки минимум на две недели. Выбираешь направление, занимаешься переговорами, составляешь график концертов и вперед. Пока колесишь по одному туру, начинаешь формировать расписание уже следующих гастролей. Вернувшись домой, дорабатываю график будущей поездки и отправляюсь в нее. Чаще получается, что две недели провожу в дороге. Дольше месяца я еще не гастролировал. Езжу в основном на поездах. У меня большой багаж, поэтому железной дорогой путешествовать практичнее. График выстраиваю таким образом, чтобы провести в поезде ночь или минимум восемь часов, чтобы выспаться. Такой «хостел на колесах» выматывает, конечно, но ко всему привыкаешь. Семья нормально воспринимает такой кочевой образ жизни? — Ну, я же возвращаюсь домой время от времени. И у моей второй жены крепкая шея: я на ней уверенно сижу пока (смеется). Да шучу, конечно. Семья, разумеется, поддерживает. Я стараюсь выживать, как могу, и приносить деньги в семью. В конце концов, у меня четверо детей. И потом чаще всего гастролирую зимой, а летом стараюсь больше времени проводить с женой и детьми: куда-то вместе съездить отдохнуть, пообщаться. С собой на фестивали стараюсь брать. Благодарен жене, что она меня поддерживает. Много где уже удалось побывать с гастролями? — Почти всю Россию объездил. Во Владивосток еще не забирался. Если все сложится, то следующей зимой постараюсь и туда добраться. Как много слушателей собирается на ваши концерты? — В последние годы все больше приходит людей в разных городах независимо от площадки – в знакомом ли месте играю или впервые даю концерт в этом заведении, зале. Есть какое-то ядро, кто приходит специально послушать Костю Завалина. Бывает даже, что потом неожиданно «прилетает» после концерта: «Почему ты мало спел таких-то песен, которые лучше всего характеризуют тебя». И абсолютно незнакомые люди приходит. Все-таки стриминговые платформы делают свое дело: последние пару лет начал систематизировать свои песни и выкладывать их. Песня по заказу тамбовских рыбаков Если говорить о вашей творческой кухне: вы заставляете себя писать песни или сочиняете по вдохновению? — Нет, не заставляю себя писать – из этого никогда ничего хорошего не выйдет. Другое дело, что всегда есть техническая работа с текстами. Стараюсь ее распределять так, чтобы заниматься каждый день. Потому что это навык, который можно потерять, если перестанешь каждый день тренироваться. Люблю копаться в своих черновиках, их у меня много. В дороге тоже придумываете песни? — Если силы остаются. Но, как правило, записываю какие-то наброски, мысли, удачные рифмы, образы. Правда, пару лет назад в поезде рыбаки из Тамбова попросили меня написать песню про рыбалку. Сказали, не напишешь – можешь к нам не приезжать. Пока от Москвы до Тамбова ехал, сочинял. Думал, получится проходная вещь: лишь бы отвязались. А песня выстрелила. Называется «Щука с руку» – мистический блюз про то, как женщина становится щукой, чтобы сохранить любовь мужа. Ural Music Night – обалденный фестиваль Какие исполнители оказали наибольшее влияние на вас? — Их много, на самом деле. Но если выбрать трех, то это Михаил Щербаков, Григорий Данской и Олег Медведев. Пожалуй, они сильнее всего повлияли на меня в творческом плане. В детстве много слушал «Наутилус Помпилиус», «Агату Кристи» и других представителей замечательного свердловского рок-клуба. Кстати, да, столица Урала подарила стране немало известных рок-групп. Тогда как Пермь вряд ли может похвастать хотя бы одним коллективом такого уровня. Вы это с чем связываете? — Мне сложно сказать, почему. Это серьезный и глубокий вопрос. Может, Пермь немножко про другое. У нас, например, проходит Дягилевский фестиваль. Он тоже много чего дал и дает в культурном плане. А вообще я считаю, что во всем виноваты инопланетяне (смеется). Они из Перми украли таких людей, которые могли стать Самойловыми или Шахриным. Только шуткой могу ответить на такой сложный вопрос. Хотя есть и были в Перми очень классные музыканты, которые не получили широкую медийную известность. Например, тот же Женя Чичерин из группы «Хмели-сунели». Но не успел Женя… Вы не первый раз участвуете в «Уральской ночи музыки». Есть ли у этого фестиваля в Екатеринбурге какая-то своя особенная аура? — Конечно. Он необычный и очень плотный, даже слишком плотный по содержанию. Я не понимаю, как команда организаторов справляется с таким количеством артистов. В третий раз приезжаю на фестиваль и понимаю, что не успеваю послушать всех, кого хотелось