Народный артист СССР Юрий Башмет этой зимой уже в пятый раз проведет в Москве свой Зимний международный фестиваль искусств. Он пройдет с 10 января по 10 февраля. Маэстро рассказал в интервью ТАСС о готовящейся премьере и звездных гостях фестиваля, не отменяются ли гастроли на Западе, перечислил любимых современных композиторов и вспомнил, как один из зрителей чуть не сорвал его концерт в Зальцбурге (спойлер — не получилось). Также Башмет сообщил, как относится к джазу и порассуждал о том, что может дать слушателям классическая музыка.
— Юрий Абрамович, расскажите, пожалуйста, о программе фестиваля, кто будет принимать в нем участие?
— Начну с того, что фестиваль многожанровый: это спектакли, симфонические программы с классической музыкой, джаз. Кроме того, планируется неожиданный концерт музыки Александра Зацепина. Он, конечно, невероятно важная фигура в нашей культуре.
У нас есть визитная карточка и Сочинского фестиваля, и Московского — это спектакль "Не покидай свою планету" с Константином Хабенским, поставленный по мотивам повести Антуана де Сент-Экзюпери "Маленький принц". Он проживает уже немало лет в МХТ имени Чехова, включен в программу фестиваля. Есть еще спектакль "Истории любви", который родился не так давно. Актеры под музыку будут читать рассказы о любви прекрасных авторов, которых не все мы просто так возьмем и начнем читать, а здесь все они собраны в один вечер. Актеры прекрасно читают, тот же Хабенский, Игорь Верник, Игорь Золотовицкий, Авангард Леонтьев. Музыка для спектакля была специально написана композитором Кузьмой Бодровым, она прозвучит в исполнении "Солистов Москвы". Мы его уже в некоторых местах проверили, это очень удачный проект.
В мой день рождения, 24 января, будет симфонический концерт. Я бы пока не хотел раскрывать его программу. Скажу только, что она, наверное, будет неожиданной для дня рождения.
Также будет специальный проект в ГМИИ имени Пушкина, где мы покажем результаты нашего недавнего турне в места, куда не ступала нога человека, и где мы исполняли музыку Чайковского. Назвали этот проект "Музыка страны от края и до края".
— В какие места, например?
— На Куршской косе, к примеру. Еще на мысе Вертикальном на Камчатке, полуострове Рыбачий в Мурманской области. Для каждой области выбрали одну часть Серенады для струнного оркестра Петра Ильича Чайковского, которую мы там сыграли. В этих местах были сделаны клипы, их презентация пройдет в Государственном музее изобразительных искусств имени Александра Сергеевича Пушкина.
Еще будет спектакль, который мне тоже очень нравится, созданный по моей идее — "Фантастическая Кармен". Мы его не часто даем. Там сочетаются вокал, балет и игра таким образом, что показывается женщина в разных ипостасях. Также отображен другой ракурс, не просто — она была свободолюбивой, он ее очень ревновал и убил. Нет, спектакль сделан неоднозначно и очень интересно. Он всегда на ура проходил, но шел крайне редко. Поскольку у нас нет своего театра, своего здания, мы не можем сказать, что он у нас в репертуаре. Это большое событие для меня лично.
Далее покажем свежий спектакль "Живые и мертвые. Солдатами не рождаются" по второй книге трилогии Константина Симонова, его поставила Полина Агуреева. Он у нас впервые прошел в "Театре Гоголя" (Московский драматический театр имени Н. В. Гоголя - прим. ТАСС) в рамках прошлого фестиваля в Москве. Он совершенно не был связан с сегодняшними днями, но, когда состоялась премьера, он оказался необычайно созвучным. И там блестящий состав актеров, прекрасная музыка, сочиненная Валерием Вороновым. Хочется показать его зрителям 31 января, пройдет там же.
