«Он понимал, что работает на вечность». Памяти Владимира Высоцкого

25 июля 1980 года не стало Владимира Высоцкого. За несколько месяцев до смерти он дал интервью ведущему Пятигорского телевидения Валерию Перевозчикову. Когда молодой журналист беседовал с артистом, он и не подозревал, что этот разговор изменит всю его жизнь. Он будет вспоминать о ней снова и снова, напишет о своем собеседнике девять книг, узнает о нем практически все, найдет ответы на незаданные вопросы, но от самой телепрограммы останется только случайно сделанная магнитофонная запись и 7 минут видео, без которых не обходится ни один документальный фильм о легендарном певце. Проездом из Москвы Впервые Валерий Перевозчиков увидел Высоцкого задолго до личного знакомства — на сцене Театра на Таганке. — Это был спектакль «Пристегните ремни», — вспоминает Валерий Кузьмич. — В середине действия он выходил с гитарой из задних рядов, шел через весь зал и пел песню «Мы вращаем землю». Он мощью, глубиной своего пения отодвигал действие спектакля на задний план. Я тогда учился в МГУ на факультете журналистики. Мы постоянно добывали мягкие голубые пластинки с его голосом. Он уже тогда был довольно популярным. Высоцкий приезжал в Пятигорск три раза. Первые два визита были короткие, проездом. Первый раз — в 1973 году — ему надо было попасть на съемки фильма в Домбай. Он обратился в пятигорский горком комсомола. — У них тогда был автомобиль «Москвич», но он бы до Домбая не доехал. Тогда Высоцкого переадресовали выше, в горком партии. Но они ему отказали. По Пятигорску пошел слух о приезде знаменитого певца. Завотделом ресторанов и столовых пригласил Высоцкого в одно популярное кафе, где часто проводили творческие вечера. На следующий день объявили, что состоится творческая встреча с артистом Высоцким. Но, узнав об этом, партийные деятели встречу запретили и поскорее отправили гостя в Домбай. А там сошел сель, на съемки он так и не попал. Говорят, грузинские альпинисты забрали его с собой за перевал. Потом был еще один приезд. Всего один день в Пятигорске. Тогда он тоже торопился на съемки. И лишь в третий свой приезд Высоцкий приехал надолго — в гости к Вадиму и Римме Тумановым. Тумановы Тумановы — люди знаменитые. По тем временам были очень богатыми. Римма Васильевна — один из первых дикторов на Пятигорском телевидении. Ее называли самым человечным диктором. Она могла в уже утвержденный текст вставить «человеческое» слово. Ее уже давно нет. Муж ее, Вадим Иванович, золотодобытчик, по-детски гордился, что у него была самая большая зарплата в Советском Союзе. Официальная. У них было несколько квартир (пятигорскую они впоследствии подарили друзьям), дом в Ялте. — Познакомились Туманов с Высоцким в Магадане. Потом продолжали дружить в Москве. Плотно. Надежно. Настоящая мужская дружба была. Туманов — очень интересный человек. С удивительной судьбой. Один из немногих, кого освободили из сталинских лагерей по Указу Верховного Совета: он организовал бригаду, которая добывала столько золота, сколько не добывал никто. До сих пор живет в Москве, издал толстенную книгу-автобиографию. Сын его благодаря Высоцкому снялся в фильме «Место встречи изменить нельзя». Помните офицера, который сидит рядом с Жегловым в ресторане, когда брали Фокса? Для съемок дали на одну ночь ресторан «Прага». Высоцкий пригласил в массовку всех, кого мог пригласить. Великолепная «Семь» Поначалу, когда Римма Туманова обмолвилась на телестудии, что у них остановился Высоцкий, редакторы предложили организовать концерт. Потом кому-то в голову пришла идея сделать интервью. Пятигорское телевидение по тем временам было передовым. В 70-х сюда приехали по распределению восемь выпускников факультета журналистики МГУ, в том числе Валерий Перевозчиков. В 75-м он стал ведущим новой молодежной передачи «Семь». Выходила она в выходные, как сейчас сказали бы, — в «прайм» — и имела необычный по тем временам формат: семь сюжетов — семь песен. Музыка в передаче звучала сплошь «не наша», за ней специально ездили в Таллин, собирали из разных источников. — Наш главред долго не верила в популярность программы «Семь». Но однажды она ехала в трамвае в воскресенье, через пять минут должна была начаться программа, так толпа чуть не вынесла ее из вагона. По обрывкам фраз она поняла, что люди спешат к телевизорам, чтобы увидеть «Семь». А в 80-м передачу запретили. Мол, пропаганда зарубежного образа жизни. Сколько нас таскали по горкомам! Спрашивали, чему учит эта программа. Были разгромные статьи в газетах, — вспоминает ведущий. Старожилы говорят, что Перевозчиков был в Пятигорске фигурой легендарной. У него была особая манера вести передачу — иногда он делал большие паузы, словно не понимая, о чем идет речь. На самом деле из-за близорукости ему приходилось долго всматриваться в текст. Многие помнят его знаменитый велюровый пиджак и сабо на босу ногу. И то, и