Рукописи не горят: Локшин снял не экранизацию, а оду «Мастеру и Маргарите»

Признаться, я шла в кино с огромным предубеждением. Зная роман наизусть, относясь к оригинальному тексту с трепетом, как к большой личной истории, я ожидала увидеть все что угодно. Антисоветскую агитку (как писали одни критики), антироссийскую диверсию, как писали другие. В конце концов набор голливудских штампов, кощунственно вылепленных из великой булгаковской фактуры.

Но то, что я увидела, меня потрясло. Это, конечно, на сегодня лучшая экранизация «Мастера и Маргариты».

Кому понравится, а кому нет

Фильм Локшина — это отчасти экранизация булгаковского текста, но не романа «Мастер и Маргарита». Если определять жанр — это скорее ода роману, спетая на экране.

Фильм понравится двум категориям зрителей. Тем, кто хорошо и глубоко знает роман. И тем, кто никогда не открывал книгу.

Тех же, кто смутно слышал, что «Мастера и Маргариту» принято хвалить и прочел роман один или пару раз — картина скорее взбесит. И вот почему.

То, что делает на экране Локшин, — высокая эквилибристика, жонглирование смыслами и словами. Он снимает фильм о том, как Булгаков писал книгу, вплетая туда сам роман, размышления о нем, линии, которые внимательный читатель и сам бы рад додумать. Например, беседы Мастера с предателем Алоизием Магарычем. Или тайные встречи Мастера с Маргаритой, которые Михаил Афанасьевич нам не показывает.

Режиссеру удается два фокуса на грани с чудом.

Первый — он «оживляет» Мастера с Маргаритой.

У Булгакова эти герои (и только эти, Иешуа — наоборот, живой человек, вопреки евангельскому канону) написаны схематично, крупными штрихами. Мы не видим характеры, мы видим полупрозрачные образы, обреченные и спасенные. Объяснение простое — автор не мог и не хотел вырисовывать себя.

Локшин их делает живыми. Кстати, ровно потому же и убивает в кадре.

Мариэтта Омаровна Чудакова, главный и признанный российский булгаковед, начала свое вступление к роману словами: «Мы — третье поколение читателей».

Локшин сознательно и нарочито снимает не как первый, завороженный, только что открывший историю читатель, а как человек, имеющий право на переосмысление. Как обозначенное третье поколение. Где-то блестяще это делает, где-то провально (об этом позже).

Итак, мы видим Мастера и Маргариту живыми людьми, видим глазами человека, знакомого не только с романом, но и с биографией Булгакова. В этом главная сила фильма.

Второй фокус, который удается Локшину, — это смешение оригинального текста с сегодняшним вставками. Ровно то, что мне, самому благодарному из благодарных читателей, казалось невозможным. И новые слова не выглядят ни в одном диалоге «заплаткой», а смотрятся вполне органично!

И это при огромном, я бы даже сказала, трепетном внимании к деталям. Иешуа говорит у Локшина сначала на иудейском, после реплики Пилата переходит на арамейский. Кентурион Крысобой визуально рифмуется с больничным санитаром.

Московский «сталинский ампир» дополняется никогда не построенным, но долженствующем быть в том мире, о котором пишет Мастер: Домом Советов с огромной фигурой Ленина.

Сравнивать с предыдущими экранизациями смешно и бессмысленно. Все они, на мой взгляд, являли собой натужную попытку переложить на экран первоисточник.

Бортко любит и понимает сатиру, это видно и по его «Собачьему сердцу», в итоге она ему и удается. Впрочем, только она — евангельскую линию и историю Мастера он низводит до уровня коммунальной кухни и транслирует в режиме вялотекущей эпилепсии. Смотреть на это местами физически больно.

Экранизацию Юрия Кары и обсуждать неловко, впрочем, ему как раз в некотором роде удались евангельские главы. Но на фоне всего остального это как подорожник на трупе.

