Один из главных фильмов года — «Оппенгеймер» Кристофера Нолана — добрался до официального релиза в онлайн-кинотеатрах и на физических носителях. Кинокритик «Газеты.Ru» Павел Воронков рассказывает, почему ленту тянет назвать хоррором, за счет чего она действительно хорошо сочетается с «Барби» — и гений ли Нолан в этот раз.
"Пора, наконец, признать, что вся история человечества — это история затянувшегося самоубийства живой материи, которую космическая случайность наделила способностью мыслить и которая не знала, что делать с этой случайной роковой способностью. (Точка.) И не нашла ей лучшего применения, как создание наиболее эффективных способов тотального самоубийства. (Точка.)", — излагал герой Александра Сабинина в постапокалиптическом фильме Константина Лопушанского "Письма мертвого человека", вышедшем на излете Холодной войны, в 1986 году, практически одновременно с катастрофой на Чернобыльской АЭС (космическая случайность).
Писатель Аркадий Стругацкий, чей брат Борис приложил руку к сценарию "Писем", называл картину Лопушанского "умной и жестокой драмой о современных людях в ситуации, для исключения которой из истории человечество должно употребить все свои силы". Монтажная склейка: почти 40 лет спустя нам по-прежнему необходимы такие "умные и жестокие" драмы, поскольку употребить все свои силы человечество так и не удосужилось.
"Оппенгеймер", байопик "отца атомной бомбы" Роберта Оппенгеймера, эту кинематографическую линейку продолжает, что называется, с огоньком. Кристофера Нолана давно стали сравнивать со Стэнли Кубриком, это с самого начала ("Начала") представлялось сомнительной тропинкой, ведущей не в ту сторону, но тут на нее и правда тяжело не вырулить: в известном смысле Нолан снял своего "Доктора Стрейнджлава", только вместо черной сатиры, полной висельного юмора, обратился к хтоническим интонациям "Сияния". В "Википедии" жанр "Оппенгеймера" сформулирован как "эпический биографический триллер", что в целом соответствует действительности, но не в 100 процентах случаев. В критический момент лента оборачивается хоррором, никак иначе это не назовешь: она почти в буквальном смысле дает возможность заглянуть прямиком в ад, и никаким эсхатологическим восторгом, что несколько лет назад с самодовольным упоением описывал Сергей Шнуров в интервью Юрию Дудю, там, конечно, не пахнет. Там есть только абсолютный, всепоглощающий ужас.
В общем, термин "умная и жесткая драма" кажется радикальным преуменьшением. Это совершенно неумолимое и невыносимое кино, которое несколько раз переполняет зрителя своей безжалостностью (людям, склонным к повышенной тревожности и паническим атакам, стоит быть начеку). Хорошо знакомый нолановский грохот тут не то что берет, наконец, нужную частоту — он заполняет вообще все частоты. От него выворачивает: ощущения такие, будто тебя хватают за горло и мертвым капканом держат в подобном состоянии три часа, временами еще приговаривая что-то вроде "иди и смотри".
Одновременно "Оппенгеймер" относится к числу тех фильмов, которые напоминают, почему и за что ты в принципе любишь кино как явление. На отсутствие как раз таковых теперь часто жалуются — в том смысле, что подобного больше не снимают, не то что раньше. А выходит, снимают.
"Оппенгеймер" производит настолько мощный эффект, что в его завораживающих винтиках нет никакого желания копаться, лишь бы не спугнуть имеющуюся магию (в исполнении кинокритика эта фраза похожа на выстрел в собственную ногу, но честность превыше всего). Следующее утверждение уже и мемом не назовешь в силу затасканности, так что тут не приходится рассчитывать даже на жанр мальчика, который кричал: "Волк!", но, как сказано выше, честность превыше всего. Так вот: в этот раз Нолан действительно гений. Для разнообразия имеются неопровержимые доказательства: трехчасовые биографические картины, в которых внушительную часть хронометража Киллиан Мерфи остекленевшим (по разным причинам) взглядом таращится в бездну, не собирают в прокате под миллиард долларов с бухты-барахты.
Одним дабл-фичером с "Барби" такую кассу тоже не объяснишь. Мем, конечно, помог на старте (пара, кстати, действительно удачная, поскольку закрывает плюс-минус все потребности кинозрителя: монументальная работа на века и идеальная летняя комедия, которая отлично смотрится в компании), однако к нынешнему рубежу фильм Нолана явно подобрался уже на собственной тяге. По всей видимости, мы имеем дело с шедевром: "Оппенгеймер" не просто одна из лучших лент в истории, а одна из важнейших вещей, зафиксированных в форме произведения искусства. Это фильм, без которого нас, к великому сожалению, невозможно представить, еще труднее — понять. Другое дело, что после него не то чтобы хочется нас представлять и понимать.
Как перестать бояться и полюбить бомбу, вопрос, впрочем, по-прежнему открытый (хотя, возможно, ответ на него стоит искать не у Нолана, а у певца SHAMAN).