Вирус озверения. "Королевство зверей" и сигналы бунтующей природы
Фильм Томаса Кэйли "Королевство зверей" был удостоен чести открывать программу "Особый взгляд" Каннского кинофестиваля. При всей фантастичности сюжета и даже определенной его вторичности картина вызывает бездну вполне актуальных ассоциаций и в конце концов, как развернутая метафора, оставляет в смятении.
Франсуа и его сын Эмиль, застряв в очередной пробке, становятся свидетелями страшного: из громыхающего, сотрясающегося трейлера выламывается невообразимый монстр с крыльями коршуна и человечьими ногами. Судя по относительно сдержанной реакции окружающих, им такие зрелища уже не в новинку. Планету охватила новая пандемия: пораженные вирусом люди обращаются - медленно, но верно - в зверей. Обрастают кто перьями, кто чешуей, кто шерстью, теряют дар речи и становятся пугающими мир Существами, Тварями, новой реальностью, с которой непонятно, как жить. Ее боятся, ее ненавидят, люди стали подозрительны и друг на друга смотрят косо. Неизвестно, заразны ли Существа, и как от них уберечься, и чем все это может кончиться для нашей цивилизации. Идут дискуссии - истреблять напасть или пытаться с ней сосуществовать?
Отец и сын едут к Лане, матери молодого семейства. Она в специальной клинике - на щеках уже заметна шерсть, зловещий взгляд волчицы. Вскоре фургон, на котором перевозят необычных пациентов, попадет в аварию, его опасные пассажиры разбегутся, и весь сюжет фильма будет связан с поисками Ланы, сгинувшей где-то в лесах и все больше превращающейся в нечто звероподобное.
Но внимание авторов сосредоточено на отношениях отца с сыном, полных тревоги, смятения и любви - беззащитной, но все одолевающей. Шестнадцатилетний Эмиль замечает, что ногти превращаются в когти, что позвонки начинают выпирать уродливым гребнем, но пытается скрыть страшные перемены от одноклассников, и все больше тянет его в лесные чащобы, где слышны гортанные, но уже чем-то родные крики Существ. Фонограмма этих сцен в гармонии с магической музыкой Андреа Лазло Де Симоне - один из самых выразительных режиссерских приемов фильма.
В лесу он находит нового друга - человека-коршуна Фикса, с отчаянным трагизмом сыгранного Томом Мерсье, помогает ему научиться летать и привыкает к своей грядущей судьбе такого же отверженного. Такого же отринутого человеческим сообществом, как все эти недавние соседи, земляки, сограждане, ныне слившиеся с живой природой создания.
Это все можно воспринимать как невероятную историю, жуткую сказку, пугающий фэнтези, а можно - как метафору, как развитие ныне проклюнувшихся тенденций враждебности ко всему непохожему, "иному", "неправильному". От расовой нетерпимости до идеологической вражды, от религиозных распрей до неприязни ко всему, в чем мерещатся отклонения от надуманной, не существующей в живой природе "нормы". Как напоминание о непреходящей ценности самой Жизни - в любых ее формах.
Романтические линии в фильме присутствуют (какое же кино без них!), но лишь в зачатке. Эмиль пытается установить отношения с одноклассницей, тщательно скрывая от нее страшные изменения своего тела, Франсуа перебрасывается понимающими взглядами с отзывчивой сотрудницей полиции (Адель Экзаркопулос). Но развития это не получит - время больших тревог к любви не приспособлено.
При всей невероятности событий фильм действует магически. Он динамичен, он захватывает, он не особенно полагается на спецэффекты, зато полагается на актерские таланты. Ромен Дюрис в роли отца берет в плен искренностью переживаний человека, потерявшего любимую жену и теряющего сына. Его герой пытается отодвинуть беду, он на все готов ради умницы Эмиля, и принесенная им жертва - кульминация и катарсис этой трагедии.
Но центр и главный сюрприз фильма - играющий Эмиля рекордно органичный Поль Киршер. В любой актерской школе обучение начинают с этюдов, где нужно изобразить хитрого пса, голодного медведя, смиренного кота - студенты должны уловить их пластику, найти средства передать выражение морды, постичь способы общения. Киршер ничего не изображает - ощущение, что в нем все это уже заложено от рождения. Эта манера как бы рыскать физиономией, исследуя пространство в его звуках и запахах, робея и вопрошая. Эта походка медведя-шатуна. Этот взгляд - и осмысленный, и углубленный в себя, как бы забронированный, обремененный каким-то иным, недоступным нам знанием. Он нашел главную "странность" своего персонажа: его Эмиль - плоть от плоти живой природы. Передал медленную трансформацию своего героя, все более отдаляющегося от людского мира и углубляющегося в неведомое - и пугающее и влекущее. Фантастически сыграны - прожиты - финальные эпизоды окончательного расставания с отцом и всем привычным миром, чтобы с ликующим звериным воплем влететь в свою новую, а может быть, и вечную сущность. Благодаря этому актеру и прозвучала в фильме так мощно тема нашей близости к природе, нашей в нее включенности, нашей ответственности перед нею как перед самими собой. И противоположная по вектору тема - катастрофического всеобщего озверения. Это имя - Поль Киршер - стоит запомнить: перед нами актер многообещающий, и если ничто не помешает - у него большое будущее.