Диагноз доктору

Кстати, это не первая чеховская постановка на знаменитой сцене, а уже десятая по счету. За более чем вековую историю Вахтанговского театра произведения Антона Павловича появлялись здесь девять раз. От Евгения Вахтангова (1921) до Евгения Симонова (1979) и Айдара Заббарова (2022). И все-таки почему Вахтанговский? Ведь, как известно, Чехов изначально писал для другой площадки. У Долина свое объяснение: - Нам очень хочется найти свой путь к нему, не торный еще. Ведь там, в его рассказах, много чего еще можно найти. И материала там достаточно. Чехов – бездонный автор. И одного его рассказика хватает на два часа. И это касается не только "Ионыча". В Москве идут и другие спектакли по его рассказам. – Я пытался ограничиться именно текстом рассказа, ничего не добавлять, – говорит режиссер. – Хотелось найти чеховскую самодостаточность. Ведь всего здесь хватает — и содержания, и смысла, и даже сцен. Это история о том, что если простое человеческое счастье проходит мимо человека, то жизнь его становится бессмысленна. Оригинальную идею поставить "Ионыча" режиссер замыслил еще со времен учебы в ГИТИСе. И она хорошо отлежалась, а он не торопился, присматривался к актерам: – Ведь это не очень веселый рассказ, – признает режиссер. – Нет там света в конце тоннеля. Критики даже тогда еще на это пеняли автору. А он мудро им отвечал: жизнь, к сожалению, устроена так, что иногда не бывает света. И дело художника рассказать, как это реально бывает. Мы попробовали добраться до глубинного авторского смысла, а не пытаться придумать свой "хэппи энд"... Этот маленький рассказ уложен в два часа динамичного действа, насыщенного великой музыкой. В спектакле звучат гениальные мотивы Моцарта, Баха, Генделя, Чайковского. Рахманинова... Актеры танцуют — иногда друг с другом, иногда с венскими стульями... И как иллюстрация происходящего с героиней Катей Туркиной (Ася Домская) выступают ожившие герои романа ее мамы, Веры Иосифовны Туркиной — графиня (Мария Шастина) и художник (Павел Юдин). Их пластические этюды за спиной героев, конечно, родом из "Принцессы Турандот". И иногда на грани фола. Этот дуэт — ярко-алое крамольное пятно на мрачном фоне. А вся сценография минимальна (Максим Обрезков) и выдержана в гнетущих черно-серых тонах. Из мебели — стол и дюжина венских к стульев, которые то и дело взмывают в воздух в динамичных пробежках и танцах гостей в доме Туркиных. И одежда героев — в тех же черно-серых тонах, сливающаяся с фоном (Евгения Панфилова). Историю же героя – Дмитрия Ионыча Старцева – можно не напоминать — мы все ее помним еще со школьных лет. Как он полюбил и что из этого вышло — это уже классика. Катю Туркину играет Ася Домская — с полным самоотречением. Актриса на репетициях пролила немало слез: - Самое сложное было — переставать плакать внутри сцены, – говорит Ася Домская. – Жалеть героиню. Сочувствовать ей до боли в груди, до потери сознания. Это было так больно вначале, что режиссер попросил отстраниться от истории, чтобы ее просто рассказать. И попробовать дать свое определение любви... Неоднозначного Ионыча играет Юрий Поляк. Его перерождение происходит у нас на глазах... Сначала он сдержанно-благороден, как и полагается влюбленному, потом, уже в финале, цинично-откровенен. Его выход в роскошной шубе и нелеп, и страшен, и закономерен... Карман врача оказался бездонным и чудится за ним уже оскал олигарха... – Когда нет любви, нет радости — человек деградирует, – поясняет Юрий Поляк. – Кто-то стреляется и умирает. А кто-то продолжает жить. Но без сердца. Без чувств. Заполняет пустоту другим. Как Ионыч — работой для денег. Но его уже нет. Он не тот. Ему больно возвращаться в те чувства, когда его сильно ранили его больное самолюбие... Он ведь получив отказ Кати, чуть ли не умер от сердечного приступа. Так он ее любил... – Это страшное падение героя как явление Чехов точно подметил, – дополняет Олег Долин. – Но раньше у нас было принято считать, что общество виновато в деградации личности.. Мы попытались найти свой ответ. И он таков: не общество, а человек сам отвечает за свою жизнь. От чего происходит падение? От нелюбви. От ненужности своей. Ничего у человека не остается в этой пустоте. А он ведь сложное существо. Упростить его нельзя. Эту попытку упростить в спектакле как раз демонстрируют "графиня" и "художник" как безумные Арлекино и Коломбина. Они пытаются объяснить нам, что все просто в жизни... А Чехов говорит: нет, все сложно. Спектакль богато насыщен аллегориями и цитатами из других произведений Чехова - вроде чемодана, в котором копаются "три сестры". Все это создает атмосферу некоего чеховского космоса, его беспредельной многовариантности. – Да, Чехов тасует кубики, это по сути, пазл, – согласен Долин. – Интересно входить в его мир и сложновато из него выходить.