Думали как-то оригинально отметить юбилей МХТ имени Чехова, их 125-летие. Мы с ним очень дружим, а лично я — с Костей Хабенским. В общем, появилась такая идея — собрать всю музыку, которая была использована в спектаклях МХТ, в один концерт. Это будет 1 февраля, пройдет с участием Евгении Добровольской, гения Авангарда Леонтьева, Ольги Литвиновой, прекрасно читающей стихи, Хабенского, Анастасии Скорик и "Новой России", где я дирижер.
— Планируются ли премьеры в рамках фестиваля?
— Моя установка — всегда на фестивалях должна быть премьера. Вот такой премьерой будет спектакль "Соборяне. Картины русской жизни" по [Николаю] Лескову. В какой-то репетиции, в паузе, Полина Агуреева мне сказала, что есть такой потрясающий рассказ у Лескова. И мы начали искать материал, что с этим можно сделать, и вот, будет премьера. Ничего больше пока сказать не могу, поскольку я к этому еще не прикоснулся.
— Будут ли принимать участие в фестивале зарубежные музыканты?
— Да, конечно, к примеру, 29 января будет концерт, посвященный знаковому сочинению знаменитого австрийского композитора Франца Шуберта — вокальному циклу "Зимний путь". Исполнят приглашенные артисты — Маркус Верба (баритон) из Австрии и Джеймс Вон (фортепиано) из Ирландии.
5 февраля — вечер фламенко. Это, конечно, тоже будет очень интересно. Будут оригиналы выступать.
— А кто такие оригиналы?
— Не я буду танцевать фламенко, а те, кто это умеют и по крови знают. Фламенко исполнит испанский певец Дукенде.
Кроме того, в любом нашем фестивале всегда есть вечер джаза, туда тоже приглашены иностранные музыканты. 8 февраля будет представлен Кубинский квинтет саксофонов.
— Вы любите джаз?
— Да, я люблю джаз, и у меня ностальгия, потому что я ленивый и не занимался этим никогда сам. Так, побаловаться иногда могу, но это как шутка. А вообще я завидую свободе джазовых исполнителей.
— А кого вы могли бы выделить из джазовых исполнителей, кто близок вам?
— Мне нравится Дэйв Брубек и, конечно, Оскар Питерсон. Я люблю традиционный джаз. Высота этого жанра соприкасается с высотой других жанров. Если вы такой вопрос задали, то я, наверное, слишком глубоко вам на него отвечаю. Но, если взять, например, знаменитую Павану Равеля (это классическое произведение) и подложить под него ритм-группу, при этом даже не надо ничего менять, получится потрясающий блюз. Или почему Битлз все-таки Битлз до сих пор? Потому что в их шедеврах вложено классическое зерно. Если мастерски сделать аранжировку "Because", "Michelle", "Yesterday" для симфонического оркестра, то из этого может получиться та же потрясающая Павана Равеля. Вот эти мостики соприкосновения разных жанров мне всегда очень нравились. Поэтому мне интересно все талантливое и сегодня.
В фестивальных программах у нас всегда разный джаз. Есть еще программа "Классика встречает джаз", когда Игорь [Бутман] со своим бэндом, а я со своим ансамблем собираемся и начинаем импровизировать. Это тоже будет, но в Сочи и чуть позже.
Отмечу также, что последний гала-концерт будет проходить в Зарядье 10 февраля. Тут прекрасный состав исполнителей: Ильдар Абдразаков, Даниил Коган, Елена Гвритишвили, ансамбль "Солисты Москвы", я буду дирижировать. Кроме того, обязательно во всех фестивалях участвует мой Всероссийский юношеский симфонический оркестр.
— А как зародилась идея создания зимнего фестиваля, и чем вам интересен такой формат?
