— Как фильм "Летят журавли" вдохновил вас стать сценаристом? — Он меня потряс и все. Я его посмотрел, когда мне было 15 лет. Кино, которое я смотрел ранее, казалось обыкновенным, а это стало движущей силой. — Почему вы решили стать именно сценаристом, а не режиссером или актером? — До этого я с детства писал прозу — лет с шести. А режиссером я был четыре раза, но всегда, так скажем, поневоле. Хоть я и сценарист, кинодраматург, но я никогда не хотел быть режиссером, у меня не было таких амбиций. — Тем не менее вы стали режиссером четырех картин. Каким был ваш первый опыт? — У нас был сценарий фильма "Сны" с Кареном Георгиевичем Шахназаровым, который и должен был его снимать. А также у нас уже был готов сценарий "Американской дочери", его планировали экранизировать с иностранным продюсером в Америке. И вдруг появился швейцарский продюсер, который захотел делать этот фильм. Карен Георгиевич как режиссер стал заниматься этим фильмом, а "Сны" остались без режиссера. Мы посчитали, что сценарий этой ленты — очень современный, актуальный, про начало 90-х годов в России. И если его не поставить, он может устареть. Мы стали предлагать этот сценарий другим хорошим режиссерам, но никто из них не хотел его ставить. Не буду фамилии называть. Так я стал режиссером фильма "Сны". Потом вернулся Шахназаров и присоединился к съемкам. — Вы начинали работать в СССР, продолжили в 90-е и сейчас пишете сценарии для современного кино. Сильно ли отличается работа над сценариями тогда и сейчас? — В Советском Союзе люди из Главлита ставили штамп на каждом сценарии. А до этого произведения проходили редактуру. Когда я в молодости был на "Мосфильме" главным редактором творческого объединения комедийных музыкальных фильмов, меня поразило, что при обсуждении сценариев все редакторы в первую очередь предъявляют автору идеологические претензии. Потому что если бы они пропускали антисоветские с точки зрения руководства сценарии, их бы с работы сняли. Но и по художественным претензиям они были абсолютными профессионалами — редакторы как правило заканчивали ВГИК. Был киноведческий факультет, который готовил редакторов и кинокритиков. Сейчас же редактура абсолютно безграмотна. Теперь производят тысячи фильмов и сериалов, а 90% редакторов можно назвать графоманами. В СССР, конечно, тоже были плохие фильмы, но кинематография была очень мощна как отрасль — и очень уважаема в мире. Тогда многие фильмы были высоко оценены на фестивалях. Например, первый же фильм Василия Шукшина "Живет такой парень" получил приз на фестивале в Лозанне. Теперь, как мне говорят, в сценариях в первую очередь смотрят на наличие трех актов, пяти поворотов, арки… Вы слышали про это? Вот если этого нет, то редакторы говорят: "Это не сценарий. Переделывайте". В советское время такой ерунды не было. Но когда я пишу сценарий, мне, слава богу, такой ерунды никто не предъявляет. А если предъявят, я скажу: "До свидания". — Что для вас главное в сценарии? — Главное, чтобы зрителю было интересно, что происходит на экране в данный момент, — а также интересно, что же будет дальше. Эти требованиям я своих студентов всю жизнь учу. — Как в процессе работы понять, что история действительно получится интересной? — Как понять? Если вам интересно писать! Вообще, я — нормальный человек, соответствую большинству людей без каких-то заскоков. А значит, я знаю, что это будет интересно и тем людям, которые будут это кино смотреть. Вот вы "Афоню" видели? — Конечно. — Афоня интересный человек? — Да, наблюдать за ним интересно. — А почему интересно? Потому что он необычный человек, нестандартный. И неслучайно фильм посмотрело 62 миллиона человек в Советском Союзе, в 1975 году он был рекордсменом проката. — Вы профессор ВГИКа. Можно ли научить любого человека писать хорошие сценарии? Или это все-таки зависит от таланта? — Можно профессии научить, я считаю. Но у человека, все-таки, должны быть какие-то способности. Знаменитый американский писатель, лауреат Нобелевской премии Уильям Фолкнер говорил, что творчество драматурга состоит из трех