16 февраля в онлайн-кинотеатре Wink вышел сериал «ГДР», а еще через 10 дней его покажут на телеканале НТВ. В основу сюжета легли реальные события конца 1990-х: Советский Союз погружен в глубокий кризис, страны социалистического лагеря отказываются от прежнего пути. Германская Демократическая Республика становится ареной борьбы западных и просоветских политиков и спецслужб. О реальной ситуации в странах соцлагеря того периода NEWS.ru рассказал генерал-лейтенант Службы внешней разведки в отставке Леонид Решетников, работавший в ГДР до 1991 года.
О чем сериал «ГДР»
14-серийный сериал «ГДР» рассказывает о переломном моменте в жизни СССР и его восточноевропейских партнеров — крушении мира социализма. Его персонажами стали как реальные люди, среди которых Михаил Горбачев и его супруга Раиса Максимовна, так и собирательные образы — это касается разведчиков из КГБ, ЦРУ и Штази.
Главную роль советского разведчика в картине исполнил Александр Горбатов, его жену сыграла Дарья Урсуляк. Образы четы Горбачевых воплотили Виталий Коваленко и Мадлен Джабраилова. Продюсер проекта — Юрий Сапронов, режиссер — Сергей Попов.
«Система медленно погружалась в кризис»
Генерал-лейтенант СВР Леонид Решетников в последние годы существования Советского Союза возглавлял аналитический отдел соцстран внешней разведки КГБ и по долгу службы часто бывал в этих государствах, особенно в ГДР. Он знает историю их коренных преобразований изнутри: именно он готовил аналитические материалы для советского руководства. По его словам, процесс распада соцлагеря в Европе, в частности вопрос объединения Германии, был многослойным и развивался под влиянием множества факторов.
— Леонид Петрович, расскажите о причинах, из-за которых произошел распад ГДР?
— Ситуация была сложной, не только в ГДР, но и в других соцстранах. Я тогда побывал во всех из них, находился там по несколько месяцев. Лично я выделяю три причины. Во-первых, кризис социалистической системы, которая проигрывала западной на определенных направлениях. Во-вторых, у ГДР рядом была процветающая ФРГ, идеи объединения были сильны. Страна была разделена, а социализм не очень учитывал национальный фактор: наши руководители не осознавали, какой вред несет увлечение сепарацией стран и народов, их переселение. В-третьих, добровольное прекращение сопротивления и сдача соцлагеря, в том числе и той части немцев, которые приняли социалистическую систему.
Сдал ли Горбачев социалистические страны Западу
— Многие обвиняют Горбачева, что «он сдал всех».
— Я не занимался внутренними вопросами СССР, работал только по соцстранам. Примерно с 1988 года мы постоянно информировали руководство о том, что система переходит в кризисное состояние в политической и экономической сферах, а особенно это касалось моральной стороны жизни. Надо сказать, что в ГДР сохранялось определенное ядро, в основном состоящее из членов Социалистической единой партии Германии (СЕПГ), которое могло еще продолжать жизнь этого государства. Но сильны были и идеи немецкого единства, особенно среди молодежи.
Позиция разведки, которая готовила аналитику для руководства, была следующая: все идет к распаду Варшавского договора и объединению Германии. Но наши голоса тонули в представлениях политиков о судьбах стран социализма. Я и мои коллеги пришли к выводу, что наверху уже было принято решение все сдавать без сопротивления. Эта линия зародилась в наших верхах еще в начале 1980-х, в период Андропова. Какая-то узкая и непубличная группа в окружении генсека решила все переосмыслить.
Если бы в свое время Горбачева заменили на Лигачева, условно говоря, то в корне ничего бы не изменилось. Может быть, мы только более достойно отнеслись к друзьям по социализму.
«У нас это проявилось при образовании двух Россий: собственно, России и Украины»
— Если бы не было идей об отказе от сопротивления, как могла бы развиваться ситуация в соцстранах?
— Я не уверен, что, если бы мы продолжали сопротивление, обошлось бы без кризиса. Но шанс перевести все на наши рельсы — в интересах социалистической системы — все-таки был.
Решение приняли на самом верху — отказаться от борьбы, подружиться с Западом, который много за это обещал. Руководство, видимо, искренне верило, что обещания будут выполнены, но Запад вел себя так, как считал нужным: раз противник сдается, то надо брать, а потом уже решать, что делать дальше.
У значительной части населения соцстран, а кое-где — у большей части, было желание отойти от нас и от социализма. Если бы мы не бросили ГДР, то какой-то шанс еще у них был. Там многие члены СЕПГ могли бы продержаться и, возможно, нашли бы выход из ситуации, не разрывая связей с СССР. С другой стороны, зачем нужны разделенные государства и народы? У нас это проявилось при образовании двух Россий: собственно, России и Украины.
В каком-то смысле объединение Германии было неизбежным. Предательство друзей с нашей стороны произошло, но сводить все к нему — неправильно. Да и предательство стало следствием кризиса всей системы.
«Плохо работала наша система»
— Социальных проблем у стран тоже хватало.
— Конечно. Мы убрали у человека мотивацию лучше работать, чтобы лучше жить, убрали частную собственность. А как добиться конкуренции и стремления человека к чему-то новому? Потом начали придумывать социалистические соревнования, ударников коммунистического труда и т. д. Пытались вернуть эту мотивацию. Поняли, что увлеклись идейными моментами, забыв о материальной стороне жизни. Вот мы и отстали очень сильно. А потом решили перейти на другие принципы, для этого пришлось отказываться от социалистической системы. Перешли к тупому копированию западных и совсем разбили свой поезд.
Плохо работала наша система. Когда восточные немцы попадали в Западный Берлин, огороженный Берлинской стеной, и видели, что их соотечественники жили совсем иначе, тогда и начинался процесс разложения. И советские люди, которые приезжали в Югославию и Болгарию, были сильно поражены разницей, хотя это ведь тоже «наши страны».
«Если мы все будем служить идеям, то друг друга быстро поубиваем»
— Видимо, жителям ГДР нравилось в ФРГ не только обилие продуктов, высокие зарплаты, но и свобода, ощущение полноты жизни, дух живой конкуренции?
— Да. Там чисто внешне бросалось в глаза отсутствие формализма в привычной нам форме, показухи. Была живая деятельность, это работало сильно. Внешние вещи работали: джинсы, жвачки и др. В Западный Берлин убегали люди. Хоть восточные немцы и были более творческими, чем граждане других соцстран, включая нас, но и они осознавали глубокие проблемы соцсистемы.
Если человек не хозяин своей квартиры, дома, земли, как от него требовать вдохновения? Вот раньше давали людям небольшие земельные участки — и как они старательно на них выращивали картофель и другие культуры, хотя ведь могли купить их на рынке. Мы попытались сломать то, что заложено в природе человека. В обществе только не более 2% готовы беззаветно служить «народу и Отечеству», а остальное население живет более простыми ценностями. Так и должно быть. Почему? Если мы все будем служить, прежде всего, идеям, то друг друга быстро поубиваем.
