"Время Белоснежек прошло": Дмитрий Бозин об искусстве на крови и мюзиклах
Мюзикл - возможность отречься от бренной суеты и на три часа отдаться порой вовсе не радужной фантазии. Как "нелёгкий лёгкий" выглядит изнутри и чем цепляет зрителя? Интервью из цикла публикаций, в котором мы разговариваем с теми, кто сегодня задаёт стандарт жанра. Победить притяжение тьмы практически невозможно, а значит истории о жизни за гранью смерти актуальности не теряют и сегодня. Леденящие душу мотивы равнодушными тоже не оставляют. Поэтому постановок о тех, кто питается животворящим веществом, текущим по венам, много не бывает. Особенно для тех, кто отдаёт предпочтение мюзиклам. Этой осенью на просторах России появился свой "Дракула" . Режиссёром вариации одноимённого готического романа Стокера выступил Андрей Пляскин . Так как жанр он считает не музыкальным, то и в главной роли зритель увидел не ожидаемую звезду мюзиклов, а человека, известного фанатам драматического театра. Заслуженный артист РФ, многим известный по роли Воланда, Дмитрий Бозин вышел на сцену в образе беспощадного чудовища, в сердце которого всё ещё теплится надежда на такое желанное, но, увы, невозможное чувство. Дмитрий Бозин - Дмитрий, как вам первый шаг в мюзикл? - Каждую секунду я ощущаю другой жанр: да - драматический, да - игровой, да - актёрский, но другой. Нужно постоянно чувствовать ритм игры и не выпадать из него. Внезапно замедлиться и потянуть мгновение, как на драматической сцене, не удастся. Так что темп - это не так просто. Я понимаю, что в мюзикле, как в жанре, есть свои нюансы, в которых я ещё не до конца свободно плаваю, но разберёмся. Я всегда рад сделать шаг туда, где ещё не был, - это же адреналин! В крайнем случае на сцене есть и профи жанра, которые "утонуть" не дадут. - В чём находите для себя отличия работы в этом проекте от деятельности на драматической сцене? - В мюзикле важно обозначать факт истории. Сделать так, чтобы она существовала как бы без тебя, ведь нельзя постоянно играть! Да, это разговор про полное актёрское погружение, особенно, если мы говорим про таких персонажей, как Дракула и Рэнфилд (кстати, с исполнителем этой роли, Константином Барышниковым, мы тоже успели пообщаться - скоро всё узнаете - прим. ред.) . Их сцены - это реальные психозы, но и в них переигрывать нельзя. Нельзя, как в драматическом театре, уйти в то, что зло - это ЗЛО! Нет, обозначаем факт истории и органично живём в ней. - По вашим ролям можно сказать, что как актёр вы "смерть со стажем". Воланд у многих фанатов драмы ассоциируется именно с вами. Дракулу порой сравнивают с булгаковским героем: оба не пытаются навязать человеку зло, наоборот, герои страшны тем, что обнажают истинные желания людей. Согласитесь с этим? Есть что-то общее в этих властелинах тьмы? - Знаете, нет. Вампир - он не Воланд. С Дракулой всё проще! Дракула - это ярость. Пусть сдерживаемая, но ярость. Это не смерть, которая нежно и терпеливо смотрит: когда ты уйдёшь? Нет, это тот, кто жаждет твоей крови, жаждет твоей ошибки. Дракула - тот, кто каждую секунду готов броситься на тебя. Дай ему только маленький знак, что ты согласен… (улыбается) . - В чём цель жизни вампира? Почему ваш Дракула становится этим существом и жаждет вечности? Это месть высшим силам за неупокоенную душу возлюбленной? - Любовь и кровь. Это важнейшее. Кровь воина вспыхивает от любви и от страдания. Влад готов на всё - от горькой потери милой женщины, которую обманули. Он не может её просто забыть, он её любит и просит лишь об одном. И вдруг кто-то сторонний говорит: "Бог запрещает за неё молиться". Простите, но я понимаю Дракулу. Простите, но у меня нет ни единого возражения против его гневной речи. Да, она у него очень преувеличена, но я был в схожей ситуации. - Историю о Дракуле после фильма 1992 года многие без линии любви уже не воспринимают, как будто бы так всегда и было. Как считаете, почему появление этого чувства вывело историю на новый уровень востребованности? - Дракула популярен не из-за любви, а из-за страсти (улыбается) . Жёны Дракулы - рыжие бестии. Вот - те, кто захватывают сцену, а любовь… Пусть попробует выжить и пробиться. - Исполняя роли тех, кто во тьме, ставите перед собой задачу влюбить в себя зрителя, напугать или запретить ему что-то? - Я лишь рассказываю историю. Повествование должно пройти точно по нотам в максимальном градусе честности. А выбор - кого любить, кого проклинать, кого бояться - он уже всегда за тобой (улыбается) . - Будем честны, Дракула - тот, кого аудитория уже любит. Фанатов у графа, я уверена, в России достаточно. Сильно ли приходится работать над ролью, если в вашей власти тот, в кого уже, грубо говоря, влюблены. Зритель тут уже потенциально ваш? Или сердца зала всё же нужно подкупить? - Зритель никогда потенциально не твой. Зритель, особенно в мюзикле, приходит сражаться с тобой. Он приходит спорить с тобой. Это как в цирке, как в гладиаторских боях. Спектакль - это адреналиновая игра. Если удастся в этой игре подержать внимание зрителя подольше, я буду очень рад. - Как считаете, почему публика хочет спорить? - Мы по жизни устроены для сражения. Мы не устроены для доверия. В нас нет уже миросозерцания доверчивых людей. Этого нет, этому сейчас и взяться неоткуда. Прошло время Белоснежек, прошло время детских сказок как сказок таковых. Мы в любой детской сказке найдём кровавую подоплёку. Мы мыслим под углом расшифровывания боли. - Дмитрий, почему сквозь столетия вампиры не перестают волновать нас? Почему мы любим мюзиклы о вампирах? - Это игра. Это всё ещё игра - костюмированная, яркая, сексуальная, чувственная. Человек её не боится, хотя внутри него задеваются струны, которые вызывают дрожь. Но он быстро говорит: "Не надо! Это игра - так повеселимся на карнавале". Пусть так и будет. Но каждый венецианский карнавал - это игра со смертью, игра "по ту сторону". Все эти маски - лица иных существ, совсем не здешних. Так вот это прикосновение к нездешней жизни, к вечной жизни, к этой романтике - это наша защита от мыслей о смерти. Это маска, которая позволяет нам не так болезненно воспринимать смерть. Фото: скриншоты Musical Universe
