19 июля группа «Горшенев» выступит на VK Stadium в Москве с программой «Песни брата» памяти Михаила Горшенева. Это будет завершающий концерт после тура по России. Солист группы и брат знаменитого рокера Алексей Горшенев рассказал «Газете.Ru» об ощущениях от этого проекта, работе над музыкой к сериалу «Король и Шут» и уровне его достоверности, а также анонсировал создание в Санкт-Петербурге арт-пространства, посвященного Горшку.
— Недавно вы дали два больших концерта с симфоническим оркестром. Расскажите, как это было? Как ваши поклонники встретили такой формат?
— Это не первое наше выступление с симфоническим оркестром, поэтому для поклонников это не было сюрпризом. Вот в первый раз это было нечто. Для меня это было открытием и в некотором смысле вызовом. Это другой мир, совсем непохожий на мир обычного рок-н-ролла. Симфонический оркестр меняет все: и ты другой, и музыка за твоей спиной другая, и мотивация уже другая. Ты как будто возвышаешься. Объясню на таком примере: я отождествляю некоторые города с людьми. Например, Питер — это мужчина в костюме, но в кедах. Приблизительно такое же ощущение у меня было от концерта с симфоническим оркестром — я был в костюме, но в кедах.
— Кто в этой «коллаборации» главный — группа или симфонический оркестр?
— Симфонический оркестр. И голос. Все остальные вещи, включая меня, второстепенны. Можно закрыть нас ширмой — и пусть музыка играет, а люди слушают.
— Я обратила внимание, что на концерте зрители сидели на местах — это достаточно необычно для рок-н-ролла…
— Непривычно. Но нам не впервой давать концерты в сидячих залах. У нас в стране не так много хороших залов для рок-музыки, где люди могут стоять. Разве что дворцы спорта. А мы не всегда можем собрать людей на дворец спорта. Поэтому, к сожалению, рок-н-рольщики часто выбирают сидячие залы. И это нормально.
— 19 июля группа »Горшенев» выступит на VK Stadium в Москве с программой «Песни брата», посвященной Михаилу Горшеневу. С какими чувствами вы поете эти композиции?
— Мы уже год поем эти песни, нам это не в новинку — мы объехали с ними всю страну. Этим концертом мы завершаем эту историю. Поэтому есть ощущение завершения большого дела. Спасибо всем за внимание. Дальше у нас будет своя новая тема.
— Вы стали композитором сериала «Король и Шут». Если ли разница между написанием музыки для фильмов и музыки для альбома?
— Это огромная разница.
— А что сложнее?
— Сложнее, конечно, делать музыку для фильма. Я работаю вместе с режиссером, и я должен его слушать, потому что он главный на проекте.
— Меньше свободы творчества?
— Свобода творчества есть, но она другая. Представьте, что музыка — это море. Как музыкант я сажусь в свою лодку и плыву, куда хочу. А в ситуации с музыкой для кино — меня взяли на корабль. Я тоже плыву по морю, но не на своей лодке, а на корабле. Я свободен, но я на чужом корабле.
— Это был ваш первый опыт написания музыки для кино?
— Не первый. Но в такое большое плавание я еще не уходил (смеется).
— После выхода сериала поклонники «КиШа» разделились на два лагеря — одним сериал зашел, а другие ругали его создателей. А вы довольны результатом?
— До знакомства с кинопроизводством я тоже достаточно скрупулезно к этому относился. А потом понял, что это развлекательное кино и не надо сходить с ума. Если хочется правдивую историю, нужно делать документальное кино. Снять грамотный фильм про «Короля и Шута» мог только один человек — Алексей Герман-старший, но его нет. Хотя мир сейчас работает по другим законам, а «Король и Шут» — это кино сегодняшнего дня, поэтому в нем все соответствует современным законам. Зрители ставили на то, что в сериале будет показана сермяжная правда, но сегодня это так не работает. Сегодня все работает на развлечение, даже рок-музыка.
— То есть в сериале историю вашего брата показали недостоверно?
— Если вы хотите лучше узнать, кто такой Миша, слушайте его песни и его голос. Вы поймете больше.