— Надо сказать, что еще в свое время я пришел к [мэру Москвы] Сергею Семеновичу Собянину и сказал, что в это время, зимой, ниша не занята, а все горожане в Москве. Ведь чем хорош фестиваль? Наши афиши в разных залах Москвы и так пестрят весь сезон. Он хорош тем, что концентрирует лучшее во времени, чтобы люди могли выбирать уже из этого. Кроме того, сейчас время такое, что вся страна находится в допинге по отношению к культурным событиям и фестивалям. Это я вижу по городам. Всегда были полные залы, но сейчас как-то усиленно. Мы очень много делаем пригласительных для школ, в том числе музыкальных, и цены мы не повышаем. Да, не мы распоряжаемся ценообразованием на местах, но мы просим, чтобы цены там не увеличивались. При таком спросе какой-нибудь сообразительный менеджер мог бы удвоить, утроить цену на билеты. Мы просим, чтобы этого не делали.
— Вы планируете расширять географию фестивалей в следующем году?
— Там, где сильно нас хотят, я не сумею отказать. Потому что фестивали я люблю. Не надо собирать каждый день чемодан, если сравнивать с гастролями. Ты приезжаешь и находишься там пять, шесть, семь дней, может, даже больше. Вот Сочинский — большой фестиваль. У фестивалей, как и у многих других проектов, есть еще и другое предназначение. Например, когда мы раз в два года прослушиваем молодежь для юношеского оркестра. Кстати, в прошлый раз мы прослушали 851 человека.
— Вы лично всех прослушиваете?
— Нет, я обычно прослушиваю на последнем туре в Москве. Только иногда, если совпадает с нашим приездом. Например, мы приехали в Новосибирск на концерт и в свободное время устроили два-три часа прослушивания. Ведь из того же Владивостока или Хабаровска мальчику или девочке легче прилететь в Новосибирск, нежели в Москву. Или, наоборот, фестиваль в Хабаровске. Там, кстати, губернатор нас очень поддерживает. Сейчас вообще время такое — больше хороших губернаторов чем плохих. Раньше губернаторы узнавали о том, что у них есть музыкальные школы благодаря нашим фестивалям или нашим музыкальным образовательным центрам.
— А в чем еще, по-вашему, заключается миссия и задача упомянутых образовательных центров?
— В том, чтобы у детей и у молодых людей появилась уверенность в смысле жизни, в смысле профессии. Я по себе помню, что в детстве нужна цель. Но она же не появляется просто так, с неба не падает. Это кто-то видит, какой-то успешный человек, рождается честолюбие. Что лучше — бегать в футболке часами или сидеть на скрипочке пилить, готовиться и, главное, понимать, что живешь целенаправленно? Вы понимаете, что для родителей означает приезд профессора из Московской консерватории, а в былые времена из Парижской? Конечно, сейчас тоже есть люди, которым наплевать на сегодняшнюю ситуацию, к примеру, Юстус Франц. Был случай, когда профессора уволили из-за того, что он к нам приехал. Иногда помогают посольства, к примеру, Франции. В каком-то из фестивалей с нашей стороны было финансовое затруднение, ситуация была аховая. Тогда посольство само оплатило все французам, которые были нами приглашены. То есть человеческий фактор еще жив.
— Юрий Абрамович, получаете ли вы в текущей непростой политической ситуации приглашения к участию в западных музыкальных фестивалях, конкурсах, концертах?
— Они сейчас тихо, подпольно, переносят то, что было запланировано. Но ничего не отменяется. Я вам только страны могу назвать — Япония, Германия, Италия, Франция, молчат, но ждут США.
— Чего они ждут?
— Я знаю, чего они ждут и не получат. Мы это все уже проходили. Мне уже немало лет, и на моем веку это уже было в истории. Вы же знаете, уже был момент закрытия дипломатических отношений с Америкой у Советского Союза. Я тогда был студентом. Вот в это время были подписаны отдельные контракты с нашими легендарными музыкантами — с Эмилем Гилельсом, Давидом Ойстрахом, Леонидом Коганом, Владимиром Спиваковым, Виктором Третьяковым. Вот, вроде, нет связи, но Карнеги-холл все равно. История повторяется. Японская история продолжается — переносы, переносы, сначала из-за ковида, сейчас из-за сегодняшней ситуации. Нет такого, чтобы были гастроли, а потом резко закрылись.