компонентов: фантазия (человек должен обладать даром, способностями), жизненное наблюдение за интересным и воровство у других писателей (не в прямом смысле воровать, а вдохновляться великими). — В чем секрет вашего многолетнего успешного сотрудничества с Кареном Шахназаровым? Кто, допустим, первым идеи предлагает, как это все работает? — Бывало — я, бывало — он, бывало — оба одновременно. Сидим, придумываем. — Как родился ваш тандем? — Тандем родился просто. Я был главным редактором творческого объединения на "Мосфильме" и собирался увольняться. А Карен окончил ВГИК, работал ассистентом на "Мосфильме" и собирался ставить фильм по рассказу Константина Славина "Кафе Канава". Он был знаком с Георгием Данелией и даже дал ему рассказ почитать. И Данелия порекомендовал меня как сценариста. С этим рассказом Карен пришел ко мне — так мы стали и друзьями на всю жизнь, и соавторами многих фильмов. — Следите ли вы за фильмами Карена Георгиевича сейчас? — Он приглашает меня на показы своих фильмов еще до того, как они выходят в прокат. В составе нескольких друзей смотрим. Мне интересно, что он снимает. — В одном из интервью вы говорили, что в образе главного героя фильма "Курьер" видите себя. Есть ли у вас еще сценарии, в которых главный герой похож на вас? — Конечно, я списываю многие черты с самого себя — это даже в "Афоне" есть. Когда я пишу сценарий, я как бы становлюсь этим персонажем. То есть представляю, как бы я повел себя, будучи на его месте. Если, например, я был бы курьером. Этот персонаж очень близок мне. Я был похож на него в молодости — да и сейчас. Там даже слова мои есть, когда он говорит девушке: "Ты имей в виду! Я все время чего-нибудь там придумываю, говорю всякое". Она говорит: "А зачем?". А он: "Да просто, чтобы было интересно". — Вы работали над многими культовыми комедиями. А в жизни вы веселый человек? — Очень! Я вспомнил смешную историю про моего консультанта на одном фильме, который рассказывал байки о том, как он был шпионом. Я ему предложил сделать комедию про шпионов — и написал сценарий "Троян". Очень смешной, кстати. Но фильм не сняли, потому что французский режиссер Жерар Кравчик, который должен был снимать, выпустил провальный фильм "Красный Октябрь". Ему лет 10 после этого не давали вообще ни одного кино снимать. Так этот проект и заглох. Кстати, гонорар за этот сценарий я получил полностью. Я никогда трагедии не устраивал, если сценарий не поставили. Ну и что? Жизнь есть жизнь. — Как вы относитесь к критике ваших работ? — Во первых, когда я пишу, я все-таки понимаю, что этот сценарий интересный, а фильм может оказаться "бомбой". Мнение критиков, пусть они не обижаются, мне абсолютно безразлично. Для меня главное — зрители. Потому что когда вышел фильм "Афоня", в значимой либеральной "Литературной газете" на него вышла разгромная рецензия от знаменитого критика. Он буквально смешал сценарий не буду говорить с чем. Я расстроился, что мои родители и друзья прочтут это и будут переживать. Ходил расстроенный день или два, а потом подумал: "А если бы на улице кто-то мне это сказал, я бы расстроился?". С тех пор рецензий не читал. — Вы преподаете во ВГИКе и застали несколько поколений сценаристов. Чем они отличаются от ваших современников? — Я поступал в 1968 году — 50 с лишним лет назад, даже страшно подумать. Перед поступлением мы знали кино очень хорошо, читали много сценариев, изучали в том числе иностранный кинематограф, были подготовлены. А в последние годы часто приходят люди, которые никакое кино не видели, не знают русскую литературу. Вот я начинаю учить первый курс, мы со студентами пошагово делаем экранизацию короткого метра — в первом семестре по Шукшину, Чехову и Бунину. "Легкое дыхание" Бунина, "Скрипка Ротшильда" Чехова и "Обида" Шукшина. А никто из них этого даже не читал. Некоторые даже не знают, что есть такой писатель Шукшин, многие не знают Бунина. Они идут учиться на сценариста, не прочитав до этого ни одного сценария. Когда перед экзаменами я провожу консультации и говорю: "Поднимите руку, кто не читал ни