— Сериал мог бы быть другим?
— Все могло бы быть другим. Вы посмотрите вокруг и спросите себя: могло бы все быть иначе? Начиная с пандемии коронавируса и дальше?
— Риторический вопрос.
— Да, вопрос сложный. Поймите, творчество — это зеркало мира. Сегодня разве можно снять честный фильм про Великую Отечественную войну? Нет! А Герман-старший мог! Почему он ушел от цветного кино в черно-белое? Чтобы мы сами додумали. Он шел за мыслью, а мы сейчас идем за временем. Другой посыл, другая мотивация. Подытоживая про сериал «Король и Шут», скажу так: мы сделали то, что смогли сделать, и мы старались сделать это хорошо.
— В одном из интервью вы говорили, что сериал «Король и Шут» будет иметь продолжение. Вы уже знаете, какая история ляжет в основу сюжета?
— Разговоры такие ведутся. Но чем это закончится, я не знаю. Все упирается в финансы, поэтому, как только будут деньги, дадут свисток, разобьют тарелку и погнали наши городских. А о чем будет вторая часть — я вам рассказать не могу.
— Но если второй сезон утвердят, вы присоединитесь к проекту?
— Да, конечно!
— В начале лета в СМИ писали о том, что вы собираетесь открыть арт-пространство в память о своем брате Михаиле.
— Да, есть такая тема. Но купить помещение я не смогу, взять в аренду тоже. Поэтому я обратился в администрацию города и пока жду у моря погоды.
— Что будет в этом пространстве?
— Это будет интересно. Больше не скажу — а то вдруг не получится.
— Но это будет место для поклонников «Короля и Шута»?
— Да, по большей части для поклонников. Но есть вероятность, что это пространство может стать местом для всех.
— Как новая культурная точка в Санкт-Петербурге?
— Если все сработает, то так и будет.
— Расскажите о своих музыкальных пристрастиях: какую музыку вы слушали в юности и что предпочитаете сейчас? Слушаете ли вы кого-то из современных российских артистов?
— Я сейчас активно работаю над сведением «Фауста», параллельно ухожу в новый альбом и в «Божественную комедию» Данте. Поэтому на прослушивание музыки времени особо нет. Слушаю новинки на VK, но ни на чем конкретно не задерживаюсь. Я слушаю новую музыку для того, чтобы что-нибудь украсть (смеется).
— Как это?
— Объясню. Когда я был молод, я слушал музыку для ощущений. Сейчас, к сожалению, новых ощущений в музыке мало.
— И какую музыку вы слушали в юности для ощущений?
— Очень разную: от Ministry и The Exploited до Питера Гэбриэла и Милен Фармер.
— В нулевых и десятых был расцвет рок-музыки — появилось много новых групп и исполнителей: одни сошли на нет, другие популярны и сегодня. В двадцатых на смену рокерам пришли рэперы. Как думаете, почему? Рокеры ушли в подполье или рок больше неактуален?
— Это просто мода, и она диктует свои тренды. Это как в самолете. Есть центр салона, по которому ходит стюардесса, есть места слева и справа, а есть средний ряд. Средний ряд может смотреть влево и вправо — то есть в центр (на мейнстрим), а может смотреть и в окошко. Но есть вероятность, что у мейнстрима будет больше возможностей. А дальше сидят левый и правый ряды, которые уже меньше смотрят на мейнстрим, больше смотрят в окошко. Но иногда, когда в окошке что-то проскакивает (звезда, солнце, другой самолет), все в этот момент смотрят в окошко. Когда за окошком что-то происходит, мейнстрим не очень интересен. И вот эти люди, которые всегда смотрят в окошко, они первые обращают внимание на что-то новое, и вслед за ними туда смотрят остальные. А потом — бац, и все снова смотрят на мейнстрим.
— Интересные у вас метафоры…
— Мейнстрим — это поп-звезды и рок-звезды. И они будут всегда. Но иногда что-то взрывается слева или справа, и все поворачиваются к ним. Потом это что-то становится неинтересно, и люди опять возвращаются к мейнстриму.
