о творчестве Ива Монтана
«Мы всегда умели заводить дружбу, умели и дружить вдолгую. Мы и правда были цивилизацией, протягивающей миру руку товарищества и честного диалога. Ив Монтан вписался в нас, в русскую ширь, идеально, точно для того и был рождён, даром что в Италии…»
Определённо цивилизационный прогресс нас погубит. Если, конечно, мы его не обуздаем и не приструним, пустив неуёмную энергию ИИ в мирное русло.
Задумав написать гениальный текст о не менее гениальном Иве Монтане, я впал в некоторое расстройство. Перечисление дат рождения и смерти неизбежно приведёт к побиванию автора камнями. Ментальными булыжниками, сиречь оружием трудового пролетариата подписчиков. И значит, необходим глоток свежего воздуха!
«Ищите ракурс, остолопы!..» — говорили по нескольку раз на дню мне и подобным мне на факультете журналистики. И мы искали. При том луплены были нещадно за штампы, мысленные бездонные лужи и прочее словоблудие.
Страшные были времена.
В отчаянии я обратился в глас вопиющего в пустыне: «Алиса! Включи Ива Монтана!» И заиграла Bella, ciao! «Определённо не всё потеряно для этого лучшего из миров…» — подумал я, скрючившись над ноутбуком…
O partigiano portami via
O bella ciao, bella ciao, bella ciao ciao ciao
Partigiano portami via
Che mi sento di morir!..
Он пришёл в мир 13 октября 1921-го, отбыл навсегда и в неизвестность 9 ноября 1991-го и всю свою жизнь оставался ребёнком осени — он пел песни печали, светлой печали и прозрачной небесной синевы, забирающей у нас солнце. Когда-нибудь снова… Снова, но теперь… И резные пламенеющие листья клёнов годны разве что на гербарий да на книжные закладки. Нет-нет да и всплакнём мы от грусти, когда упадёт нам под ноги из межстраничья дальнего лета тот самый узорчатый листок…
Всем был хорош Ив Монтан — и нет в том секрета. Когда твой папа итальянец и коммунист, а мама итальянка и католичка, что же остаётся, кроме как менять мир к лучшему, сверяя план действий с силами небесными?
Он был и правда славный малый.
И мы всё и всегда ему прощали.
И критику событий в Чехословакии, и неопределённое молчание относительно Венгрии. Он был нами любим, а если советский человек кого полюбит, то тут уж только одно на уме — знай себе держись.
Его, а вернее Бориса Мокроусова и Михаила Исаковского «Одинокая гармонь», перепетая на французский лад и обратившаяся в одночасье в Joli mai, была, чего уж греха таить, волшебна. И в том и содержалось пророчество осеннего рождения Монтана: всему на свете наследует май — животворящий, победный.
Joli mai, c'était tous les jours fête
Il était né coiffé de muguet
Sur son cœur il portait la rosette
La légion du bonheur joli mai!
Впрочем, куда как ближе нам вселенская неизбывная тоска, неустроенность сердца и метания загадочной русской души.
Сколько нас, русских? Слившихся воедино с неохватным простором Отечества, где сколь ни иди, всё прямо да прямо, никогда не ступить ногой за край горизонта…
Снова замерло всё до рассвета —
Дверь не скрипнет, не вспыхнет огонь.
Только слышно — на улице где-то
Одинокая бродит гармонь…
Мы всегда умели заводить дружбу, умели и дружить вдолгую. Мы и правда были цивилизацией, протягивающей миру руку товарищества и честного диалога. Ив Монтан вписался в нас, в русскую ширь, идеально, точно для того и был рождён, даром что в Италии…
Бернес с великим удовольствием и с каким-то особенно тёплым, домашним очарованием пел-проговаривал строчки, посвящённые Монтану…
Когда поёт далёкий друг,
Теплей и радостней становится вокруг,
И сокращаются большие расстоянья,
Когда поёт хороший друг.
Задумчивый голос Монтана
Звучит на короткой волне…
Монтан в ответ пел эту песню на французском, и всё у нас было хорошо. До тех пор, пока живы были поколения, помнящие войну. Теперь всё в прошлом. Нет того Парижа, нет того миролюбия и благорасположенности иностранных делегаций и зарубежных гостей, но…
Но мы-то с вами есть. И слава богу, мы всё ещё помним и о любви, и о признаниях нежных, и о том, что дети нам не простят крушения мира — окончательного и бесповоротного. Не простят, даже если и не успеют в тот мир прийти.
Такая вот диалектика возможного невозможного.
Ив Монтан (вместе с Симоной Синьоре) побывал в СССР с гастролями дважды. Его носили на руках. Он встречал Новый год в Кремле. Ему глянулось всё — и русская зима, и Грановитая палата.
Что-что, а дружить, повторюсь, мы умели.
А после наступили другие времена.
Но мы помним.
Des nuits d'amour à en mourir
Un grand bonheur qui prend sa place
Les ennuis, les chagrins s'effacent
Heureux, heureux à en mourir…
Точка зрения автора может не совпадать с позицией редакции.