одного сценария". Поднимается лес рук. Я говорю: "А как же вы собираетесь сценарии писать? Вы же даже не знаете, что такое сценарий. Может, когда узнаете, вам неохота станет писать". — Исходя из этого, что бы вы посоветовали начинающим сценаристам? — Я бы посоветовал не идти учиться на сценариста тем, кто никогда не пробовал писать. Поступали все, кто пробовал писать хотя бы рассказы. Но есть и такие, кто, оказывается, ничего не писал ранее. Первое, что они написали, — это работы для вступительного конкурса. — Почему не очень способные кандидаты поступают? — Потому что за ЕГЭ по двум предметам дают 200 баллов — и мы за творческий даем максимум 100. Если у студента за два ЕГЭ по 100 баллов, а по творческому экзамену не очень высокий результат, он может пройти. А у способного результаты ЕГЭ могут быть совсем маленькие — и наших 100 баллов ему не хватит. — А как было раньше? — Раньше было три вступительных общеобразовательных экзамена — по пять баллов за каждый. А потом четыре моих экзамена, каждый по 10 баллов. То есть за общеобразовательные экзамены 15 баллов могли получить, а у меня — 40. Отбор шел, как вы говорите, по способностям, по таланту. А теперь по баллам, которые получили на ЕГЭ. — Но ведь если поступившие постараются, они смогут научиться писать хорошие сценарии? — В принципе, можно научиться писать сценарий — для этого даже необязательно во ВГИКе учиться. Читайте работы толковых сценаристов, смотрите кино. Только не просто как зритель и всякую дребедень. Если вы умный человек, то вы отличите хорошее кино. Если вы хотите стать настоящим кинематографистом, вы должны уметь отличать настоящее кино от, извините, подделок каких то. А если вам подделки нравятся — то даже если получите диплом, тоже будете писать подделки. — Можете привести примеры настоящего хорошего кино, которое обязательно нужно человеку, который идет учиться? — Да, их много. "Летят журавли", "Баллада о солдате" "Пролетая над гнездом кукушки", "Пугало" — я могу сейчас долго вспоминать. Советую почитать книгу "1001 фильм, который надо посмотреть". Там в основном кино американское, но в российское издание включены и отечественные фильмы. — А как вы сами поступили во ВГИК? В каком возрасте решили стать сценаристом, долго ли готовились? — Я бы никогда не поступил во ВГИК, если бы не один мой товарищ. Мне было 17 лет, я учился в техникуме в Киеве, куда приехал из Воркуты. И в общежитии я заражал своих товарищей стремлением любить кино. Когда я уже служил в армии, один из этих товарищей — Сева Иванов — прислал мне письмо, в котором рассказал, что поступил во ВГИК на сценарный факультет. Я ошалел, я не знал, что он вообще что-нибудь умеет писать. После техникума мы не виделись три или четыре года. И он мне посоветовал после армии тоже попробовать, написал: "Я гарантирую, что ты поступишь во ВГИК." Вот если бы он не прислал мне это письмо, я бы никогда во ВГИК и не стал поступать. Потому что мне казалось, что там учатся какие то особые люди, сверхталанты. Во ВГИК я прошел из 12-ти, по моему, 11-м по баллам. Моим мастером был выдающийся киновед, кинокритик Илья Вениаминович Вайсфельд. Я ему благодарен. — Если бы Иванов не прислал вам это письмо, где бы вы работали? — Я работал бы строителем, писал бы рассказы свои, может быть, стал бы посылать их печатать куда то. В жизни не стал бы поступать во ВГИК. И вообще, у меня вся жизнь на самом деле — случай. С Севой я познакомился, потому что учился в техникуме в Киеве. А в техникуме учился, потому что поспорил с друзьями, когда в Воркуте в седьмом классе учился, что я без экзаменов туда поступлю. Я стал жить в 2000 километрах от родителей в 14 лет только из-за спора. Так я оказался в Киеве, а в это время была так называемая "оттепель", появились польские журналы "Экран" и "Фильм". Я стал их читать. Еще один очень важный случай — Данелия порекомендовал Карену, чтобы я с ним сценарий писал. Хотя Данелия мог кого-нибудь другого порекомендовать. Вот если так я вам начну рассказывать — сплошные случаи. Жена мне, например, приснилась в армии.
