О чем рассказывает новый фильм "Доктор Джекилл"
Явление на мировые экраны нового "Доктора Джекилла" знаменует не только возвращение устрашающего персонажа новеллы Роберта Льюиса Стивенсона "Странная история доктора Джекилла и мистера Хайда", но и реанимацию суперзнаменитой в прошлом британской кинокомпании "Хаммер", прославившейся своими аляповатыми ужастиками. Выпустив множество готических хитов ("Проклятие Франкенштейна", "Дракула", франшизу "Мумия" и др.), она угасла еще в 70-е годы прошлого века, но сейчас с приходом нового владельца вынашивает амбициозные планы. "Доктор Джекилл" - первая ласточка и пробный камень.
Сюжет Стивенсона дал толчок фантазии многих серьезных авторов, включая Герберта Уэллса ("Человек-невидимка") или Оскара Уайльда ("Портрет Дориана Грея"). Эта история о раздвоении одной личности, ее расщеплении на светлую и темную стороны не раз подтверждалась в реальности - вспомним хотя бы зловещую судьбу Теодора Качински - вошедшего в фольклор математика-террориста, в народе известного под именем Унабомбер и ставшего персонажем фильма Тони Стоуна. Многократно экранизирована и сама эта новелла, включая советский фильм Александра Орлова с Иннокентием Смоктуновским в главной роли. В 1960-м внесла свой вклад и компания "Хаммер", сняв фильм Теренса Фишера "Два лица доктора Джекилла".
Сценарист новой картины Дэн Келли-Малхерн и ее режиссер Джо Стефенсон предлагают современный взгляд на классическую новеллу, усложнив мотив раздвоения личности - сделав его еще более универсальным. В новелле о двойственности человеческой натуры и в ее экранизациях персонажи воплощали лицо и изнанку одной души.
В новом психологическом триллере, сообразно выходу феминизма на авансцену мирового искусства, в герое сосуществуют не только добро и зло, свет и тьма - в нем конфликтуют мужское и женское начало. Доктор Генри Джекилл стал вальяжной Ниной Джекилл, мистер Хайд - ее альтер эго, кровожадной Рэйчел Хайд; обеих играет известная в Британии актриса, стендап-комик Эдди Иззард, своеобразие которой обусловлено уже ее собственной витиеватой судьбой. Играет превосходно, и одно ее присутствие уже делает картину достойной зрительского внимания.
Время действия перемещено ближе к нашим дням, рассказ идет от имени Роба (Скотт Чэмберс) - молодого человека, утомленного в сражениях с наркозависимостью и только что вышедшего из тюрьмы. Он надеется начать судьбу сызнова, увидеть наконец свою больную дочь и с помощью старшего брата (Морган Уоткинс) устраивается на работу в уединенном поместье знаменитого доктора Нины Джекилл, давно отошедшей от дел и ведущей отшельнический образ жизни. В роскошной вилле среди родовых портретов бродят тени древних тайн, и готический стиль этой истории безукоризненно выдерживает оператор Биргит Диркен, ее манера сообщает ужастику некую респектабельность.
Есть еще строгая экономка Сандра (Линдси Дункан); узнав о тюремном прошлом новобранца, она и слышать не хочет о продолжении переговоров о найме. Но молодой человек чем-то привлек внимание увядающей Нины, и начинается сюжет, который здесь лучше не пересказывать, хотя ход событий в общих чертах всем знаком по литературной и кинематографической классике: в покладистой миролюбивой Нине Джекилл таится злобная и кровожадная Рэйчел Хайд.
Этот мотив внутренних противоречий любой личности перенесен в фильме практически на всех его персонажей: жуткая изнанка обнаружится и в самоотверженном братце Роба, и в его одержимой наркотой девушке Мейв, да и сам герой пытается избавиться от своего прошлого, выражавшего какие-то его темные инстинкты, отнюдь не намеренные сдаваться. То есть формально фильм Стефенсона настаивает на раздвоении, изначально присущем каждому из нас, когда дьявольские черты проступают даже в ангелоподобном создании, используя для этого любой подходящий повод от семейной ссоры до смутных времен и разразившихся внезапно войн.
При всем замахе первый опус возрожденной студии трудно признать вполне удачным. Хотя бы потому, что авторам не удалось убедительно обозначить критические моменты перехода одной личности в другую, а финал в целом неспешного фильма выглядит торопливым, скомканным и полным вдруг нахлынувших штампов - словно авторы и в своем детище не смогли укротить его второе, значительно менее креативное "я".