Народная драма. "Калина красная" в Театре на Бронной.

Две "Калины" Шукшина сегодня на столичных сценах ставят много. Пожалуй, больше, чем кого бы то ни было из отечественных авторов второй половины ХХ века. При том – прозаика, не драматурга. Получается по-разному. Но разнятся и задачи: кому-то хочется посмешить аудиторию, сделать что-то в стиле незабвенных комедий Владимира Гуркина. Кто-то смотрит поглубже – ведь тексты Шукшина, как теперь очевидно всем, при внешней простоте связаны множеством нитей с важнейшими для людей всех времен экзистенциальными проблемами. Добавлю: особенно понятна эта связь для всех нас, воспитанных на русских национальных традициях и установках, руководствующихся ими, вольно и невольно. (Интересная, кстати, тема – Шукшин и "традиционные ценности", о которых сегодня так много говорится – далеко не все тут однозначно, Шукшин отнюдь не был апологетом всего "старинного-консервативного"). Приведу тут характерные слова режиссера БДТ Андрея Могучего по поводу его сравнительно недавней шукшинской постановки "Материнское сердце" : "Проблема русского характера, мучившая Шукшина, путь русского человека и судьба русской земли — драма, которой Шукшин изболелся. Каждая строчка у Шукшина пропитана болью, жаждой истины и любовью к простому человеку, надеждой на его счастливое будущее". Не поспоришь. Что касается "Калины красной", то она известна, прежде всего, по замечательному фильму, фильму-трагедии, фильму-завещанию Шукшина. Кто ж не помнит Егора Прокудина и его смерть среди русских полей! (Напомню к слову, что потрясение испытали многие зрители и за границами тогдашнего СССР – например, немецкий кинорежиссер Райнер Вернер Фасбиндер, который, кажется, даже в манере одеваться стал подражать Егору, уже не говоря о влиянии картины на его поздние работы). Однако фильму предшествовала киноповесть "Калина красная". Она во многом другая, в ней меньше трагедии, скорее, по жанру это лирическая драма. А фильму трагедийности добавили многие как будто случайные обстоятельства – например, отказ народной артистки Веры Марецкой от роли старухи Куделихи и появление в кадре реальной деревенской женщины, одинокой и больной; в повести-то дела у героини обстоят совсем не так грустно! Я говорю "как будто случайные" – но есть такое ощущение, что Шукшин на съемках, которые шли очень тяжело, сознательно поднимал и поднимал накал страстей, гнал своих коней все быстрее (будто чувствовал, что это его последний шанс сказать с экрана все, что хотел). Марина Брусникина совершенно сознательно, подчеркнуто ставит свой спектакль именно по повести. Очень правильное решение – иначе пришлось бы переигрывать Шукшина в роли Егора, что, думаю, совершенно немыслимо (и жаль, что этого не понимают многие провинциальные интерпретаторы "Калины" – она идет на сценах много где). Даже начинается спектакль с символичной сцены: герои вместе с залом досматривают фильм, и оборачиваются к залу в конце титров. Текст повести звучит в расширенных ремарках – и даже, с помощью видеоинсталяций, образует различные узоры-фигуры из буковок на заднике (например, корову, о которой так мечтал Егор – впрочем, не лукаво ли? – сидя в колонии; это в фильм не вошло совсем). Вообще, многих ударных сцен из фильма в постановке нет, но есть другие, в кино не попавшие. Даже цветовой код постановки не черно-красный, как в кино (именно эту гамму в одежде – красная рубаха плюс черная кожанка – перенял Фасбиндер), но черно-белый – как у берез или у того же книжного текста. Деревня как она есть О чем же история? О лихом, хорошем, простом парне, который хочет встать на путь нормальной жизни, и любовь даже встретил, да вот не получилось – злые люди помешали. Не больше – но и не меньше. Егор по пророческой кличке Горе (в азартном исполнении Артема Быстрова) даже проще, определеннее, чем Люба (Катерина Васильева). Ну, как не напомнить, что в кино совсем иначе – так ведь и фактура исполнителей совсем другая: Быстров куда выше, крепче своей партнерши. Нельзя не отметить работу Веры Майоровой в роли Куделихи – ее история обыденна и поэтому так грустна. Удачен дуэт родителей Любы – Владимира Яворского и Александры Николаевой. Центром лаконичного оформления сценического пространства стало огромное поваленное дерево (возможно, и метафора, но при этом вполне понятный аксессуар сибирского деревенского пространства). Да – перед нами именно деревня, что "снаружи", что "внутри". То есть, зритель получает ожидаемое: некую простоту нравов, укорененность традиций, вообще атмосферу ретро. Наконец, светлую грусть в финале. Спектакль (я был на одном из премьерных показов) – получился. Есть и слаженность актерской работы, и ансамблевость, и безукоризненность режиссерского решения мизансцен – что вместе дает нам цельное, интересное высказывание. С сибирским материалом постановщик уже работала не раз. Вспоминается, конечно, одна из дебютных работ Марины Брусникиной уже 20-летней давности – "Пролетный гусь" по Астафьеву. Или более поздняя "Прекрасность жизни" по Евгению Попову. Ее взгляд на шукшинскую повесть именно как на "деревенскую мелодраму", конечно, не исчерпывает всей глубины "Калины красной", но кажется вполне убедительным и интересным.