— То есть рэперы — это то, что взрывается слева или справа?
— Да. Оно взорвалось, и все туда смотрят. Потом взорвется что-то еще, и все посмотрят туда. Но и оно надоест, и все снова вернутся к мейнстриму.
— С 80-90-х годов, когда расцветал русский андеграунд, прошло не так много времени по меркам истории. Однако наша жизнь серьезно изменилась. Как вы считаете, мог ли тот самый «русский рок» появиться сейчас?
— Все появляется тогда, когда это нужно. Это течение времени, которое натыкается на заборы, и заборы разбираются. Дальше появляются новые заборы, и они тоже разбираются. И каждый забор нас чему-то учит. Сегодня мы живем лучше, чем жили 20 лет назад, 30 лет назад, 100 лет назад, мы все время «апгрейдируемся». Поэтому апгрейд русского рока невозможен. Будет новая какая-то история, поэтому не надо за него цепляться. Это уже «дядя русский рок», а дальше будет «дедушка русский рок», а потом он вообще исчезнет. И слава богу! Это очень здорово.
— А что же будет вместо русского рока?
— Будет что-то новое.
— В 2018 году «Кукрыниксы» прекратили свое существование как группа. Почему было принято такое решение и как на распад группы отреагировали поклонники?
— Одни отреагировали негативно, другие никак не отреагировали. Поймите, пока люди занимаются эстрадой, это будет так. А потом в связи с возрастом или другими причинами люди начинают больше заниматься чем-то своим. Но это уже не эстрада, поэтому слушателям сложнее понимать новую музыку. А это мало кому нравится, потому что в этом надо разбираться. Человеку кажется, что раньше были хиты, а сегодня не пойми что… Но я вам так скажу: это все еда. И музыка — это тоже еда, и люди ее едят. А когда в привычной еде вдруг меняются ингредиенты, людям это не нравится. Они начинают думать: «Вот, раньше булки были лучше, а сегодня хуже». А потом эта еда становится определенным культом, и мы уже не можем менять ингредиенты. И в музыке так же. Есть определенные идолы — Джим Моррисон, Виктор Цой, Константин Кинчев, Мишка Горшенев… И люди за этих идолов цепляются.
— Музыка — духовная пища, не поспоришь…
— Да. Но не всегда духовная составляющая продукта означает развитие. А творческому человеку всегда нужно развитие, и он его ищет. Но люди, которые хотят есть, не всегда готовы это понять и принять. Потому что им нужна еда, а не духовное развитие.
— Получается некий камень преткновения между музыкантом и его слушателем?
— Да, потому что не все хотят развиваться. Многие артисты на это ведутся и подчиняются публике, остаются в этом безумии. Хотя, на самом деле, задача любого артиста — поднять публику до себя. Поэтому эстрада — вечная. Она под людей подкладывается, чтобы им было приятно. Дайте мне денежки, а я сделаю так, как вы хотите. Рок-н-ролл в этом отношении живой, но и он тоже болеет экземой продажности: нужно лечь под публику, и чем быстрее, тем лучше. А если у рок-н-рольщика нет своей «прачечной» (то есть дополнительного дохода), тогда вообще труба. Не будет он впоследствии заниматься рок-н-роллом, потому что он уже избалован и ему нужны деньги.
— Но если спросить у обывателя, какие песни Алексея Горшенева самые-самые, большинство назовет «Никто» и «По раскрашенной душе», ведь под них выросло поколение. А какие из ваших песен самые важные для вас?
— Да, конечно, потому что это радиохиты. А для меня… Не могу ответить на этот вопрос. Наверное, новые.
— Диана Арбенина как-то сказала: «Все мои песни — это мои дети». Согласны с таким мнением?
— Да, наверное, это так.
— Как вы считаете, песни, написанные вами 20 лет назад, актуальны сегодня?
— Некоторые — да, а некоторые — уже нет.
— О чем вы сегодня мечтаете как человек и как музыкант?
— Сидеть на студии, никуда не ездить и заниматься творчеством.
— И последний, риторический вопрос: рок-н-ролл жив?
— Да. Он всегда был и всегда будет.