Знаете, еще задолго до этой ситуации я приехал на родину Моцарта, в Зальцбург. Это место для меня очень дорого, потому что в свое время я оказался тем, кто первый за 220 лет сыграл концерт на инструменте Моцарта. У него был альт, он сам на нем играл. Оказалось, что этот альт — родной брат моего альта, тот же мастер Паоло Тесторе. И вот я дирижирую для их концерта, во втором отделении исполняется Симфония Шуберта. Аплодисменты. Вдруг какой-то человек начинает что-то выкрикивать во время аплодисментов. Публика возмущается, поворачивается. Там сцена была высокая, я кланяюсь и, наконец, вижу этого человека. Он развернул какой-то транспарант с провокационной надписью на украинском языке. На него шикали, но он продолжал кричать. Неловко было не из-за того, что там кто-то кричит, а из-за того, что местному оркестру было неприятно, так как концерт прошел очень успешно, но я мог расстроиться из-за какой-то гадости. Я вышел на аплодисменты в последний раз и интуитивно поднял партитуру только что исполненной Симфонии Шуберта. Зал зааплодировал в три раза громче, потому что Шуберт выше всей этой истории… Затем полицейские его вывели из зала. На следующий день был повтор этой же программы, я на него пришел и спросил: "А где мой друг, товарищ, который так усиливал мой успех?" И мне говорят: "В тюрьме. Вот вы улетаете сегодня в 19 часов, в 19:15 его освободят".
— А как вы полагаете, должно ли музыкальное искусство отражать проблемы общественно-политической жизни?
— Думаю, что автору нужен импульс. Самый лучший пример — это Людвиг ван Бетховен. Свою Третью симфонию он посвятил Наполеону Бонапарту как великому реформатору, а тот уже успел назвать себя "императором". Тогда Бетховен взял ручку и зачеркнул посвящение, назвав эту симфонию "Героической". Конечно, в этой музыке не было никакого Наполеона, он стал импульсом для Бетховена начать сочинять. Или, например, Дмитрий Шостакович. Его самый знаменитый Струнный квартет № 8 изначально был посвящен маме. Потом Сталин попросил изменить посвящение, и он переписал на "Посвящается жертвам фашизма".
Песня, конечно, реагирует, потому что там слова. Она может протестовать или поддерживать. В тяжелые советские застойные времена родители отдавали детей в классическую музыку, потому что считалось, что это безопасный вид творчества: там нет слов и не к чему придраться.
— А как вы относитесь к так называемой "отмене" Чайковского на Западе?
— Во-первых, они дураки (смеется). А мы не дураки. Мы же не перестаем играть Шопена, Баха, Шуберта и Бетховена. Мы-то не зависим от этого. Шопен — про душу человека, про любовь, про страдания, про радости, про эти человеческие категории. Как и тот же Бетховен, Чайковский. Ну, что значит отменить Чайковского? Чайковский — один из самых ярких композиторов, сумевших сформулировать понятия любви, страдания, найти для них шикарную форму. Чайковский искал мелодии, гармонии и добился в романтической симфонии такой вершины, которой никто не добился. Есть люди, которые больше любят Рахманинова, чем Чайковского, потому что Рахманинов более дистанционный, то есть он не раздевается до гола, не рвет на себе рубашку, как это делает Чайковский. Отменили же Чайковского не те, кто так понимает и любит музыку. Его отменили политиканы, которым просто надо было все русское отменять. Но они, я думаю, потому и находятся в этой профессии, что они этого не знали никогда. "Отмена" русской культуры — это обнищание. У кого-то по незнанию, у кого-то по злости, а кто-то предает самого себя. Они просто не понимают, что они временщики, они себя не видят в общеисторическом аспекте. Любили эти люди когда-нибудь? Они не понимают, что Шекспир — гений, а не дурак, потому что убил Ромео и Джульетту. Он их убил, чтобы любовь осталась вечной. Если бы он оставил их в живых, то дальше было бы то, что сейчас происходит. Он просто поставил жирную точку и показал, что любовь важнее, чем быт и политика.
