Алексей Пиманов: мы общественно-политическая программа, не криминальная

10 марта 1970 года в эфир вышел тележурнал "Человек и закон". В середине 1990-х он оказался на грани переименования и даже закрытия. Но программу удалось отстоять усилиями Алексея Пиманова, который с 1997 года и по сей день является ее ведущим и руководителем, и его коллег. О том, почему программа точно не сменит название, кто сегодня смотрит "Человек и закон", стоит ли снимать фильмы о СВО, а также о творческих планах самого Пиманова ТАСС пообщался с ним в преддверии 55-летия программы.

— Алексей Викторович, программе "Человек и закон" исполняется уже 55 лет. Как она трансформировалась за это время?

— Начиная с 70-го года программа изменилась очень сильно. Она ведь менялась вместе со временем, в переломные моменты приходилось кардинально пересматривать подход. Менялись ведущие: в 70-е годы ведущим "Человек и закон" был Анатолий Безуглов, затем программу вел Юрий Краузе. Много лет программе отдали Михаил Бабаев, Александр Карпов, Юрий Дзарданов и Олег Вакуловский. Менялись технологии, в общем-то, как и сейчас. В 90-е нам пришлось совсем не просто, но мы выстояли, победили. А когда мы не побеждали?

— Никогда не возникало мысли поменять название программы?

— Нет, конечно. Глуп тот руководитель или ведущий, который бренд, заработавший свое признание за десятилетия, будет менять, если этот бренд не умер. Если бы сейчас программа "Человек и закон" перестала собирать рейтинги, ее перестали смотреть, то конечно. Но так как этого не происходит — то о чем тут думать? Не дай бог. Авторитет зарабатывается годами, а теряется очень быстро, поверьте.

— А кто сейчас ваш основной зритель, целевая аудитория?

— Сейчас идут разговоры о том, что телевидение смотрит в основном старшее поколение. И мы даже в одно время в это поверили, сами телевизионщики. Но тем не менее ко мне на улице по-прежнему подходит очень много молодых людей, которые говорят, что они выросли на нашей программе и сейчас ее смотрят. Порой это 16-летние ребята, что для меня удивительно. Рассказывают, что смотрят нашу программу в интернете, а там мы представлены очень широко, на всех доступных платформах.

Нам все равно, где нас будут смотреть, лишь бы контакт был с миллионами зрителей. Поэтому и зритель у нас очень разнообразный — у всех разный возраст, разное образование. Не буду скрывать, если бы я начал делать чисто криминальную программу, я бы мог рейтинги увеличить сразу в полтора раза примерно. Но аудитория бы тогда точно изменилась в маргинальную сторону. А нам это все же не очень интересно. Мы общественно-политическая программа, не криминальная — это нужно четко понимать.

— Какие самые яркие выпуски можете выделить? Возможно, какие-то из них оказывали воздействие на реальную жизнь?

— У нас было очень много резонансных сюжетов, которые потом цитировали, они провоцировали реальные перемены. Например, "Кальянный скандал с футболистами сборной России", который вышел в 2009 году. Эту тему пародировали, обсуждали несколько месяцев, ругали нас, мы ругали других. Футболисты с нами судились, мы судились с футболистами и т.д. И это очень сильно повлияло тогда на обстановку вокруг нашей сборной. Хотя мы делали всего семиминутный сюжет и не думали, что он произведет такой эффект разорвавшейся бомбы. Таких материалов было много.

— А планируете ли вы как-то отмечать юбилей в эфире?

— Да, конечно, 14 марта будет юбилейный выпуск программы, мы там будем вспоминать очень много наших сюжетов — их было около 2 тыс. за все это время. Наши архивы — это, возможно, самая полная криминальная видеолетопись последних 55 лет в нашей стране. Все вспомнить невозможно, но какие-то мы покажем обязательно. Даже будет сюжет, по нынешним временам забавно смотрящийся, — это сюжет из 1985 или 1986 года, когда Горбачев объявил антиалкогольную кампанию. Бабушку, которая продала после 11 часов вечера бутылку водки какому-то трактористу, судят. А эта бедная женщина стоит и не понимает, что происходит. Сейчас это смотрится смешно, но тогда было не до смеха. Вспомним многие ключевые моменты, знаменитые сюжеты. Мне кажется, зрителю точно будет интересно вспомнить их вместе с нами.

