Какая болезнь поразила отечественное кино эпохи прагматики

Смотришь иную кинопремьеру made in Russia и невольно думаешь: а существует ли еще в России кино? То есть индустрия, где в основе таланты и специалисты, где профессиональные споры и конструктивная товарищеская критика фильтруют базар, где люди понимают, что и зачем они творят. Такие иные фильмы в иные времена худсоветы не пускали на экран по причине профнепригодности. Сейчас худсоветов нет, и малохудожественный брак нас атакует в массовом порядке.

Само по себе это не беда: что, мы брака не видели? Беда в том, что он стал обыденностью, и репутация нашего кино у зрителей непоправимо катится под откос.

Конечно, о дебютантах или хорошо, или ничего. Но о дебютном триллере "Выпусти меня" умолчать трудно. Вообразите картину, где авторы знают, какие темы сейчас было бы важно осветить светом искусства, но не знают, как это делается. Пять сценаристов, включая Михаила Константинова в режиссерском кресле, бились над тем, как бы увязать всегда актуальный и потому банальный тезис о необходимости крепкой семьи и отцовского внимания с чем-нибудь таким, что захватит зрительское воображение. Бились - и добились тоскливейшей, на мой взгляд, невнятицы.

Они придумали сюжет, где нерадивого отца с обиженным на него сыном в педагогических целях понесло в загадочную лесную глушь, где чудеса и леший бродит. Тема отцовского невнимания заявлена сразу: папа и сын постоянно на ножах. Папа запоздало ищет пути к сыновнему сердцу, а тот все записывает на диктофон: ненавижу, ненавижу! Тема лешего намечена потусторонними голосами, загадочной фразой доставившего их в эту глушь лодочника-Харона и разбросанными там и сям каменьями с письменами жуткого вида. И есть очень страшная музыка композитора Марка Дорбского.

Сюжет столь скуден, что скажи пару слов - будет спойлер на весь фильм, и что смотреть - не останется. Необъяснимо все: легкомыслие папы, истеричность сына, равнодушие мамы, отпустившей сына с ненадежным папой в неизведанные чащобы с ручьями, кручами, капканами и бандитами, с полубезумным, но мудрым отшельником и невесть откуда взявшимся морем. Вероятно, из всех премудростей творения искусств авторы усвоили одну, безошибочную: любую несообразность в кино оправдает вовремя вброшенная в сюжет мистика. Вот тут все станет на свои места: любые исчезновения и страшные голоса, дикие повороты сюжета и сумасбродные поступки персонажей оправдает овладевшая героями нечистая сила. Тем более - на дворе век гадалок, медиумов, колдунов и шаманов, и просвещенная публика XXI века любую клюкву примет с доверием. Но, боюсь, на сей раз не примет: смотреть не страшно, а скучно. А если и страшно, то за состояние кино, спикировавшего до такой преисподней.

А вот другой полюс сегодняшних киноафиш - условно говоря, рекламно-пропагандистский. "Фильм создан для развития и популяризации прыжков в воду в России", - таким титром открывается спортивно-детективная лента "В потоке трех стихий" Ирины Гобозашвили, судя по всему, посвятившей свою лиру пропаганде то регби ("Начать с начала"), то теперь клифф-дайвингу - то есть, как сказано, "физическому, духовному и нравственному оздоровлению общества". Само по себе это прекрасно. Беда опять в том, что в киноискусстве важно не что там продекларировано, а как это сделано. А с этим в фильме сплошные проблемы. Режиссер, похоже, не знает, что такое ритм кинорассказа, и как работать с актерами, чтобы изъяснялись естественно, и бывают ли в искусстве задачи сложнее, чем что-то популяризировать.

Сразу два фильма сняты с благородной целью показать, что жизнь есть и за пределами московского Садового кольца. Опытный Владимир Котт снял обаятельный ромком "Культурная комедия" к 300-летию Перми, а маститый документалист Евгений Григорьев, стартовавший в игровом кино почти удачными "Подельниками", в новом крими "Сломя голову" воспел динамичный и тоже 300-летний Екатеринбург. В обоих фильмах щедро представлены красоты уральских мегаполисов от набережных Камы и Музея деревянной скульптуры до бассейна под небесами и архитектурного шедевра гениального британца Нормана Фостера. В картине Котта утилитарность задачи хорошо микшируют классные актеры Алексей Чадов в роли влюбленного мэра, Яна Гладких в образе непреклонной, но податливой искусствоведши и трагикомический Юрий Стоянов - местного поэта. Кроме того, есть нежнейшая интонация режиссера, влюбившегося в новую локацию. Ну а то, что события картины - скорее из неземной сказки, чем из истории города, однажды уже пережившего столь же завиральную "культурную революцию", легко списать на условность жанра, берущую свои истоки в мире убежденно лучезарных советских комедий.

В картине Григорьева, увы, нет и этого. Это история, лишенная психологических обоснований. К странным сближениям, становящимся штампами, отнесем профессию героя - как и героиня "Культурной комедии", он преподает студентам искусство. И ему, витающему в эмпиреях античности, придется столкнуться с суровой реальностью: он станет свидетелем ограбления. А раз видел, но не вмешался, значит - соучастник. И дальше потянется цепь невероятных приключений духа - кульбитов и прыжков, выводящих героя за пределы не только статуса утонченного адепта прекрасного, но вообще цивилизованного существа. У нашего эстета напрочь отсутствуют этические тормоза, чего придумавшие все это авторы словно не замечают. Сюжет стал бесхребетным - бездумным.

В качестве пропаганды уральской столицы как благодарной для кино локации фильм тоже вряд ли сработает: в нем есть эффектные городские пейзажи, но нет атмосферы - он холоден, как логарифмическая линейка. Несмотря на участие таких актеров, как Павел Деревянко, Егор Корешков, Надежда Михалкова и Рома Зверь, заодно подаривший картине свою музыку.

Простая до примитива, неприкрытая утилитарность - болезнь, поразившая наше кино эпохи голой прагматики.