Байопик "Мария" рассказывает о последних днях жизни оперной певицы Марии Каллас
Вслед за исследованием роковых судеб принцессы Дианы и Жаклин Кеннеди в кинодрамах "Спенсер" и "Джеки" режиссер Пабло Ларраин решился передать психологическое состояние великой оперной сопрано Марии Каллас в последние дни ее короткой жизни. На экранах "Мария" - байопик, вместе с двумя предыдущими образующий некую трилогию.
Попытка эта неизбежно обречена на сравнение с грандиозным - это теперь особенно чувствуешь - фильмом Франко Дзеффирелли "Каллас навсегда", где в заглавной роли великая - назовем ее так при жизни - Фанни Ардан. Там в основе фабулы вымышленный, но душераздирающий по накалу потаенных страстей эпизод, когда уже утратившая голос дива снимается в фильме-опере "Кармен" под собственную старую фонограмму. Пабло Ларраин и сценарист Стивен Найт предпочитают сделать кальку с другого грандиозного фильма - "Сансет бульвар" Билли Уайлдера, где вышедшая в тираж кинозвезда живет в миражном мире своих триумфальных ролей, не в силах с ними расстаться. Они начинают рассказ со смерти Марии Каллас в ее роскошной парижской квартире на авеню Мандель, ставшей последним убежищем отшельницы, и затем, перебрасывая действие то в цветное, то в черно-белое прошлое, погружают свою героиню в плотный, дурманящий поток воспоминаний.
Первое, что ощущаешь в фильме, - искренняя любовь автора к искусству Марии Каллас и бесконечное ей сочувствие. Это определяет эмоциональный климат картины, переполненной тенями великой музыки Пуччини, Верди, Беллини, Доницетти - именно тенями, призраками: они возникают, чтобы в любой момент испариться. Давно потерявшая голос, четыре года не выступавшая на сцене певица делает отчаянные попытки вернуть свою былую магию, и тогда вокал поручается исполнительнице главной роли Анджелине Джоли; он перемежается с реальными записями Каллас, и контраст действительно способен убить любые надежды.
В черно-белых флешбеках героиня возвращается в нищее детство, когда ее заставляли петь для оккупантов. Мы видим кадры ее сценических свершений. Ее спутанное барбитуратами сознание беспрерывно возвращается к роману с греческим магнатом Онассисом. Турецкий актер Халук Бильгинер в этих сценах играет прирожденного игрока, выковавшего свою харизму из немереного богатства, уверенного в своей власти над людьми и легко заполучившего всемирно знаменитую диву. Как известно, в дальнейшем Онассис ее так же играючи бросил, предпочтя вдову Джона Кеннеди Жаклин, но об этом фильм упоминает вскользь в эпизоде трогательного прощания Каллас с умирающим магнатом - вероятно, уже в качестве ее "воспоминаний о будущем".
Галлюцинаторную стилистику картины во многом выстроил замечательный оператор Эдвард Лахман, вместе с группой художников создавший и в сценах в квартире героини, и даже в натурных парижских съемках атмосферу клаустрофобии, тесного, гнетущего мирка то ли грез, то ли бреда.
Когда-то покорявшая тысячные залы дива теперь трагически одинока и готова часами просиживать за столиком открытого кафе, чтобы кто-нибудь ее узнал, подошел, сказал, как любит ее искусство. Весь круг общения гордой затворницы теперь - преданные ей экономка Бруна (Альба Рорвахер) и шофер-дворецкий Ферруччо (Пьерфранческо Фавино). С ними она ведет себя так, как если бы поставила целью сделать их жизнь невыносимой, - заставляет бессмысленно передвигать рояль, помыкает, на вопросы отвечает загадками, но обоих ценит и по-своему любит. Есть еще доктор, которого она не подпускает, и педагог по вокалу - два человека, дерзнувшие сказать ей трагическую правду. И есть странный парень, как бы режиссер будущего фильма о диве, сопровождающий ее закатные дни, - единственный, с кем она откровенна. Его зовут так же, как умиротворяющее ее запретное снадобье, - вероятно, он тоже не более, чем испарения ее угасающего сознания, ее воплощенный дневник, последнее свидетельство, что она кому-то еще может быть интересна. Его изображает Коди Смит-Макфи - австралиец с глазами, доказывающими инопланетное происхождение его персонажа. В его присутствии сам Париж становится оперной сценой, и прохожие легко могут обратиться в Хор цыган из "Трубадура".
Работу Анджелины Джоли здесь не назовешь иначе как самоотверженной. Тоже остро чувствующая, что ее лучшие времена как суперзвезды уже позади, она играет судьбу оперной дивы как главную, исповедальную роль жизни. Она брала уроки вокала и бывает почти правдоподобна, имитируя пение под фонограмму Марии Каллас - особенно в заключающей фильм экзальтированной арии Баттерфляй. Хуже со сценами, где она поет сама, изображая потерявшую голос сопрано: получается, что вместе с уникальным голосом куда-то ушло и гениальное чувствование музыки, свойственное только Каллас. Но главное - острое ощущение несоразмерности личности героини фильма и легенды, которая осталась в поколениях. То, что без усилий удалось Фанни Ардан в фильме Дзеффирелли, оказалось недостижимым для голливудской суперстар.
Сквозная тема картины сформулирована репликой Марии Каллас: вне сцены жизни нет. Это правда: сладкий яд сценических триумфов становится единственным смыслом жизни многих талантливых актеров; иногда он заменяет саму жизнь, и прощание со своим отлетевшим гением для таких, как Каллас, становится самопогребением заживо. Об этом фильм, оставляющий чувство тягостное, но сильное. И в самое сердце вонзаются финальные кадры домашних съемок реальной Марии Каллас, где она, живая, смеется, торжествует, о чем-то печалится и чему-то невидимому радуется.