— Насколько я знаю, вы мечтали стать историком. А это как-то помогло вам в работе на телевидении?

— Ну конечно, и до сих пор помогает. Любой человек, который говорит в общественно-политической программе о событиях текущего дня, естественно, должен хорошо знать историю. Потому что того, кто не знает историю, история накажет.

И, не зная о том, что происходило тогда, ты и нынешнюю ситуацию воспринимаешь в искаженном виде. Впрочем, как многие наши сегодняшние артисты, которые, к огромному сожалению, не обладают большим образованием, но при этом считают, что имеют право комментировать все, что происходит вокруг, причем свысока, поучая всех. Иногда это смешно выглядит и по-своему трагично.

Если говорить конкретно обо мне, то интерес к истории помог мне сделать огромный документальный цикл "Кремль-9". Я сделал почти 70 фильмов о Федеральной службе охраны, об истории ФСО, об истории Кремля, об истории кремлевских обитателей. Этот цикл был очень знаменит в нулевые годы, да и в десятые тоже. Потом мы его лет пять не делали, сейчас вернулись к нему опять и сделали шесть серий "Неизвестного Кремля". Это будет мировая сенсация, мы его будем презентовать весной или летом.

— А расскажите, пожалуйста, подробнее, что это за проект?

— Я иногда вожу в Кремль людей на экскурсии и сталкиваюсь с тем, что там очень многое изменилось с течением времени. Нет многих строений, например, дворцов, монастырей. Меня долго мучило осознание того, что этого старого Кремля нет ни на картинах, ни, что очевидно, на видеозаписях — нигде. Как он выглядел, например, в XV–XVII веках, как он менялся, как перестраивались дворцы и башни и все остальное.

И вот случайно совершенно два года назад я столкнулся с архитекторами, которые, оказывается, проводили определенные исследования. Так вот, они сказали, что готовы в 3D-моделях восстановить Кремль начиная с XIV века и показать, как он менялся, как выглядели его улицы, как выглядели его дворцы, как перестраивались башни и т.д. Меня это так впечатлило, что мы сразу подали заявку в Институт развития интернета. В ИРИ нам дали финансирование, и мы сделали шесть уникальных фильмов, которые называются "Неизвестный Кремль".

— Есть ли новые идеи для художественного фильма?

— Я как раз начинаю снимать художественное кино о том, как Наполеон заминировал Кремль в 1812 году, когда уходил из Москвы, и как русские люди спасали Кремль от взрывов. Это большой проект художественный, я к нему уже начал подготовку.

— Вы президент медиахолдинга "Красная звезда", а значит, многое знаете о том, как работают журналисты в зоне СВО. Каково им?

— Тяжело. Но они все удивительные. У нас очередь стоит из тех, кто хочет поехать в зону СВО работать. Не то что мы ловим кого-то и предлагаем поехать, а он в ужасе от нас убегает, — такого даже близко нет. Наоборот, они закидывают меня предложениями, желая поехать в зону СВО. Когда наш президент запретил женщинам туда ездить, чтобы поберечь наших девчонок, и когда мы исполнили этот приказ, вы даже не представляете, как меня замучили наши женщины и девушки в медиахолдинге. Они просто плакали от того, что их туда не пускают. А так работать, конечно, тяжело — как иначе во время войны? Особенно в первые два года, когда надо было верить, что все будет хорошо. Сейчас в этом уже не осталось никаких сомнений.

— Как вы думаете, достаточно ли сейчас произведений, которые посвящены СВО? Пришел ли уже момент, когда нужно и можно освещать эту тему в художественных фильмах?

— Я думаю, что эта тема — еще на десятилетия, как и тема Великой Отечественной войны. Единственное, что тем, кто снимал и снимает фильмы про Великую Отечественную войну, проще намного. Потому что напротив в окопах в 1941–1945-м сидели абсолютные враги. А сейчас на той стороне, да, есть абсолютные враги, нацисты. А есть же мобилизованные украинцы, которые многим братья, друзья, знакомые и т.д. Эту войну можно считать гражданской, понимаете? И это очень болезненная тема. Кино на такие темы очень тяжело снимать. Увидеть абсолютное зло на той стороне можно только в бандеровцах, которые действительно сволочи и твари. А остальные-то... Это очень сложная тема. Поэтому до сих пор так тяжело режиссеры и авторы в эту тему заходят. Это ведь как минное поле, там легко взорваться можно.