бы. Даже если бы сам не выступал, то все равно не успел бы. Фестиваль обалденный. Особенно это чувствовалось в прошлом году, когда после всех ковидных запретов людей выпустили на улицу и включили море музыки. Это было настоящее братство. Я такого никогда не видел: столько счастливых людей в удивительной фестивальной атмосфере. «Шести пальцев не стесняюсь» Правда, что концерты подпитывают энергией? —Безусловно. Много раз проверял на себе. Бывает, что находишься в дороге в цикле постоянных выступлений и измотался как лыко в конец уже. Выползаешь на сцену в состоянии «никакосика», а уходишь бодрым и здоровым мужиком. Словно тебе накачали глюкозой и витаминками. Особенно фестивали хороши в плане подпитки энергией. Потому что любой фестиваль – это сильная обратная связь с людьми. Вы родом из Усть-Кишерти. Недалеко от вас находится знаменитый Молебский треугольник. Как считаете, это действительно аномальная зона, которую посещали инопланетные гости? — Молебку раскрутили в конце 80-х – начале 90-х, когда в нашей стране были популярны Алан Чумак и Анатолий Кашпировский. И для меня аномальная зона в Молебке ассоциируется с эпохой этих персонажей. Но, как мы уже выяснили, инопланетяне есть: они всех талантливых музыкантов украли из Перми (смеется). Может, я сам инопланетянин: у меня с рождения шесть пальцев на правой руке (показывает), мутация. Когда был на Байкале, то местные шаманы меня своим называли. У них шестипалость – признак шаманства, указывающий на способность ходить между мирами: верхним, средним и нижним. Шесть пальцев как-то мешали по жизни? —Нет, не мешали. Да, привлекает излишнее внимание у людей, но я перестал этого стесняться. Бард-опера нравится и взрослым, и детям Несколько лет назад вы замахнулись на создание бард-оперы. И написали «Трогонтериевый слон – суперкости». Как возникла идея этой бард-оперы? — В первый раз на раскопки трогонтериевого слона (вымерший вид степных мамонтов – Прим. ред.) под Оханском я в 2013 году приехал как журналист – сделать репортаж. Сразу понял, что это интересная история, которая долго не потеряет актуальность. И решил написать песенку-репортаж, как у Юрия Визбора, пусть мне до него и далековато. Написал. А песня взяла и зашла. К слову, благодаря вашей песне сам научился выговаривать это слово – трогонтериевый. — Да, это ее главная задача – чтобы человек запомнил название слона. В общем, эти раскопки меня увлекли: потом я несколько сезонов ездил на них в качестве волонтера. К тому моменту, когда в 2021 году окончательно выкопали слона, у меня набралось много материала. И я решил, а почему бы не сделать историю в лицах про раскопки: там такие классные ребята работали! И всякая поездка туда превращалась в настоящее приключение. А как можно вписать 11 лет в песенную историю? Например, написать историю одного дня в лицах. Как прототипы – участники раскопок – оценили бардоперу? — Нормально, никто не обиделся (смеется). Прежде чем вынести на общий суд, я им исполнил бард-оперу. От героев песен поступали замечания и предложения, я правил тексты. Были и такие, кто подходил и говорил, а почему про меня песни нет. Я отвечал: «Хорошо, давай и про тебя напишем». Эта бард-опера – довольно странная штука с абсолютно непонятной целевой аудиторией. У меня ее одинаково хорошо воспринимают и в детсадах (куда меня стали приглашать после выступления в Музее пермских древностей), и в школах, и на обычных фестивалях и концертах. Понятно, что я исполняю фрагменты бард-оперы. Несколько песен прочно стали частью репертуара, потому как получились такими хорошими «боевичками». Детсадовцам действительно нравится? — Мальчишки и девчонки вообще классно откликаются. Потому что песни из бард-оперы можно подавать в легкой игровой форме – хлопать, бегать, кричать. В садике я показываю ее в формате 30 минут. Понятно, что каждые пять минут играем во что-то подвижное с детьми. Они мне помогают хороводы водить. Не собираетесь еще что-то сотворить подобное – экспериментальное? — У меня в планах записать альбом вообще не в традиционном бардовском звуке. Сейчас с приятелем работаем над этим. Пока что-то странное получается – лихой трип-хоп. Бардовская музыка все-таки жива? — А куда она денется? Барды никогда не вымрут. Да, это направление сильно трансформируется. Да, у авторской песни нет той популярности, которое была в свое время. Но люди, которые сочиняют песни и сольно исполняют их на сцене, останутся. Фото: ФедералПресс / Александр Переверзев