— Прекрасная мысль, Юрий Абрамович. Сейчас многие композиторы сходятся во мнении о том, что оркестровая музыка переживает не лучшие времена, вы согласны с этим?
— Не согласен. По-моему опыту, композиторское проживание — это такие же волны, как и все остальное. Потому что у нас, например, возникла своя "Могучая кучка", где был Андрей Головин. Он преподает сейчас в Гнесинском институте. Потом тройка - Cофия Губайдулина, Эдисон Денисов и Альфред Шнитке, которых определили как антисоветских, но они, конечно, не были таковыми. Они просто не соответствовали ритму времени, искали свой путь. Денисов, например, был очень интересен во Франции своей отстраненностью, структурой и поиском, но не Шнитке, который стопроцентно принимался во всех немецкоговорящих странах. Губайдулина вообще уникальна в своей первозданной мамонтовской вулканообразной энергии. Они не вписывались в советскость. Потом почти никого не было. То, что я вижу сейчас, мне нравится.
— Кого из действующих композиторов вы могли бы выделить?
— Кузьма Бодров. У него есть альтовый концерт очень хороший, для меня написанный, музыка к спектаклю "Не покидай свою планету", который идет с Хабенским, музыка к "Кроткой" в Малом театре и еще многое другое. Валерий Воронов — прекрасная музыка к спектаклю "Живые и мертвые". Потом Алексей Сюмак, у него своя публика, которая его очень ценит. Но они все ученики Александра Чайковского — мой дружище многолетний, у которого свой язык. Несмотря на то, что он как пианист ученик [Генриха] Нейгауза. Сейчас он возглавляет композиторскую кафедру Московской консерватории и худрук Московской филармонии. Мы с ним в свое время тихонько, по моей инициативе, сделали композиторский конкурс на кафедре Московской консерватории. Потом это перенеслось и встало на ноги. Не могу сказать, что мы идем уверенными шагами, но хорошо развиваемся. К примеру, в рамках Сочинского фестиваля есть Международный конкурс молодых композиторов. Вот опять. Чем хорош фестиваль? Это ведь не просто музыканты сели и сыграли с листа непонятно что. Это профессионалы, которые разучивают, занимаются, и молодой автор может услышать в прекрасном исполнении свою премьеру. Потом кое-что из этих произведений начинает жить. В Башмет Центре в своих камерных концертах музыканты часто потом берут эти произведения в программу, их это интересует.
— Юрий Абрамович, как вы полагаете, чему классическая музыка могла бы научить нас, слушателей, сегодня?
— Это пафосно может прозвучать, но она может научить умению преодолевать земное притяжение. Это значит посмотреть на вещи с дистанции. То есть полететь в космос, и увидеть шире, увидеть целое. Не просто количество прожитых лет данного человека, а увидеть культуру, в которой он проживает, увидеть то, что мы до сих пор не знаем: как человек появился, кто он — робот или не робот, муравей или бог. Классическая музыка дает эту возможность. Иногда она вызывает какие-то прямые образы, в этом тоже ее сила. Если слушателям нравится, то они воодушевляются. Совершенно разные и незнакомые люди, которые оказались рядом. Конечно, эмоции и картинки, которые возникают у слушателя, различаются, и в этом тоже смысл классической музыки: не конкретно тебе, через звуки, иллюстрировать какие-то события, а суммировать эти же события, но в общечеловеческом размере. Классическая музыка поднимает человека на божественный, космический уровень. По-моему, это прекрасные мысли.
