Сокуров заговорил о конце карьеры в России после запрета его фильма «Сказка». Почему вокруг него разразился скандал?

На YouTube-канале Ксении Собчак опубликовали фильм Александра Сокурова «Сказка», которому в октябре этого года было отказано в выдаче прокатного удостоверения, а сам режиссер заговорил о том, что его дальнейшая карьера в России из-за запретов будет невозможна. «Лента.ру» рассказывает об этом удивительном фильме про Сталина, Гитлера, Черчилля и Муссолини на том свете.

13 октября стало известно, что Министерство культуры РФ отказало фильму Александра Сокурова «Сказка» в выдаче прокатного удостоверения. Спустя месяц, 19 ноября, в Москве состоялся закрытый показ «Сказки», организованный Ксенией Собчак, а уже 3 декабря на YouTube-канале Собчак было опубликовано видео с фильмом и его обсуждением, в котором приняли участие Андрей Смирнов, Константин Богомолов, Дмитрий Муратов (признан в РФ иноагентом) и другие гости. Теперь фильм Сокурова бесплатно доступен для всех желающих его увидеть, а значит, появился повод рассказать об этой удивительной картине.

Иосиф Сталин просыпается в склепе. На соседних нарах лежит Иисус, он встать не может. По-отечески (видимо, пользуясь тем, что они с земным отцом Христа тезки) подбодрив сына Божьего, Сталин выбирается из заточения и попадает в зыбкое пространство чистилища. Здесь его ожидают Уинстон Черчилль, Адольф Гитлер и Бенито Муссолини. Когда-то давно они все делили между собой планету, а теперь пытаются понять, кто из них первым сможет пройти сквозь огромные врата, ведущие из промежуточной остановки посмертия на конечную. Иногда врата приоткрываются, и из-за них выглядывает насмерть перепуганный огромный глаз. Ну, а пока, чтобы скоротать время, главные политики XX века разыгрывают сценки из прошлого, шутят и, конечно, выясняют, кто тут главный, забыв, что никакого «тут» для них больше нет.

Сокуров и его команда проштудировали километры архивных записей и буквально собрали из кадров хроники совершенно новый фильм, аналогов которому, пожалуй, не существует. Речь идет не только о фигурах главных героев, но и об антураже, о каждой мельчайшей детали окружения, где сочетаются документ и живописные шедевры прошлого.

Однако содержание в данном случае не равно тому, что сегодня принято понимать под словом «смысл». Это не прямое артикулированное высказывание, а связанные неочевидными, но неразрывными связями образы, растущие в глубь вещества его кинематографа. Поскольку в «Сказке» речь идет об истории ХХ века, причудливый нарратив этой картины можно воспринимать как орнамент из корней, проросших в обильно удобренную катастрофами почву. Потайное расположение этих линий не отменяет, а только лишь подчеркивает их связь с нашей действительностью — той самой, которую за окном прямо сейчас заметает очередная метель. Интересно, что снег и ветер дуют и в кадре, Сокуров вновь создает очень тактильное, осязаемое пространство, которое приглашает в путешествие любого взрослого зрителя, вне зависимости от его интеллектуального уровня. «Сказку» безумно увлекательно разглядывать: здесь и скрупулезно выстроенные детали лимба, и сливающиеся в серый ком народные массы, и, конечно, писсуар для Сталина ближе к финалу.

Чувство юмора Сокурова вообще принято недооценивать, хотя в его фильмах всегда было много и остроумного, и просто смешного. «Сказка» за счет своей плотности обнажает этой свойство сокуровского киноязыка: смех — одна из самых частых реакций у первых зрителей. В прошлый раз нечто подобное было после выхода «Франкофонии», которая начиналась с того, что Александр Николаевич тихим голосом выкликал уснувших русских классиков. Связь с великой литературой в полной мере ощущается и в «Сказке». Прежде всего, пожалуй, с Толстым, которого вполне можно представить в качестве автора такой вот фантасмагорической картины загробного мира. Есть здесь и что-то от поздней прозы Валентина Катаева — единственного, пожалуй, официального советского классика, который в поздних условно мемуарных романах («Священный колодец», «Алмазный мой венец») тоже представлял волны памяти водами Стикса.

Совершенно логично, сами собой вырастают и братья-близнецы героев — именно так, по мысли Сокурова, мужчины вспоминают свое прошлое, выделяя себя молодых в качестве отдельных, отринутых личностей. Этот простой, но свежий парадоксальный прием — своего рода ключ к кинематографу Сокурова. Десятилетиями режиссер ждал от зрителя не широкой эрудиции, а способности к диалогу и по-настоящему оригинальному мышлению. Сложность его фильмов лежит не только и не столько в области культурного багажа, сколько в самой своей сущности. Это всегда очень индивидуальный, очень отдельный экзистенциальный опыт, требующий не обязательно умственного напряжения, но всегда душевной концентрации.

Со «Сказкой», судя по непривычно высокому уровню интереса к картине, Сокуров максимально точно и своевременно попал в нерв времени. Это фильм о тиранах — тема, которая вновь актуальна не только в исторической перспективе. И в то же время это фильм, который не осуждает своих героев, а дает им возможность выговориться, сказать то, что не было услышано при жизни за грохотом официальных речей. Интересно, что фильм Сокурова вновь идеально вписывается в мировой культурный контекст: в схожем направлении недавно двигался «Граф» Пабло Ларраина. Это тоже была черно-белая фантазия о диктаторе — Аугусто Пиночете, который на экране показан древним вампиром. Однако даже смелый фильм Ларраина сделан значительно более конвенциональными средствами, чем картина Сокурова, в которой, скажем, вязь звукового ряда заслуживает отдельного изучения в киношколах всего мира.

«Сказка» принципиально не дает ответов, настаивая на том, что воссоздает пространство прежде всего фантазийное и только потом — метафорическое. Это игра воображения большого русского мыслителя. Пользуясь напрашивающейся формулой, это ложь, но переполненная мириадами намеков — нет, не на текущий момент, а на всю историю человеческой цивилизации. И размышления над миром, созданном в этом коротком фильме, — это занятие уж точно куда более содержательное, чем медитация над мерцанием безрадостного информационного поля, к которому мы все так привыкли.