другое еще цело. Пиджак только немного затерт. Кстати, именно в нем он и беседовал с Высоцким в студии программы «Семь». Перевозчикову на тот момент было 35, Высоцкому — 41. «Только пусть будет не дурак» — Я не помню, кто настоял, но решено было делать именно интервью. Сразу отзвонили Тумановым, попросили поговорить с Высоцким. Он согласился, только попросил, чтобы журналист, который будет с ним беседовать, оказался не дурак. Римма передает эти слова мне, я говорю: ну отрекомендуйте меня как-нибудь. Она говорит: «Нет. Вот тебе телефон, говори сам». Звоню. Говорю, я тот человек, который должен не оказаться дураком. Владимир Семенович усмехнулся. Приехал за полчаса. Мы долго ходили по коридорам. Говорили ни о чем. Он только что прилетел из Штатов, там давал концерты. Вопросы заранее не готовили, мы обсудили с коллегами, о чем можно спросить. Один предложил: «Высоцкий прежде всего поэт, спроси его об этом». Только что открылась цветная студия. Пришли мы туда, сели. Он настроил гитару. Я раз начал, сбился. Потом еще раз, сбился. Ляля Шапран — режиссер — сказала: «Валера, может, ты начнешь по-французски?» Я знал язык. Это привело меня в себя. Начал с анкеты Достоевского: «Какова отличительная черта вашего характера?», «Ваше представление о счастье?». Хотя потом я выяснил, что это была анкета Пруста, которой пользовался Достоевский. Ну вот на вопросе «Что вы не прощаете людям?» Высоцкий сказал, что все-таки надо готовить людей к интервью. Какое он произвел впечатление, я сформулировал это для себя много позже. Помните у Раневской? «Молодой человек, не плюйте в вечность». Высоцкий очень хорошо понимал свою величину. Он понимал, что работает на вечность. Два вопроса, которые сыграли ключевую роль в разговоре: «Я вас считаю больше поэтом, чем актером, а вы кем считаете себя?» Высоцкий задумался. А второй: «Какой вопрос вы задали бы самому себе?» Он ответил после паузы: «Я бы хотел точно знать, сколько мне осталось лет, дней, часов не жизни, а творчества». Когда мы разговаривали, у меня и мысли не было, что он болен. Свежий. Энергичный. Мы расстались дружески. Он пригласил меня в Тбилиси на концерт. И представляете — следующая командировка у меня была в Грузию. И я постеснялся. Это был сентябрь 1979 года. Через несколько месяцев его не стало. «Платим любой гонорар!» — Как только это случилось — звонок от Юрия Любимова: «Мы слышали про ваше интервью. Платим любой гонорар. Покупаем эту кассету». Но когда телевизионщики кинулись, на нее уже записали какого-то героя труда. Мы долго разбирались, как так получилось. Кассету директор хранил в кабинете. Но он ушел в отпуск, а главред дал указание — стереть. Кассеты были огромные и большая редкость. Каждую из них использовали по многу раз. Любимов попросил привезти хотя бы магнитофонную запись. Как я тогда догадался поставить магнитофон? Взял кассету, отвез в Москву, отдал Петровичу. Он гениальный режиссер. Что он сделал? Он придумал на этой записи выстроить целый спектакль: вырезал мои вопросы, а ответы оставил. Мои вопросы задавали актеры со сцены. А голос Владимира звучал из темноты. Впечатление было жутковатое, как будто он отвечает из вечности. Спектакль сразу же запретили, он вернулся на сцену только через 9 лет после смерти Высоцкого и идет до сих пор дважды в год — в день его рождения и в день смерти. Я работал в архиве театра, общался с актерами, записывал интервью с ними, с друзьями Высоцкого, собирал все доступные материалы. Первая книга «Живая жизнь» вышла в 88-м. Она целиком состояла из интервью людей, которые хорошо его знали. Теперь это издание больших денег стоит. Потом мне предложили написать книгу о последних днях Высоцкого. Вы представляете, сколько там было сенсационного. Об отношениях с родителями, наркомании, водке — до меня об этом никто не писал! Все это была страшная тайна. Закончил в 2000-м. Рукопись готова — и никто не хочет печатать. Не помню, кто меня вывел на еженедельник «Совершенно секретно». Я принес рукопись Артему Боровику. Он сказал: «Берем». На следующий день врывается к нему Никита Высоцкий, кричит: «Вы не имеете права!» Но Боровик настоял. Они начали печатать, у них даже поднялся тираж. 12 месяцев «Правда смертного часа» выходила там. Мне сказали, когда Марина Влади прочитала ее, она плакала. Потому что до этого никто не смел ей рассказать про последнюю любовь Высоцкого — Оксану Афанасьеву. Я с ней встречался. Симпатичная, молодая, тонко оценивающая. Безупречная в отношении Высоцкого. Какая моя любимая песня у Высоцкого? Пожалуй, «Прерванный полёт». Кто-то высмотрел плод, что неспел, неспел, Потрусили за ствол — он упал, упал. Вот вам песня о том, кто не спел, не спел, И что голос имел — не узнал, не узнал. Песня о том, что человек недовоплотился. Была возможность и несколько дверей открывалось, но… Знаете, я рад, что начало биографии Высоцкого все же за мной. Я сделал то, что хотел.