«Семь черных бумаг»: как в горах Осетии снимали фильм о войне
Лента снята по рассказу осетинского писателя Михаила Булкаты, семь черных бумаг — это похоронки, которые приходили с фронта Великой Отечественной войны в высокогорное село. По сюжету два брата ждут возвращения отца с фронта, они решают прятать извещения до конца войны, чтобы не лишать семьи надежды. Обращение к трагической теме режиссер ленты, сценарист популярных сериалов Анатолий Колиев, для которого картина стала дебютом в полном метре, объясняет личной историей.
— Великая гордость и великая скорбь. В Северной Осетии из тех, кто ушел на фронт, вернулся только каждый второй. И сегодня я живу, потому что один из вернувшихся был мой дедушка. В детстве он мне часто рассказывал о войне — все его рассказы отпечатались в моей памяти, — говорит режиссер. — А когда я заканчивал ВГИК и стал задумываться о дипломном фильме, то прочитал рассказ Михаила Булкаты, и он меня неимоверно тронул. Я твердо решил: нужно экранизировать. Тогда мы с братом Аланом Колиевым начали писать сценарий.
Съемки ленты на осетинском языке стартовали в 2023-м, а в апреле 24-го состоялся первый показ. Ленту производства START, снятую при поддержке Министерства культуры РФ, представили на 46-м Московском международном фестивале в конкурсной программе «Русские премьеры».
Плач матерей напоминал вой волков
Фильм снимали в высокогорных селах Северной Осетии. Основными площадками стали Дунта и Камунта в Дигорском ущелье на высоте 2000 метров.
— Мы приехали за месяц до начала съемок: ходили в костюмах, вживались в роли. Заур (Заурбек Абоев, сыгравший роль младшего брата, самый юный член съемочной команды. — Ред.) учился доить корову и не бояться змей, — рассказывает Анатолий Колиев.
Актер осетинского театра юного зрителя «Саби» Максим Караев, сыгравший старшего брата, стал завсегдатаем республиканского архива — читал письма солдат матерям, сделал копии нескольких. А вот Дзамболат Дзуцев, непрофессиональный актер, который воплотил образ почтальона, до съемок не сильно интересовался историей тех лет.
— Благодаря Анатолию Колиеву я смог прочувствовать, какими страшными были эти события. Похоронки, которые получали женщины… Как пишет Булкаты в рассказе: «Плач этих матерей напоминал вой волков», — говорит Дзамболат Дзуцев.
Во время съемок он носил в кирзовой сумке копии нескольких писем с фронта и постоянно перечитывал их.
Если Дзамболата после кастинга сразу утвердили на роль почтальона, то экранную мать братьев, актрису Северо-Осетинского государственного академического театра им. В. В. Тхапсаева Зиту Лацоеву сначала позвали воплотить другой образ.
— Мне предложили другую роль, но сказали посмотреть на всякий случай и эту. Я стала читать эту «на всякий случай» и поняла: моя роль. С самого начала репетиций мы сошлись с режиссером, для меня образ осетинской женщины понятен, и все задачи давались легко. Даже с погодой всегда везло: когда я приезжала на съемочную площадку, выглядывало солнце, даже если до этого был дождь.
Конь на балконе дома над обрывом
Непредсказуемая погода приносила много трудностей команде: в высокогорном селе снег может выпасть и летом. Анатолий Колиев шутит, что, когда не везло, вся команда жалела, что на площадке нет Зиты.
Не обошлось и без трагедии. Однажды режиссер по пути на съемки увидел на дороге жеребенка в крови, с откусанным хвостом.
— Мы подняли его и повезли в село в дом Валерия Датиева, у которого есть свои кони. Второй режиссер Марина Бзыкова взяла на себя заботы о жеребенке: кормила, устроила место в хлеву. Через три дня на площадку приезжает на своем коне по имени Галабу Валерий Датиев и сообщает, что жеребенок умер.
Кстати, именно Галабу участвовал в важной финальной сцене: в доме нужно было снять, как с улицы в окно смотрит отец на коне. Вот только это был окно балкона, висящего над пропастью. Часть селян отказалась давать своих коней для съемок, а кто согласился, не смог заставить лошадей подняться на эту высоту. Не испугался лишь Галабу.
Раненый фандыр
Оператор-постановщик Рысбек Бокеев вместе с Колиевым вдохновлялся «Ивановым детством» Андрея Тарковского и «Тайной жизнью» Теренса Малика. Однако авторы выработали свой визуальный язык: начав со статичного изображения, постепенно съемка усложняется, следуя за сдвигами в душе взрослеющего главного героя, и под конец фильма камера становится совсем хаотичной. Режиссер поясняет: статичное изображение отражает первоначальную гармонию мира ребенка, которого еще не коснулась война и смерть, а формат 4:3 подсознательно рифмуется с 1940-ми.
Композитор фильма — Алан Макиев (Ollane). Музыканту пришлось научиться играть на фандыре. Национальный инструмент — важная часть ленты. Название рассказа-первоисточника дословно переводится с осетинского как «Раненый фандыр». На нем же учится играть старший брат.
— Нам хотелось, чтобы музыка развивалась в фильме так же, как развивается у главного героя Бечыра. Все, что наигрывал Алан поначалу, мы включили в сны Дзерассы. Эта жуткая мелодия — первая попытка Алана научиться играть, — говорит режиссер. — К композитору у меня была только одна просьба: чтобы на финальной мелодии начались слова. Наш креативный редактор Инна Макиева нашла стихотворение осетинского поэта Хазби Калоева — он с фронта написал возлюбленной такие строчки: «Эх, увидеть бы еще тебя, осесть росой у твоего окна, скатиться бы росинкой по нему». Эти слова очень подходили к финальной сцене. Мы нашли родственников поэта и потом обнаружили мистическое совпадение: дата смерти Калоева совпала с датой смерти нашего персонажа.
Шаг к становлению национального кино
Документальный контекст картины переплетен с сюжетами из Нартского эпоса, поэтично добавляя героям глубины и приближая к традициям, культуре осетинского народа. Режиссер надеется, что каждый найдет в фильме что-то свое, а в Северной Осетии удастся возродить национальный кинематограф, ведь у республики для этого есть многое.
— Актеры прекрасные, пейзажи великолепные, режиссеры тоже. Я знаю много талантливых ребят, которые отлично снимают, но для того, чтобы делать кино здесь, нужна своя техническая база — профессиональное оборудование и поддержка продюсеров.
Кстати, сначала фильм предлагали снимать в Краснодаре. Так получилось бы вернуть 20% от затрат, рассказывает продюсер ленты Аслан Сокуров.
— А мы говорим, что это невозможно: в Краснодаре нет ничего похожего на осетинское село. Нам хотелось снимать аутентичные пейзажи и интерьеры, — делится продюсер.
И команде это удалось. После премьеры на ММКФ и предпоказа во Владикавказе критики, ценители кино и рядовые зрители сошлись во мнении: возрождение осетинского кино началось.