— А вы не планировали случайно прикоснуться к теме?

— Я был в числе первых, кто эту тему отработал, когда снял фильм "Крым" (премьера состоялась в 2017 году — прим. ТАСС). Для меня ведь каждое кино — это еще и внутреннее горение, когда ты себя за эти два года просто сжигаешь. Это же не с "холодным носом" ради денег делается. Тем более такие фильмы, как "Крым". Он ведь про то, как любовь побеждает любую ненависть, про то, как "разорвали" два народа. Мы когда это кино заканчивали, я сказал актерам — против вас сейчас будут выступать очень многие. Хоть мы и делали кино про любовь, но прекрасно понимали, что только за одно название нас будут "мочить" все эти либеральные круги. Так оно и было. Но мы все это перенесли спокойно, фильм вышел, у него бешеные рейтинги.

Когда я это кино делал, то был уверен, что после 2014 года буквально очередь выстроится из режиссеров и авторов, которые будут на эту тему делать кино. А оказался я один. Только недавно вышел сериал на эту тему. Потому что еще раз подчеркну — очень тяжело делать такие фильмы. А тем более когда это болит и горит сейчас. Равнодушных нет — тут либо "за" тебя, либо "против".

— А на программе "Человек и закон" общая сейчас обстановка в стране, в частности СВО, сказалась? Как-то поменялась сама программа?

— А как же, конечно.

Обязательно у нас в каждой программе есть эта тема. Так или иначе связанная с СВО. Обязательно. Мы же не можем сейчас быть неактуальными. Люди про это думают, а мы будем выходить про то, как Вася с Петей ограбили магазин?

— Как, на ваш взгляд, вообще телевидение за эти годы поменялось само по себе?

— Оно стало более конкурентным, сама среда стала конкурентнее. Гонка все ускоряется и ускоряется. Появились блогеры, платформы, YouTube и прочее, где человек может посмотреть все что угодно. Поэтому, конечно, в этой ситуации нельзя зевать, что называется. Зевнешь — проиграешь. Картинка должна быть современная, стильная, темп и ритм монтажа должен быть определенный, подход. Если ты программу сделал без каких-то материалов, про которые завтра будут говорить в троллейбусе, как я всегда говорю на летучках, то лучше в эфир даже не выходить. Не всегда это получается, конечно, но мы стараемся.

Сейчас еще есть большая проблема: журналисты стали очень ленивые. Если раньше надо было раскопать материал, то сейчас очень многие просто открывают утром "Яндекс", Google, смотрят ленты новостей и ищут там темы для ток-шоу. Я это называю журналистикой вторичной, которая не определяет повестку. А великая журналистика — это когда ты сам материал нашел, раскрутил, снял, написал. Это великая журналистика. Но такой журналистики сейчас все меньше и меньше.

— А что делать, чтобы она не умирала?

— Да ничего не делать. Понимаете, мне часто говорят, что, мол, интернет сейчас победит телевидение. Но ведь совершенно все равно, как контент достигает ушей или глаз людей. Лишь бы это был контент качественный. Вся проблема в том, что сейчас растет количество работающих в этой нише блогеров, так называемых журналистов, политологов и т.д., которые даже не пытаются проверить информацию, лишь бы выдать ее поскорее и получить деньги за рекламу. Все это выливается в то, что доверие людей к этим источникам информации катастрофически падает.

И, по сути, рано или поздно выживут только бренды. Новые какие-то, которые завоюют свое место под солнцем, но в основном будут старые. Неважно, где они будут: в Telegram-канале, на онлайн-платформе, на телевидении. "Вести", ТАСС, Первый канал, "Россия-1", "Человек и закон" и т.д. Те, кто уже завоевал доверие зрителей, — рано или поздно люди будут общаться в основном с ними, вот увидите. Потому что они отвечают за каждое слово, а не так, как это сейчас принято в интернете.