Доктор Лектер из Соликамска
"Летучий голландец" Константина Богомолова наделал, как и всегда бывает с его сценическими прочтениями классики, много шума еще полгода назад. Первые представления оперы были показаны в Перми весной 2023 года. Это никак не смутило создателей оригинальной трактовки, которые теперь бросили вызов столице. Реакция театральной Москвы болезненна. Многие ополчились на режиссера, обвиняя его в абсолютном нигилизме вся и всех. Вагнер с его напыщенно романтическим сюжетом был полностью задвинут на задний план. Константин Богомолов написал новую историю, которая транслируется публике в титрах весь спектакль. Немецкий текст вокальных номеров переиначивается согласно богомоловской версии, соединяясь дополнительными комментами-связками. Позволим себе заметить, что новосочиненный сюжет с предисторией ловко прошивает канву вагнеровского повествования, не выходя за рамки предлагаемых как раз композитором человеческих коллизий. Хотя в первые минуты спектакля это повергло в шок и даже мешало привычно сосредоточиться на ожидаемом, но следом пришло принятие режиссерских правил игры по причине своебразной обоснованности происходящего. Генеральной идеей Богомолова-литератора выдвинулась мощная ирония. Концепция постановочных решений зижделась на этом. Летучий голландец, обреченный на земные скитания и жаждущий смерти, у Богомолова стал жестоким убийцей женщин, отбывающим пожизненный срок в тюрьме Соликамска. Девушка Сента, которая страстно желает снять заклятие с проклятого капитана, живет в деревне по соседству. Она увлекается психологией, новость о побеге заключенного маньяка вызывает у нее профессиональный интерес и навязчивую идею его спасения. На дворе грустный 1993 год - сообщает титр. Сочетание текстов Богомолова и сценического действа, наложенные на музыкально-образную сферу композитора, создавали совершенно дикую смесь серьёзно-смешного и трагически-весёлого в сознании зрителя. Множеством цитат из популярных советских фильмов и песен был наполнен богомоловский "сюр". Художник-постановщик Лариса Ломакина не впервые выступает в тандеме с Богомоловым. Мини-домики селения Бураново, бурановские бабушки в красных нарядах коми-пермяцкого стиля, необходимый видеоряд, деревянные заборы-стены, снежный буран на сцене - все уместно и сбалансированно. Музыкальная составляющая спектакля, ведомая в этот вечер приглашенным дирижером Федором Безносиковым, оказалась весьма достойной. Уверенная сосредоточенность молодого маэстро не позволила испортить процесс исполнения. Оркестр звучал полнокровно, дышал тембровыми красками. Присутствовало взаимопонимание дирижера с оркестрантами, также наблюдался творческий союз с хором. Лишь небольшие расхождения медной группы с хоровиками случились в унисонах быстрого номера веселья моряков. В версии Богомолова - это праздник Пасхи, с которым пришли поздравить заключенных в тюрьме деревенские мужчины. Андрей Борисенко (Голландец), Михаил Первушин (Дональд), Марина Нерабеева (Сента), Хачатур Бадалян (Георг) - исполнители центральных партий выказали добротную сценическую совместимость. В целом исполнительскую команду этого вечера во главе с Безносиковым можно поздравить с удачей. Андрей Борисенко звучал крупным объемом голоса. Облик певца, скупость внешних эмоций артиста указывали на "молчание ягнят" - загадочность образа у Вагнера и скрытность серийного убийцы у Богомолова. В финале на лицо Голландца режиссер надел железный намордник, как у персонажа каннибала доктора Лектера из американского фильма "Молчание ягнят". Борисенко был очень убедителен в вокале и образе - это хорошая актерская работа. Марина Нерабеева, возможно, вокально была не совсем устойчива в Балладе. Это первый развёрнутый номер героини. Четкость интонационных переходов в необходимом темпо-ритме была смазана. Вагнер писал, что начал сочинять оперу именно с Баллады девушки. В целом, Сента у певицы получилась с чертами фанатичной преданности своей идее фикс, в результате полноценно раскрыла образ Вагнера-Богомолова. Нигилизм как метод интерпретации у Константина Богомолова, многие не приемлют, задаются вопросом для чего гениальной опере такой груз режиссерского нарратива. Нужно же и стыд знать в обращении с Вагнером да и другими авторами. В оправдание режиссера-скандалиста можно упомянуть, что и сам Маэстро Рихард Вагнер был композитор-скандал, который ломал оперные устои, в конце концов реализовав свой театр-утопию. Жестокая ирония, которую позволяет себе Богомолов, неприкрытый стеб над вагнеровским XIX-м веком, 90-ми годами века XX-го и нами самими из нынешнего столетия - над всеми дикими штампами, которые живучи в любой культуре - режиссер делает это сознательно преувеличенно. Ведь и сам Господин театральный жанр допускает фантазийную игру с элементами всех составляющих процесса придумывания спектакля. Вопрос состоит только в границе дозволенного, но кто это может узаконить? Зритель, жизнь, время?
