Музыкальная постановка рассказа Михаила Булгакова на сцене Дома Музыки – микст стилей и смыслов

Замысел драматургической и музыкальной реализации одного из самых страшных и мрачных рассказов Михаила Булгакова появился у актёра, певца, режиссёра, руководителя Мастерской музыкального мышления Михаила Мышлянова ещё несколько лет назад. Линейная форма дневника, которая использована как основа этого рассказа, подразумевает, скорее, жанр литературного чтения или моноспектакля. Михаил Мышлянов и автор идеи и автор адаптации Сергей Суханов пошли принципиально иным путём – они создали сложное по форме и многоуровневое по использованию жанровых средств сценическое действо. Здесь и видеоряд (режиссёр видеоконтента Никита Сташкевич, оператор Ия Раева), причём именно в формате кинематографа, а не только компьютерной графики, как это распространено сейчас. Более того, этот кинематографический элемент спектакля "закольцовывает" саму драматургическую форму спектакля, как бы замыкая внутрь этого кольца всю его полифонически сложную фактуру. Здесь существенную нагрузку несёт и работа художника по свету Кирилла Нилова. Режиссёр Лев Гололобов и режиссёр-постановщик Елизавета Щенникова смогли минимальными средствами выстроить сценическое пространство, при этом оставаясь в рамках реалистичной сценографии. И лишь кровать, вот эта классическая пружинная кровать, стала активной частью действия, фактически центром, превращающимся то в стену, то в символ обитания в казённом заведении, то в распятие, то в холст-основу для действий персонажа. Формально на сцене четыре действующих лица, четыре артиста – Михаил Мышлянов в роли земского доктора Сергея Полякова, Есения Прокопьева – Анна Кирилловна, акушерка, "тайная жена" Полякова, Екатерина Берез – Аида, бывшая жена Полякова и Сергей Суханов – доктор Бомгард, университетский друг Полякова. Но, по сути, на сцене не персонажи как таковые, а образы-сущности, причём, в значительной степени, это проекции сознания погибающего от морфинизма Сергея Полякова. Поэтому и смешиваются и функционально меняются местами Поляков, Бомгард и доктор из московской лечебницы, поэтому бывшая жена Полякова появляется лишь в его воображении в одновременно страшном и привлекательном виде. Единственный абсолютно реальный персонаж в этом квартете – это любящая доктора Полякова Анна Кирилловна, безнадёжно пытающаяся его спасти. И Есения Прокопьева, универсальная актриса, поющая актриса, создаёт эту роль таким образом, что, казалось бы, единственный нормальный, объективно существующий персонаж тоже существует как бы сквозь призму восприятия Полякова. Жанр спектакля постановщики обозначили как зонг-оперу. На самом деле термин не очень точно отражает то, что у них получилось. Некоторые элементы зонг-оперы, а скорее, мюзикла, в спектакле были – это дуэты и арии, вполне вписывающиеся в стилистические рамки этого жанра. Но, во-первых, классический мюзикл в наших краях всё-таки почему-то не приживается, видимо, в силу каких-то системно-культурных причин. То есть, музыкальные спектакли ставятся в большом количестве, но, за редчайшими исключениями, они, как, кстати, и оперетта, воспринимаются лишь в качестве очередной попытки локализации жанра, корни и "естественная среда обитания" которого находятся совершенно в ином месте. А во-вторых, именно в этом спектакле стилистические особенности мюзикла или зонг-оперы, если угодно, снижают уровень очень серьёзных этических и художественных задач, поставленных и самим М. Булгаковым, и создателями спектакля. Не в силу качества самой музыки, здесь нет проблем, а именно в силу привязки этого жанра к иному эстетическому контексту. За исключением, пожалуй, чрезвычайно сильного эпизода – мелодекламации, sprechstimme на основе музыки Шостаковича. Но поскольку "Морфий" заявлен как спектакль музыкальный, совершенно необходимо обратить особое внимание на работу композитора Елены Шиповой, которой удалось создать музыкальный ряд, равновеликий и тексту, и самому спектаклю. Первые же минуты постановки – это изумительный симбиоз действия и музыки, именно той театральной или кинематографической музыки, присутствие которой незаметно, и которая, действуя непосредственно на подсознание, идеально создаёт необходимое эмоциональное состояние. Помимо этого, в спектакле использована и иная музыка, причём использована точно и эмоционально, и в качестве музыки-параллели тексту, музыки-иллюстрации. Во-первых, это фрагменты из "Аиды" Верди, поскольку Амнерис – это образ, который всегда находится в расщеплённом сознании доктора Полякова, образ бросившей его женщины. И сразу же совершенно необходимо отметить, насколько универсальна Екатерина Берез, как человек театра в самом широком смысле, исполнившая эту роль. Здесь прекрасна и драматическая игра – инфернальная и сексуальная Амнерис, почему-то в постановке названная Аидой, и академический вокал, и хореография. Наконец, она и режиссёр, блистательно проявившая себя на Шестом конкурсе "Нано-опера", придуманный и созданный Дмитрием Бертманом, который каждые два года проходит в "Геликон-опере". Впрочем, следовало бы отметить, что все создатели этого спектакля в той или иной степени ученики Д. Бертмана. А во-вторых, помимо музыки из "Аиды" – Вступления из оперы и арии Аиды, в качестве очень важного музыкального элемента были даны значительные фрагменты из Восьмого квартета Шостаковича, в сущности, такого же автобиографического произведения, как и сам рассказ Булгакова. И струнный квартет "im Spiegel" в составе Елизаветы Сесёлкиной, Алексея Синьковского, Арсения Захарова и Анастасии Кузьминой, в течение всего спектакля являвшийся частью сценографии, помимо этой своей театральной функции, фактически исполнил концерт камерной музыки, имеющий самостоятельную ценность. И, кстати… Театральный зал ММДМ был практически полон. При том, что тема, надо заметить, чрезвычайно важная, но отнюдь не весёлая. Безусловно, это заслуга всей команды, но нельзя и не отметить роль продюсера этого события Михаила Чуричева.