«Мастер и Маргарита» Локшина изначально снят на высоких обертонах, действие вибрирует как натянутая струна.

И визуально апеллирует он, конечно, не к Голливуду, чего я больше всего боялась, а к Дэвиду Линчу и Ларсу фон Триеру. Не всегда удачно, где-то у меня есть зрительские претензии к спецэффектам, где-то затянуты сцены (варьете). Впрочем, с варьете понятно — художник не избежал соблазна переродить в дьявольщину советский конструктивизм и авангард. Если говорить о внутрикадровом монтаже — Дзига Вертов, полагаю, если не аплодировал бы стоя, то по меньшей мере пожал художникам руку.

И да, звуковое сопровождение могу только похвалить. Вообще, советую смотреть на большом экране.

Критика «Мастера и Маргариты»

Главный и основной режиссерский провал картины я обозначу так: там, где Булгаков обнажает человеческий порок, — там Локшин демонизирует государство. Михаил Афанасьевич писал роман о человеке и высших силах, а Локшин очень хочет поговорить о советском строе.

Там, где речь должна идти об экзистенциальном конфликте — режиссер за уши тянет социальный. Драматургия «Человек и Бог» перерождается местами в драматургию «Человек и государство».

То есть Локшин сам скатывается к риторике Берлиоза, над которой смеётся и автор, и Мастер, и Воланд.

Иными словами, автор экранизации начинает со мной, зрителем, говорить голосом редактора МАССОЛИТа, как бы подмигивая: мы-то, мол, знаем, где правда, взрослые люди.

И, конечно, этим уводит замысел на мелководье.

Собственно, все основные претензии к фильму связаны с этой глубинной несостыковкой. Просто большинство смотревших не могут сформулировать и называют увиденное антисоветчиной. Хотя антисоветского в фильме фактически столько же, сколько в романе.

Затасканные по соцсетям кадры с распятиями во дворе и дежурящими энкавэдэшниками — не режиссерский антисоветский манифест, а бред глубоко больного, безумного уже Мастера. И акцент в картине именно такой.

Простой вопрос к адептам антисоветской трактовки. Роман Мастеру помогает писать кто? Воланд. Просто задумайтесь над этим ходом. Над тем, кто Воланд вообще такой.

Сам конфликт с государством, повторюсь, делает замысел более плоским и мелким, чем в оригинале. Хотя понятно, что апеллирует к биографии Булгакова, а не истории Мастера.

В картине есть несколько слабых на общем фоне, на мой взгляд, актерских работ. Иван Бездомный, как писал Жванецкий, «пересаливает лицом», то же делает и Фагот, хотя тому, впрочем, положено. Азазелло совсем «никакой», словно помер, но забыли закопать.

Воланд у Локшина — не в полной мере булгаковский Воланд и даже не Мефистофель Гете. Он гораздо в большей степени трикстер, шут, пересмешник. В нем нет этой тяжелой поступи персонажа, пришедшего, чтобы справедливо наказать виновных. А должна бы быть! Впрочем, всякий раз, когда он перестает кривляться, мистический ужас все же охватывает.

Кот Бегемот в этот раз не пошит из потасканного Чебурашки, он больше напоминает оживленное на сеансе черной магии чучело. Чучело это ужасно жалко в каждом кадре, фирменного бегемотовского обаяния там попросту нет.

Ну и разочарованными уйдут зрители, о которых писала в начале текста, — те, кто прочел роман один или пару раз и пришел, чтобы пробурчать вслед за героями запомнившиеся фразы. Выкрикнуть в нужных местах затасканные шутки. В этом смысле Локшин вкусам широкой публики не потакал.

Но в чем я убеждена — картину, которую я шла смотреть с одной мыслью, чтобы устроить «разнос», снимали люди, знающие, любящие и глубоко осмыслившие роман. И сняли они ее по меньшей мере неплохо.

И я уверена, что это первая «Мастер и Маргарита» на экране, которая понравилась бы самому Булгакову.