В Перми подвел итоги XXII Дягилевский фестиваль

Выдающийся антрепренер Сергей Дягилев детские годы провел в Перми и тем обеспечил городу культурную притягательность. С 2013 года фестивалем, взявшим cвоим названием имя Дягилева, руководит Теодор Курентзис, восемь лет возглавлявший Пермский театр оперы и балета. С тех пор интерес к фестивалю растет: в июне люди приезжают в Пермь из разных точек России и Европы с каким-то сакральным чувством предвкушения восторга.

Фестивальную атмосферу, которой живет вся Пермь, составляют бесконечные встречи и дискуссии в частной филармонии "Триумф", странные "бродилки" по еще более странным городским районам, имеющие к музыкальному искусству крайне опосредованное отношение, и краткие, но стильные ночные концерты в камерном формате. Но, безусловно, основной интерес вызывает оперная программа фестиваля, распределенная по трем локациям.

Первая - на территории бывшего завода имени Шпагина, уже несколько лет пытающегося завершить превращение в культурный кластер. Ныне здесь в огромном производственном цехе представляли проект Handel - "Церемония посвящения Георгу Фридриху Генделю" - так торжественно называлось полусценическое-полуконцертное действо, посвященное 340-летию со дня рождения композитора. Вторая локация - Пермский оперный театр, где давали премьеру "Самсона и Далилы" Сен-Санса. Третья - ДК Солдатова, на сцене которого представляли "Трехгрошовую оперу" Бертольда Брехта/Курта Вайля. Если на первые два события билеты заканчиваются в день объявления программы, то третье выглядит утешительным призом для тех, кому не повезло. Handel априори оказался самым значимым и эффектным явлением фестиваля. Да и само написание фамилии композитора таким способом, что вырисовывалась монограмма AE (будто бы musicAeterna внутри Генделя), подчеркивало эксклюзивность замысла. Композицию пастиччо Теодор Курентзис составил таким образом, что тема фатума, доминирующего над волей людей, объединяла как хиты вроде арии Клеопатры из оперы Giulio Cesare in Egitto или шлягерной сюиты Wassermusik, так и редко звучащие вещи. Так, Коронационный антем Zadok the Priest был обвит ариями из ранней оратории La resurrezione, а увертюра к опере Agrippina предваряла арию Ирины из оратории Theodora. И клубок чувственных переживаний согласно развитию сюжета набирал к финалу критическую массу.

Оркестр musicAeterna священнодействовал. Теодор Курентзис хоть и отвлекал добрую половину зала своим откровенным одеянием, творил заоблачные красоты, ввергающие публику в медитативный восторг. Попытка пластическо-танцевальной иллюстрации придавала зрелищу масштабность, но не глубину размышления. Да и солистки возвращали на грешную землю: арии и дуэты звучали в исполнении студенток только что созданной Академии молодых певцов имени Антона Рубинштейна. Их пение было полно неточностей, помарок и даже грубых ошибок. Им петь бы ради учебной практики благотворительные, общедоступные, а никак не VIP-концерты с билетами по крутым ценам. И только редкие выходы контратенора Андрея Немзера, обладающего прекрасной вокальной техникой, обольщающим тембром и ярким темпераментом, выводило вечер на уровень звучания, предписанный автором.

Премьера "Самсона и Далилы" - единственный проект фестиваля, который остается жить после его окончания. Библейская трагедия об экзистенциальном конфликте иудеев и филистимлян, получившая сегодня устрашающе актуальное звучание, в режиссерской трактовке Анны Гусевой, известной своими постановками на Дягилевском фестивале, опера Сен-Санса превратилась в ритуально-ораториальное действо, где графичность картинки и символизм ради символизма превыше всего, ради чего к участию была привлечена знаменитая труппа "Балет Евгения Панфилова". И хотя от оперного спектакля ждешь иного уровня сюжетного повествования и эмоционального накала, в данной ситуации подобное решение выглядело архимудро. Исполнителям титульных ролей (Светлана Каширина и Борис Рудак) партии были явно не по голосам, а вот хор и оркестр под руководством Владимира Ткаченко звучали идеально, с легким французским шармом, передавая магическую красоту музыки. Иные же аллегории смотрелись бы сейчас дерзко, а не умиротворяюще. А это именно то, что нужно человечеству в любых конфликтах, чтобы выжить.